оказал этой любезности той, которая назвалась его племянницей.
— Сэр Даниэль, — сказал он, — это чрезвычайно запутанное дело, с вашего позволения я займусь им и рассмотрю его. Итак, успокойтесь, ваше дело в заботливых руках, вам будет оказана справедливость, а пока отправляйтесь немедленно домой и полечите ваши раны. Воздух холодный, и я не желал бы, чтобы вы прибавили простуду к этим царапинам.
Он сделал знак рукой, услужливые слуги, сторожившие малейший его жест, передали этот знак дальше, емедленно за стенами церкви, раздался пронзительный звук труб, и через открытый портал стрелки и солдаты, одетые в одежду цветов графа Райзингэма и со значками его, вошли в церковь, взяли Дика и Лаулесса из рук державших их людей и, сомкнув ряды вокруг пленников, вышли из церкви и исчезли из вида.
Когда они проходили, Джоанна протянула обе руки к Дику и крикнула: «Прощай!», а подруга невесты, нисколько не смущенная очевидным неудовольствием своего дяди, послала Дику поцелуй со словами: — Мужайся, укротитель львов! — вызвавших на лицах толпы первую улыбку за все время этого приключения.
ГЛАВА V
Граф Райзингэм
Граф Райзингэм, хотя самое важное лицо в Шорби в то время, жил в бедном доме одного частного дворянина на окраине города. Только вооруженные люди у дверей и постоянно приезжавшие и уезжавшие гонцы показывали, что здесь находится временная резиденция знатного лорда.
Благодаря недостатку места Дика и Лаулесса заперли в одной комнате.
— Хорошо вы говорили, мастер Ричард, превосходно говорили, и я, со своей стороны, искренне благодарю вас. Здесь мы в хороших руках, нас будут судить справедливо и вечерком прилично повесят на одном и том же дереве.
— Да я то же думаю, мой бедный друг, — ответил Дик.
— Но у вас есть еще один выход, — возразил Лаулесс. — Эллис Декуорс — человек, каких найдется разве один из десяти; он очень любит вас и ради вас самих и ради вашего отца, зная, что вы невиновны, он подымет небо и землю, чтобы выручить вас.
— Не может этого быть, — сказал Дик. — Ну, что он сделает? У него лишь горсточка людей. Увы! Если бы это было завтра, если бы я мог попасть на свидание за час до полудня, — все, я думаю, было бы иначе. А теперь нет помощи.
— Ну, — сказал в заключение Лаулесс, — если вы будете отстаивать мою невиновность, то и я буду решительно стоять за вашу. Это нисколько не поможет нам, но если я буду повешен, то уж не из-за недостатка клятв.
Дик погрузился в размышления, а старый плут свернулся в уголке, надвинул на лицо свой монашеский капюшон и приготовился заснуть. Вскоре он уже громко храпел — долгая тяжелая жизнь, полная приключений, притупила в нем чувства страха и тревоги.
Полдень уже давно прошел, и наступили сумерри, когда дверь в комнату открылась и Дика вывели и повели наверх в кабинет, где граф Райзингэм в раздумье сидел у камина.
При входе пленника он поднял голову.
— Сэр, — сказал он, — я знал вашего отца, он был честный человек, и это располагает меня быть снисходительным к вам, но не могу скрыть, что на вас тяготеют тяжкие обвинения. Вы водитесь с убийцами и разбойниками; по точно наведенным справкам, вы сражались против короля; вас подозревают в разбойничьем похищении судна, вас нашли скрывающимся переодетым в доме вашего врага, в тот самый вечер был убит один человек…
— Позвольте, милорд, — прервал его Дик, — я сейчас же признаюсь в моей вине. Я убил этого Реттера, и в доказательство, — прибавил он, роясь за пазухой, — вот письмо из его сумки.
Лорд Райзингэм взял письмо, развернул его и прочел два раза.
— Вы читали это письмо? — спросил он.
— Читал, — ответил Дик.
— Вы за Йорка или за Ланкастера? — спросил граф.
— Милорд, мне еще недавно задали этот вопрос, и я не знал, что ответить на него, — сказал Дик, — но ответив раз, я уже не стану менять. Милорд, я — за Йоркский дом.
Граф одобрительно кивнул головой.
— Честный ответ, — сказал он. — Но почему же вы отдаете мне это письмо?
— Но разве не все партии должны восставать против изменников, милорд? — вскрикнул Дик.
— Хорошо, если бы было так, молодой джентльмен, — заметил граф, — и я одобряю вас за ваши слова. Я вижу, что в вас больше неопытности юности, чем вины, и не будь сэр Даниэль могущественным человеком в нашей партии, я почти готов был бы принять вашу сторону. Видите, сэр, я прежде всего вождь партии королевы и хотя считаю себя по натуре справедливым человеком и даже склонным к преувеличенному милосердию, но я должен сообразовать свои действия с интересами моей партии и далеко зайду, чтобы удержать сэра Даниэля.
— Милорд, — сказал Дик, — вы не сочтете меня очень смелым, если я задам вам вопрос: полагаетесь ли вы на верность сэра Даниэля? Мне кажется, что он переходил с одной стороны на другую невыносимо часто.
— Ну, так делается в Англии. Чего вы хотите? — спросил граф. — Но вы несправедливы к рыцарю из Тонсталля, и насколько верность свойственна теперешнему неверному поколению, он в последнее время был верен Ланкастерскому дому. Он твердо держался нас даже при последних неудачах.
— Если вы пожелаете взглянуть на это письмо, — сказал Дик, — вы, может быть, несколько измените свое мнение о нем, — и он подал графу письмо сэра Даниэля к лорду Уэнслейделю.
Лицо графа мгновенно изменилось, он стал грозным как разъяренный лев, и рука его невольным движением схватила кинжал.
— Вы прочли и это? — спросил он.
— Да, — сказал Дик. — Он предлагает ваше имение лорду Уэнслейделю.
— Да, вы верно говорите, это мое имение! — сказал Райзингэм. — Я — ваш должник за это письмо. Оно раскрыло мне лисью хитрость сэра Даниэля. Распоряжайтесь мною, мастер Шельтон. Я не желаю скупиться на благодарность, и прежде всего — йорксист вы или ланкастерец, честный человек или вор — я возвращаю вам свободу. Идите, во имя Пресвятой Девы Марии! Но знайте, что я по справедливости задерживаю вашего слугу Лаулесса и повешу его. Преступление было совершено слишком открыто, и следует, чтоб и наказание было открыто.
— Милорд, первая моя просьба к вам — пощадите и его, — молил Дик.
— Это старый, давно осужденный негодяй, вор и бродяга, мастер Шельтон, — сказал граф. — Он уже лет двадцать готов на виселицу. И не все ли равно, за то или другое, завтра или послезавтра повесят его?
— Но, милорд, он пришел сюда из любви ко мне, — ответил Дик, — и с моей стороны было бы низко и неблагодарно бросить его.
— Мастер Шельтон, вы надоедливы, — строго заметил граф. — Это плохой способ иметь успех в свете. Но для того, чтобы отделаться от ваших надоеданий, я исполню ваше желание. Уходите оба, но идите осторожно и поскорее выбирайтесь из Шорби. Потому что этот сэр Даниэль (да накажут его святые!) жаждет вашей крови.
— Милорд, пока я выражаю вам свою благодарность словами, но надеюсь в скором времени выказать ее на деле, — ответил Дик, выходя из комнаты.
ГЛАВА VI
