союзной базы, и уже оттуда отправиться к себе в лагерь. Или же вернуться назад и отыскать Гоана.
Дэйн знал, что выберет второе. Именно Гоан был его единственной и главной целью. Он снова вытащил флягу и полил себе воду на голову и лицо. Затем надел берет и посмотрел на путь, которым дошел до этого места. Придется вернуться к тому месту, возле дерева, где разошлись два пути, и начать все сначала. Это даст Гоану преимущество в несколько часов. Но вьетконговец ранен. Вполне возможно, что он где-нибудь залег и высматривает, не охотится ли кто-нибудь за ним. И к этому времени, он, видимо, уверенный, что за ним никто не идет, производит много шума и старается проломиться сквозь чащобу на юго-восток.
Уайя поправил берет и двинулся в обратном направлении, ступая легко и уверенно, не тревожа ни листок, ни ветку. Таким образом он мог идти многие часы.
Около полудня он остановился, чтобы попить.
Ближе к вечеру он обнаружил дерево, от которого расходились следы, и, стараясь быть как можно более осторожным, двинулся вокруг него широким полукругом. Дэйн знал, что снова находится рядом с вьетконговской территорией, и не хотел наткнуться на какой-нибудь случайный патруль, или что-нибудь в этом роде. Правда, самые опасные часы суток наступали с заходом солнца, и все-таки он не рисковал понапрасну.
Через некоторое время он отыскал то, что хотел: несколько крошечных капелек крови на широком, похожем на опахало листе. Отметив мысленно это место, Дэйн расширил круг поисков и снова пошел в разведку. Найдя второе кровавое пятно, он понял направление движения и углубился в кустарник. Начал давать себя знать голод, и Дэйн с радостью приветствовал это ощущение, от которого он становился словно бы легче, умнее и внимательнее. Он нашел третье пятно, а рядом с ним — сломанную ветку, а рядом с ней — очередной отпечаток ноги. Походило на то, что Гоан сильно ранен, а следовательно, двигался очень неосторожно. Наверное, он искал хоть какую-нибудь санитарную помощь, но возвращаться в штаб боялся, думая, что его могли захватить.
К ночи Уайя понял, что приближается к цели назначения, и замедлил шаг. Ему вовсе не хотелось угодить в ловушку, расставленную пусть даже и раненым. Он по-прежнему находил следы и выслеживал Гоана так, как выслеживал бы раненого оленя.
И по той же причине.
Близилось утро. Прошло уже почти двадцать четыре часа после того, как Дэйн обнаружил первого вьетконговца. Внезапно впереди раздались какие-то звуки. Дэйн прислушался: кто-то ломился сквозь кустарник. Дэйн был уверен в том, что это Гоан. Он тут же порысил вправо, по круговой тропе, оставляя шум слева. Через несколько минут он обнаружил то, что искал — небольшую возвышенность с мертвым деревом на вершине, в которое когда-то попала молния. За деревом можно было при необходимости спрятаться, ибо Дэйну пришло в голову, что коли Гоан ранен не столь сильно, то, может быть, его удастся переправить на базу живым. Эта сволота Бэртон сказал, что это, мол, невозможно.
— Даже наемники этого не смогут сделать, — так он выразился. Что ж, посмотрим.
Гоан, спотыкаясь, выбрался из кустов: он был весь в грязи, по рубашке сплошь шли кровавые пятна, а правая рука беспомощно висела вдоль туловища. Он перетянул руку куском тряпки чуть выше локтя, но кровь все так же струилась и капала с пальцев. Он должен был пройти совсем рядом с тем местом, где залег Уайя. Тот наблюдал за тем, как он подходит: мужчина средних лет, для вьетнамца довольно высокий, одетый в штаны и рубашку обитателей дельты. Часть рубашки, казалось, прилипла к правой стороне груди и выше — до плеча — похоже на множественное ранение, подумал Дэйн. Этот человек очень силен, раз смог добраться до этих мест, потеряв при этом столько крови.
Когда до Уайи оставалось всего несколько метров, он встал и направил М-16 Гоану в грудь. Вначале казалось, что вьетнамец станет сопротивляться, но тот послушно повернулся и шатаясь побрел в направлении, указанном ему стволом винтовки.
