Анна превратилась вся в слух.
— Это — тот господин, под начальством которого мы служили в продолжение этих шести дней, — спокойно заметил Кит Боттль.
— Ах, ты, Боже мой! — воскликнул Барнет. — Меня обманули, мне расставили ловушку, и я попался в нее, а в это время настоящий сэр Флитвуд думает скрыться, но это ничего. Оцепите дом со всех сторон и обыщите все углы. Старая лисица не уйдет от нас.
Люди молча и беспрекословно исполнили приказание Барнета, и только четыре человека остались около Геля.
— Клянусь тебе, Барнет, что ты ошибаешься, — сказал Кит Боттль. — Мы следовали за этим господином от самого Флитвуда, и, кроме него, в доме никого больше нет.
— Да, он говорит правду, — сказала вдруг Анна, выступая вперед. — Я могу подтвердить это, так как целых шесть дней находилась в обществе этого господина и ни на одну минуту не выпускала его из виду.
— Я не отрицаю того, что вы находились в его обществе, сударыня, но если вы принимаете его за сэра Флитвуда, то вы жестоко ошибаетесь: вероятно, вы того никогда не видали в глаза.
— Но, ведь, не правда ли, я похож на него? — сказал вдруг Гель, принимая опять позу сэра Валентина и делаясь вдруг очень похожим на него.
— Но в таком случае ведь все потеряно! — воскликнул Барнет. — Значит, борода, которую он сбрил себе тогда в гостинице, была фальшивая?
— Я могу сказать только одно, — вмешался и друг один из людей Барнета, — что я знаю, кто этот господин. Я видел его в театре в Лондоне: это — один из придворных актеров. Я готов поклясться в этом, но только я забыл его имя.
— Это Мерриот? — спросил Барнет, который вдруг вспомнил, что ему рассказывали про происшествие в Клоуне.
— Да, это — Мерриот. Я не раз приносил ему пива, когда служил в театре рабочим.
— В таком случае он сыграл свою последнюю роль, клянусь в этом своею честью. Я отучу его морочить людей фальшивыми бородами. Если вы достигли своей цели и дали возможность сэру Валентину бежать за границу, можете быть уверены, что будете повешены вместо него. Я арестую вас именем королевы. Теперь мы тронемся в обратный путь, в Лондон. Только знайте, что вы поедете связанный по рукам и ногам. Сударыня, это я вам отчасти обязан всем, так как вы уверяли меня, что это сэр Валентин повстречался вам тогда по дороге. Вы все время преследовали постороннее лицо и дали возможность Флитвуду спастись.
Но слова его не произвели никакого впечатления, Анна стояла молча, как статуя. Она вспомнила все, что произошло за это время, она вспомнила, что этот человек любит ее, что он сделался теперь пленником только благодаря ей, и что, хотя собственно она только хотела представиться больной и возбудить его жалость, но на самом деле…
Дальше она не могла думать, она стояла бессильная и безмолвная, опираясь на руку своего пажа и чувствуя, что сердце ее почти перестало биться.
XXII. Речь без слов
10 марта, ровно в полдень, в город Скиптон въезжала с севера группа всадников, предводительствуемая коротконогим, толстым человеком с черной бородой; в группе этой заметно бросался в глаза бледный молодой человек с усталым и измученным лицом; руки его были связаны за спиной, а ноги — под брюхом лошади.
Когда они остановились все у гостиницы, пленнику развязали ноги, и бородатый человек отвел его, со все еще связанными руками, в одну из верхних комнат. Здесь оставили четырех человек сторожить его и принесли ему поесть, но рук не развязывали, так что один из его сторожей кормил его прямо из рук. Ему разрешено было потом спать на постели, но с тем, чтобы руки все же оставались связанными.
