открылся великолепный вид.
Широкая голубая полоска, с многочисленными зелеными островами, перечеркнутая строчкой наплавного моста. Небольшой поселок с довольно большим портом на том берегу. Что интересно, справа появилась еще одна дорога, на которой пылила колонна из десятка Камазов, доверху груженных углем. То- то погранцы удивились, нас увидев, мы по какому-то проселку ехали, а здесь широкая и добротная дорога, причем с щебенным покрытием.
Спустившись вниз, мы увидели первого за все пребывание в этом мире регулировщика дорожного движения. Молодой парень в форме сержанта РА с повязкой ВАИ на правой руке стоял перед мостом. Дождавшись подхода нашей колонны, он поднял полосатый жезл.
Подошел к машине Николая и козырнул, что-то объяснил и подошел к УАЗу Малика. Потом к нам.
– Здравия желаю. Вы начнете двигаться через мост с моего разрешения, чтобы не создать затор посредине моста. Не торопитесь, я к вам подойду и скажу, когда движение возможно, – и пошел дальше, к следующим машинам.
Тем временем с той стороны ехали еще Камазы. Мост слегка покачивался под тяжелыми грузовиками, по крайней мере, со стороны страшновато смотрелось.
Обойдя наши машины, сержант пошел к мосту, что-то бубня в рацию через систему «хендс фри». Помахал палочкой первому Камазу, съезжающему с моста, мол, пошустрее, он начал встречать съезжающие машины. Когда последний из этой партии Камаз уехал и освободил дорогу, сержант поправил кобуру, встал по стойке смирно, сначала поднял жезл вверх, потом развел руки в разные стороны.
– Колян, чего встал? Правила не учил, что ли? Езжай, давай!– я подогнал растерявшегося брата- братка. Когда Колян въехал на мост, сержант запретил сразу ехать Малику, и только когда Нива отъехала на сотню метров, он получил разрешение на проезд.
Я уже не торопясь подъехал к мосту, и, получив разрешение, въехал на стальную решетку. Под колесами, на высоте около метра, была вода. Мост под машиной слегка покачивался, но я держал скорость в указанные на знаке пять километров.
Олеся высунулась по пояс из своего окна, разглядывая реку. Я схватил правой рукой ее за пояс, и частично втащил в машину. От резкого движения дернуло болью в боку, и я пару минут ехал, матерясь про себя. Но моя девушка не заметила этого, продолжая смотреть на реку, встав на сидение коленями.
– Ну что ты там увидела, Олесь? Не дай бог, вывалишься. Да и попу оттопырила, так и охота ущипнуть или погладить.
– Гладить ночью будешь, а ущипнуть – только попробуй, к капитану уеду!– усаживаясь на сидение, заметила девушка.– Нужно будет узнать, можно ли тебе бровь зашить и губу в этом поселке, а то вон кровят.
Наконец мост кончился. В одном месте, между островами, он был нормальный, правда, деревянный, на массивных деревянных опорах. Его так, видимо, для судоходства сделали, чтобы корабли под ним пройти могли.
В поселке под названием Речной нашлась небольшая больничка с дежурным фельдшером, который зашил мне бровь. Губу трогать не стал, сказал, ничего страшного. Оплату брать тоже отказался, только считал сканером мою Ай Ди. Оказывается, медицина в протекторате не то, чтобы бесплатная, а скорее общая. На нее собирается специальный налог с каждого физического и юридического налогоплательщика протектората, небольшой. Но со всех получается достаточно, чтобы содержать весьма неплохой корпус врачей и фельдшеров, и строить больницы.
Выйдя из больнички, я с Олесей пошли к нашим, сидящим в небольшой забегаловке возле рынка. Из нее замечательно пахло жаренной рыбой.
Сам рынок был маленький, из трех длинных прилавков, на которых лежали овощи и фрукты. Овощи в основном вполне знакомые, та же картошка, помидоры, болгарский перец и баклажаны. Ну и морвовка со свеколкой тоже были, но в зелени, молоденькие, с ботвой, увязанные в пучки. В дальнем конце был мясной и рыбный павильончик. Ну, правильно, по такой жаре мясо с рыбой на открытом воздухе долго не пролежит.
Подойдя, мы обнаружили, что все активно и с удовольствием наворачивают обжаренные во фритюре крупные куски рыбы.