В течение последующих десяти часов Уайя продирался, поддерживал и под конец тащил Гоана на себе к точке встречи. Он знал, что устал и беспокоился о том, сколько еще сможет протянуть Гоан. Осмотрев раны, он решил, что предсказать тут ничего нельзя: он мог умереть, но, вовремя попав к врачу, мог и выжить.
В середине утра они услышали буханье моторов и отчетливое завывание двигателей вертолета. Уайя решил рискнуть и, сбросив Гоана со спины, побежал в сторону шума.
Вырвавшись на небольшую полянку, он был сразу же замечен пилотом вертолета, который собирался было улетать. Вертолет опустился вниз, и Уайя замахал руками, призывая подождать.
Вернувшись в джунгли, он с трудом отыскал Гоана, который попытался найти убежище в непроходимом кустарнике. Дэйн вытащил его оттуда, поставил на ноги и подтолкнул вперед. Они вышли на поляну.
Пилот выглядел страшно удивленным, но его помощник выскочил из «хью» и помог обоим мужчинам подняться на борт.
Всю обратную дорогу, пролетая над раскинувшейся внизу дельтой, Дэйн не спал, а внимательно наблюдал за Гоаном. Он проследит за тем, чтобы вьетнамцу оказали необходимую медицинскую помощь. А затем лично доставит его Бэртону. И впервые за многие дни он ухмыльнулся.
— Дай Йю!
Донован удивленно смотрел на бегущего к нему через весь лагерь связиста. Быстро поднявшись, он переступил через порог хижины.
— «Хью» летит, «хью» летит! — кричал связист.
— Хорошо, хорошо, успокойся, — сказал Донован и повернулся в сторону моря, зная, что вертолет но появится еще минуты три. Может быть, какие-нибудь вести о Дэйне… Но, какие бы они не были, подумал Донован угрюмо — ничего хорошего он не услышит, Дэйна не было несколько дней, и через двое суток его будут считать пропавшим без вести. А он был лучшим. Донован думал о нем в прошедшем времени.
Вертолет показался со стороны моря и — в полном и приятном отсутствии снайперского огня — быстро сел на площадку. Донован усмехнулся — опытный пилот. И тут же его ухмылка раздвинулась буквально до ушей; а настроение поднялось до отметки «кипение». Потому что из вертолета выпрыгнул мужчина и легко побежал от него прочь. Даже усталость не смогла изменить изящество движений этого человека. Дэйн.
Через секунду широко улыбающегося Дэйна окружили радостные джонкмены. Донован схватил его в объятия и сильно прижал к себе. Дэйн был рад снова очутиться в лагере и не скрывал этого. Кто-то притащил пиво, и через мгновение началась импровизированная пирушка По поводу встречи. Донован и Дэйн не стали ее прерывать — времени сейчас было предостаточно и не стоило портить людям недолгие радостные мгновения.
Они пропили почти до вечера. Наконец Дэйн пошел, принял ванну и вернулся в свою хижину. Джонкмены приготовили ему еду: рис с жареной свининой и салат-латуком, от которых сильно отдавало нуок маном — рыбьим маслом, на котором вьетнамцы жарили практически всю свою пищу. Дэйн с удовольствием съел все, что было на тарелках, приказав подать еще пива. Уже вполне расхристанный к тому времени Донован, куда-то испарился с приятной вьетнамочкой, на которую давным-давно положил глаз, и праздник стал постепенно утихать.
Не видя нигде своего помощника, Дэйн пошел на последний вечерний обход лагеря. Несмотря на пьянку, все оказалось чин-чином, в полном порядке, что было явно признаком отличного руководства. Теперь Дэйн знал, что вполне мог оставить лагерь на Донована, если ему понадобится отлучиться, Ведь через несколько дней он отправится на базу, в Таиланд.
Через несколько часов после того, как стемнело и Дэйн укладывался спать, появился Донован. Выглядел он несколько оробевшим, зато более трезвым. Открыв по последней бутылке пива, они сели друг против друга в свете керосиновой лампы и стали потихоньку переговариваться.
— Давайте еще по пиву, — сказал смеясь Донован.
— Открывай, — согласился Дэйн и Донован налил.
— Черт побери, полковник! — хлопнул себя по лбу Донован. — Я же едва не забыл о почте.
— Ты имеешь в виду донесения? Это может подождать.
— Да нет, почту. Письмо. — Он встал, подошел к столу, находящемуся в дальнем углу, и вернулся с
