Никуда идти и ничего выяснять — не хотелось.
Зачем разбираться в первопричинах, когда со всех сторон удобней плюнуть и забыть?
Но все же…
Сигарета докурилась до половины; Петяша, оставив помазок, взялся за бритву. Соскребая щетину под носом, он подумал, что сходить к соседу все же стоит. Как ни обвиняй себя в параноидальных наклонностях, компании шахматистов, по зрелом размышлении, явно был надобен именно он, Петяша. Показательно, кстати, что по возвращении домой на такси он их на скамейке не видел. А ведь время было не раннее, по магазинам ходил часа два. Или — просто не успели еще собраться? Несколько дней подряд он, помнится, видел их в окно, только вот за временем не следил — у него и будильник-то стоит черт знает, с каких пор…
Интересно, а сегодня они — там? На месте?
Бритва задвигалась быстрее.
Вскоре щетина была изведена под корень. Нижняя челюсть приобрела полузабытую уже гладкость бильярдного шара. Промыв под краном физиономию, Петяша направился в комнату — взглянуть в окно.
Шахматистов на скамье не было и помину; место под солнцем оккупировали дворовые старушки, выгуливавшие престарелых, облезлых болонок и упитанных, крикливых внучат.
Погладив ладонью щеку и пожалев, что не осталось с прежних зажиточных времен одеколона, Петяша влез в «приличные» штаны и натянул футболку.
— Димыч, где ты делся? Айда.
10
На лестничной площадке обнаружилось необычайное оживление.
Дверь в соседнюю коммуналку была распахнута настежь. В проеме двое здоровил в грязно-белых халатах пыхтели, пытаясь вытащить из квартиры…
…того самого буйно-кудрявого мужика, что так заинтересовал Димыча после Петяшина повествования.
Сосед, хоть и замотанный в смирительную рубаху (и как только замотать-то удалось?), оказывал весьма достойное сопротивление: упирался, лягался, бешено сверкал глазами.
Проделывал он все это, как ни удивительно, молча.
Чуть в стороне от театра военных действий находился третий медработник, хотя и сильно уступавший двум первым в комплекции, зато облаченный в халат едва ли не безупречной белизны. Он лениво изготавливал шприц, только что вынутый из раскрытого на ступеньках чемоданчика. Как раз в тот момент, как Димыч с Петяшей вышли на лестницу, он даванул поршень, выпустив из крохотного отверстия в игле струйку лекарства, дабы стравить воздух, и утомленно спросил:
— Ну что? Справитесь вы, наконец, или колоть? Сами ведь потом на руках потащите.
Санитар поздоровее открыл было рот для ответа, но кандидат в постояльцы знаменитого «Скворешника» при виде Петяши вдруг замер и разом обмяк, обвис, вцепившись в плечо санитара, что посубтильнее. Ярость в жгуче-черных глазах его — непонятно с чего — сменилась полной покорностью судьбе, словно он внезапно понял, что, преуспев в сопротивлении, лишь наживет себе гораздо более паршивую участь.
Санитары не преминули воспользоваться смятением в стане противника и повлекли свою жертву вниз.
— Я-а-ас-сненько, — с сожалением протянул Димыч, когда они с Петяшей вернулись в квартиру. — Теперь до него минимум месяц не добраться…
Петяше тоже хотелось бы думать, что он — по меньшей мере, на месяц — избавлен от неожиданностей со стороны полузнакомого шизика, проживающего по соседству. В конце концов, может, это он просто что-то болезненное насчет него, Петяши, нафантазировал! И друзей собрал — разбираться, а те еще не знали, что он — больной, и — рады стараться…
Да, все это было очень похоже на правду. На чужое сумасшествие вообще много чего можно списать и много чего объяснить им. Но проклятое, с нездоровым граничащее, любопытство Димыча не позволяло удовлетвориться таким красивым, так замечательно похожим на правду объяснением. А вдруг причина все-таки не в безумии этого типа? Чего же тогда ожидать завтра, послезавтра и впредь — вообще всякий раз, выходя на улицу?
И чем он, Петяша, вообще обязан?..
Для ответа на эти вопросы — прав Димыч, зараза такая, любознательная, — имеющейся в наличии информации недостаточно.
Другой вопрос: стоит ли дополнительная информация того, во что обойдется ее добывание?
По чести сказать, сейчас, когда под рукою имелась приличная выпивка, соответствующая закуска и достаточно обнадеживающие перспективы на будущее, ни в чем разбираться — не желалось.
Хотелось лишь одного: покоя.
И в этом единственном, естественнейшем человеческом желании, Димыч, похоже, собирался ему, Петяше, отказать. Он, вновь утвердившись за кухонным столом, откупорил принесенный с собою «Ахтамар» и во многозначительном молчании разлил его по емкостям, одна из коих, кстати сказать, представляла собою химическую мензурку, а другая — маленький пластиковый стаканчик из-под йогурта. Судя по всему, он намеревался вот-вот заговорить о чем-то, без сомнения, еще усилившем бы тревогу в мыслях Петяши, но как раз в этот момент в комнате зазвонил телефон.
11
Собственно говоря, Петяша даже не понял поначалу, что это там дребезжит — давно не слыхал этого звука, отвык.
— А-а, ты заплатил, наконец? — поинтересовался Димыч.
Петяша машинально покачал головой — нет, когда бы?
Жизнь вновь подбрасывала непонятное, пугающее своей непонятностью, ставящее перед необходимостью действовать, когда хочется прямо противоположного.
Покоя…
Телефон звонил. В звонке его явственно звучало: «Хер вам на все рыло, уважаемый Петр Алексеич, а не покою».
Пройдя в комнату, Петяша снял трубку и неприветливо произнес:
— Слушаю вас.
— Господин Луков? Петр Алексеевич? — спросил из трубки этакий вальяжный, исполненный солидности и вместе с тем энергичный голос.
Столь официальное начало не предвещало ничего хорошего. К тому же, к обращению «господин» Петяша как-то до сих пор не привык, не было оно связано в его голове ни с чем приятным и положительным, а посему — воспринимал он его, скорее, в ироническом смысле и вообще недолюбливал.
Потому он, с наигранной злобой, «качая» сквозь зубы голос, процитировал:
— Я — не господин; господа — все в Париже!
На противоположном конце линии последовала небольшая заминка.
— Э-мммм… Возможно… В общем, Петр Алексеевич, с вами говорит Анатолий Леонидович Швыдко, из издательства «Норд-Зюйд». Вот какое дело: нам порекомендовали к рассмотрению четыре ваших романа, в общей сложности — шестьдесят семь листов. «Страна восходящего пива», «Кирпичом по котенку, котенком по кирпичу…», «Долгая, нудная сказка» и «Стоит ли пить боржом?..» Мы ваши рукописи прочли,