– Садитесь, садитесь, сейчас вам принесу,– к моему немалому удивлению, поваром оказался мой земляк, узбек. Почему-то ташкентских узбеков сразу опознаю.
Тем временем повар принес нам с Олесей на большом деревянном блюде горы жаренной картошки, куски этой самой рыбы и каких-то обжаренных в тесте моллюсков, положил две массивные мельхиоровые вилки. Поставил две кружки с апельсиновым соком, маленький чайник со свежезаваренным чаем и две маленькие пиалы. Положил на небольшой тарелке пару горячих лепешек.
– Приятного аппетита, кушайте на здоровье,– и повар отошел к столу возле очага, где принялся колдовать со здоровенной рыбиной, пластая ее хорошими такими кусками.
– Это что?– осторожно потрогала вилкой моллюсков Олеся.
– Какие-то ракушки, как Ильхом сказал, но очень вкусные, – заметила Светлана.– Ты только попробуй!
– Да ладно тебе, у Саркиса моллюсков с удовольствием ела, а тут осторожничаешь,– заметил я, цепляя на вилку эту зверушку, и отправляя ее в рот. А на самом деле, очень вкусно. Нежное и сочное мясо, правда, жирновато может быть на изысканный вкус. Но по мне в самый раз, я люблю жаренное и жирное.
– Что делать будем? Я предлагаю заночевать здесь, в Речном, правда, нужно узнать, есть ли номера в гостинице. А то приедем в Демидовск к темноте, бегай, ищи впотьмах. Да и воскресенье сегодня, никто из чиновников не работает, скорее всего. А так спокойно завтра утром выедем,– предложил Артемьев, потягивая горячий чай из пиалы. Его супруга неторопливо общипывала кусочек жаренной рыбы.
Рыба, кстати, была очень вкусная. Нежная, почти без косточек, она практически во рту таяла. Впрочем, я уже заметил, что здесь, в Новой Земле, невкусно ничего не готовят. Мир гурманов, прям таки. Но это и здорово, ибо я люблю вкусно поесть.
– Давайте заночуем, я скорее, за, чем против. Заодно почитаем эти памятки, совсем не помешает,– заметил Малик, откидываясь на спинку массивной скамьи.– Спешить уже особо некуда, до русских земель мы добрались.
– Разрешите? Я тутошний участковый инспектор, капитан Абросимов, – сзади нас стоял немолодой мужик в серо-зеленой форме и красном берете. Правой руки не было, вместо нее из рукава выглядывал протез в черной кожаной перчатке. Под левой рукой в открытой кожаной кобуре лежал массивный никелированный револьвер, прихваченный ремешком. На потертом, но все равно роскошном тисненом кожаном поясе в ячейках патронташа поблескивали латунные патроны, в небольших подсумках были наручники и рация. На груди, кроме «поплавка», была колодка с наградными ленточками.
– Конечно, присаживайтесь, – ответил Артемьев. – Мы сами хотели найти кого из здешнего руководства, узнать что можно про жизнь здесь. Мы хотим переночевать в поселке, и утром ехать в Демидовск.
– Знаете, когда в поселок приезжают люди вне конвоев РА, я всегда подхожу. Так спокойнее, я погляжу на приезжих, предупрежу, что у нас очень строгие законы и нарушать их не следует.
Объясняю, что, если люди хотят как следует выпить и отметить приезд, им лучше оставить огнестрельное оружие у меня в офисе, и забрать его уже протрезвевшими. А то, знаете, было пару раз, что мужики напивались, и глупо вели себя с оружием. Стреляли в воздух, один раз даже пьяная перестрелка была. Нехорошо это, и плохо заканчивается,– капитан отпил из кружки сока, и аккуратно поставил ее на стол.
Я заметил, что повар, Ильхом, вроде, относится к участковому с нескрываемым уважением. Не боязнью. А именно с уважением.
– А что стало с теми, кто стрелял?– поинтересовался Толик.
– Дуэлянты через полгода закончат шпалы таскать, уже почти пять лет прошло, а просто хулиганы штраф получили, по тысяче экю. Наша мировая судья очень строго относится к огнестрельному оружию. Сами понимаете, у нас только в Речном двести тридцать два ствола только автоматов и винтовок, дробовиков сто сорок, а сколько пистолетов, даже я точно не знаю. Но вы, я смотрю, вообще не пьете
