Нотариусу сразу полегчало, и он кивнул, принял поданный пажом барабан, тут же уселся и достал приказ об отстранении. Кортес щелкнул пальцами, шепнул Ортегилье пару слов, а затем принял из его рук небольшой увесистый мешок. С хитрым видом порылся и вытащил золотую цепь.
— Позвольте одарить вас плодами этой земли…
— Сначала, сеньор Кортес, я зачитаю приказ…
— Да успеете вы его зачитать! — рассмеялся Кортес.
— И пригласите моих свидетелей! — сварливо затребовал нотариус.
Кортес кивнул и помахал своим всадникам.
— Приготовьте сеньоров свидетелей! — и тут же сунул цепь нотариусу. — Держите, пока никто не глазеет…
Нотариус с некоторым смущением принял цепь и понял, что она раза в три тяжелее, чем он думал.
«Сеньора Наша Мария! Сколько же в ней?!»
— Вы должны понимать, что это не избавит меня от необходимости зачитать вам приказ об отстранении.
— Конечно-конечно, сеньор Мата, — успокаивающе выставил руки Кортес. — Но сначала позвольте убедиться, что вы действительно — Королевский нотариус…
— Да, разумеется, — сухо кивнул нотариус и принялся искать в папке свое свидетельство.
Кортес тоже начал рыться в своем мешочке и вдруг вытащил золотую собаку.
— А вот еще… правда, очень милая?
Нотариус удивился и принял подарок; тот был раза в три тяжелее цепи.
— Значит, вы Королевский нотариус, и у вас на руках есть свидетельство? — спросил Кортес и тут же сунул еще одну фигурку — еще тяжелее.
— Ну… да, — с возрастающим сомнением рассовал подарки по карманам нотариус. — А… как же иначе?
Подвели всех четырех свидетелей, но теперь и Кортес, и нотариус просто молча смотрели друг другу в глаза. Кортес не без усилий пододвинул ногой весь мешочек в сторону нотариуса.
— А у вас на руках оригинал свидетельства или копия? — кинув быстрый взгляд на мешочек, поинтересовался он. — В такой ситуации, сами знаете, нужен только оригинал.
Нотариус уставился на лежащий у его ног мешочек. Столько он не сумел бы скопить и за три жизни.
— Э-э-э…
Кортес щелкнул пальцами.
— Ортегилья! Принеси еще этих замечательных плодов!
— Увы, сеньор Кортес, оригиналом свидетельства я не располагаю, — покосился в сторону свидетелей нотариус и протянул папку Кортесу. — Извольте убедиться: здесь лишь копия.
— Что вы! Я вам верю! — удовлетворенно рассмеялся Кортес, жестом давая понять, что просмотрит бумаги позже, и повернулся к Ортегилье. — Щедро одари сеньоров свидетелей, и всем — за стол! Хорошенько покушаем и поедем говорить с Нарваэсом.
Мельчорехо так и бродил по огромному чужому городу, пока почти случайно не наткнулся на купцов из своей земли.
— Я хочу стать Человеком-Уицилопочтли. Помогите мне.
Купцы опешили.
— А почему ты не идешь к жрецам?
— Здешние жрецы погрязли в страхе и книгах, — пожаловался Мельчорехо. — Домой мне и за полгода не дойти. А срок выходит.
Купцы нахмурились.
— Это серьезное решение, брат. Ты хорошо подумал?
— Судите сами, — развел руками Мельчорехо. — Я год не касался запретного. Даже женщин.
— Полный год? — заинтересовались купцы.
— Больше. Тринадцать месяцев.
Купцы заволновались. Им предлагали очень почетную миссию; священный день Тошкатль должен был наступить вот-вот, а главное условие — пост было вполне соблюдено.
— Ладно, пошли с нами, брат. Мы найдем, как тебе помочь.
Даже через три дня жарких обсуждений преодолеть раскол между ближайшими родственниками Мотекусомы не удавалось. Молодежь во главе с Куит-Лауаком так и настаивала на немедленном штурме дворца и освобождении Мотекусомы, Какама-цина и женщин. Пожилые вожди намерены были ждать встречи двух враждующих кастильских племен и хоть какой-нибудь развязки. Дошло до того, что они втайне обратились к совету жрецов, но те лишь разводили руками: эта ваше семейное дело, решайте сами. И тогда Куит-Лауак взорвался.
— Я вызываю вас на игру! — решительно кинул он «партии осторожных». — Докажите, что боги с вами!
Старики заволновались.
— Ты бы за языком следил, мальчишка! Кого ты на игру вызываешь?!
— Вас! — заорал Куит-Лауак. — Всех! Если среди вас еще остались мужчины!
Старики вскипели.
— Да, ты еще сиську сосал, когда я три мяча подряд в «лоно смерти» засунул!
— Мальчишки! Совсем уважение потеряли! Своих дядьев на игру вызывают!
И вот тогда завелась и остальная молодежь, и лишь вмешательство жрецов заставило вождей поумерить пыл.
— Скоро наступит священный день Тошкатль. Найдите хороших, почетных пленных, приведите к нам, затем подберите команды, а на празднике и сойдетесь на поле. Сейчас-то зачем орать?
Вожди переглянулись и признали, что жрецы правы.
Кортес работал, как заведенный. Не переставая двигаться в сторону Семпоалы, он связался с кузнецами Чинантлы и заказал им 300 копий индейского образца — с лезвиями на обоих концах древка и длиннее кастильских на целый локоть.
— Но чтобы успели до Пасхи Духа Святого! — наказал он гонцу-оружейнику. — И пусть не вздумают кремень ставить — лучше уж медь!
Второго гонца он послал уже за войсковой подмогой в племя, которое не должно было отказать.
— Пусть дадут хотя бы две тысячи воинов, — жестко наказал он гонцу. — Иначе… сам знаешь, где наши доли будут.
А потом разведчики привели секретаря Веласкеса Андреса де Дуэро, несколько лет назад принявшего свою должность прямо из рук Кортеса.
— Здорово, висельник, — обнял Кортеса посланник Нарваэса.
— Будь здоров и ты, каналья! — рассмеялся Кортес, хлопая друга по спине. — Надо ж, где судьба свела!
— Сколько у тебя народу? — отодвинулся Дуэро.
— Двести шестьдесят шесть душ, — честно признался Кортес.
— Мало.
— Зато золота много.
Оба захохотали. Затем они уединились в шалаше Кортеса, всю ночь напряженно разговаривали и остались довольны, — Дуэро загруженной на коня поклажей в две карги[23] весом, а Кортес — перспективами. Купить удалось почти всех.
И все-таки Кортес посылал и посылал гонцов к Нарваэсу, — обвешанных золотыми цепями, с карманами, полными подарков и как бы случайных остатков золотого песка и с единственной целью — на себе показать: с Кортесом дело иметь можно.