Пять минут спустя после появления этой группы всадников, с севера появилась еще другая группа, но гораздо менее многочисленная. Центральной фигурой ее являлась молодая красивая женщина с усталым и печальным лицом, погруженная в тяжелое раздумье. Рядом с ней ехал тоже молодой паж с перевязанной головой, а позади медленно подвигались старик с бодрым воинственным лицом и другой старик, худощавый и сумрачный. Когда они узнали, что в гостинице уже нет свободных мест, они отправились в другую поменьше, но близко отстоявшую от первой.
Во время путешествия обе эти группы нередко ехали так близко одна от другой, что не теряли друг друга из виду. В глазах Барнета присутствие их не возбуждало никакого подозрения, так как ему было очевидно, что Анна наняла себе в спутники и защитники Кита Боттля и Антония, так как она ненавидела Мерриота, а последние двое только что изменили ему и выдали его врагу. Барнет предложил было ей поехать в Лондон под его защитой, но она отказалась от этого и молча наблюдала вместе с Антонием и Китом, как двинулась в путь первая партия во главе со своим пленником. Затем она, по-видимому, вошла в соглашение с оставшимися около нее бывшими слугами Геля.
Мерриот со своей стороны предполагал, что Антоний и Кит Боттль нарочно предложили ей свои услуги, чтобы отклонить от себя всякое подозрение в том, что они остались верны своему господину, так как всем хорошо была известна ненависть Анны к нему. Они же надеялись таким образом не терять его из виду и следовать за ним до самого Лондона.
Он знал, что денег у нее не было, и поэтому догадался, что, вероятно, она заняла их на время у Антония. В этом отношении он был действительно прав, но зато, что касается состоявшегося между Анной и этими двумя людьми соглашения, он, конечно, не мог ничего знать.
Он радовался только тому, что она едет под такой надежной защитой. Когда он услышал, что она отказалась от предложения Барнета проводить ее, он надеялся в душе, что Антоний и Кит Боттль из желания угодить ему будут так добры, что предложат ей проводить ее, по крайней мере, до какого-нибудь богатого дворянского дома, где она могла бы заручиться деньгами и провожатыми.
Что касается разбойников, оказавших ему такую важную услугу, по отсутствию их Гель совершенно верно заключил, что они предпочли устроиться каждый, как мог, по собственному разумению. Деньги, данные им, давали им возможность уехать куда-нибудь подальше, где бы Румней уже не мог настичь их.
Гель спал спокойно, но очень чутко, вернее, он дремал, не просыпаясь. Рано утром ему принесли завтрак, он съел его с удовольствием, но только потому, что был голоден; тело его продолжало существовать по-прежнему, но душа как бы замерла: он почти не сознавал, что творится вокруг него, и все время был погружен в какую-то глубокую, безотрадную думу.
После завтрака опять тронулись в путь. Как только они выехали из города, Анна со своими провожатыми немедленно последовала за ними. Простая ли то была случайность, или Кит Боттль нарочно устроил так? — невольно подумал при этом Гель.
Шел опять снег и залеплял глаза нашим путникам, что, конечно, не могло способствовать хорошему расположению духа Роджера Барнета.
Быстрая езда на лошади, тревоги и волнения последних дней не могли не отразиться на его здоровье: он чувствовал себя очень плохо, нога болела невыносимо.
В Галифаксе остановились обедать, опять повторилась та же процедура: Гелю развязали ноги, отвели в комнату и дали поесть; перед въездом в город он потерял из виду Анну и ее людей; вообще в продолжение всей дороги он очень редко оборачивался назад, чтобы поглядеть на нее.
После обеда Мерриот подошел к окну и совершенно нечаянно выглянул из него: ему видно было оттуда две улицы, которые перекрещивались между собою. На той улице, которая была дальше от него, он увидел лошадь, которую вел под уздцы юноша с повязанной головой. Не был ли это Френсис? Странно, почему он водил оседланную лошадь так далеко от гостиницы? — подумал Гель, но тотчас же забыл об этом, так как Барнет торопил всех садиться опять на коней.
Они проехали много миль от Галифакса раньше, чем Гель опять увидел Анну и трех ее провожатых.
