наступили на хвост.
– Тьфу, етицкая сила! Брысь отсель!– я слегка наподдал ему под зад ногой.
Бросил рюкзак в угол, разрядив, поставил автомат в пирамиду, туда же положил сумку с магазинами и гранатами, бросил на нее ремень с пистолетом в кобуре, и пошел в душ. Олеся гремела посудой на кухне…
Протекторат РА, Солнцегорск. 22 год, десятый месяц, 35. 08-35.
– Хорошо как дома,– обнимая сонную девушку, заметил я. – Но пора вставать, нужно на завод сходить, командировочные закрыть, инструменты забрать с КПП. А потом снова домой, отсыпаться.
Дорогая, ты меня завтраком как, кормить будешь?
– Вовка, ты подольше поспать не мог? Мы же три часа, как уснули! Так что иди, готовь его сам, я пока покемарю. Приготовишь, разбуди, – и девушка, сладко потянувшись, повернулась на бочок и уснула.
Уже потом, когда нажарил блинов, и заварил кофе, разбудил девушку. Пока она была в ванной, накрыл на стол, накормил котенка, с опаской мяукающего со шкафа, вынес миску с кормом собаке.
– Ух, как здорово! Володя, ты такой умница. Но вот это что за документ, а?– и моя девушка положила на стол несколько листов бумаги, заверенных подписями и печатями.
– Это завещания, мое. Не дай Бог, случись со мной что, ты получишь мою машину, право на выкуп дома (дом-то заводской), право на снятие денег с моих счетов в банке Ордена и РПБ. Я его оформил, когда ты ткани и пуговицы в Демидовске в прошлый раз смотрела. А что не так?– я встал и вопросительно поглядел на хмурую Олесю.– В конце концов, ты моя невеста, и носишь моего ребенка. А пути Господни неисповедимы. Так что это разумная предосторожность.
Олеся вдруг ткнулась мне в плечо и разревелась.
– Постарайся сделать так, чтобы мне не пришлось ничего получать по этой бумажке, хорошо?– хлюпая носом, прошептала мне на ухо она.
– Постараюсь, честное слово,– ответил я, а сам подумал, что здорово, когда не говоришь девушке всю правду. Не знает Олеся про заваруху на острове, и она ее не сильно волнует. Толька рассказал, что ногу разрезал стеклом, и это на самом деле правда. А как именно разрезал, мы с Маликом попросили его не рассказывать. Нечего беременных девчонок беспокоить.
– Погоди, Олеся. На тебе еще бумаженцию,– и я достал купчую.
– Это что еще?
– Купчая. Мы с парнями прикупили по полтора гектара земли на острове недалеко от Сьенфуэгоса, благо она пока копейки стоит. Практически пол острова на четверых взяли. Напротив Берегового почти. Вода пресная на острове есть, пляж, а точнее лагуна есть. Мы сами не видели, но знакомые кубинцы божатся, что все отлично. Все нормально будет, построим на островах хижины, в складчину небольшую шхуну, и будем в отпуск отдыхать. Места там – чудо. Вот, гляди, специально карту островов в Береговом купил, – и мы склонились над крупномасштабной картой Островом, которую я расстелил на столе.
Протекторат РА, Солнцегорск. 22 год, одиннадцатый месяц, 18. 12-48.
За окном шарахнуло ветром и дождем об стену. Уже больше недели не прекращая ливень шурует, воздух промыло, чистый, холодный. Приходиться печки топить.
– Ну как? Вроде ничего,– я нервно покрутился перед зеркалом, осматривая свое отражение в новом, темно-синем костюме, пошитом специально к свадьбе портным, с которым меня познакомил Рабинович. Несколько старомоден костюм, но пошит классно, говорить нечего.
– Да здорово! Настоящий жених, правда, чем-то на еврея смахиваешь. Такого самодовольного и самовлюбленного еврея, с толстой и наглой мордой,– Толька, опираясь на трость, подошел ко мне, и смахнул с плеча невидимую мне пылинку.
– На свою погляди. Моя-то хоть трезвая, а ты после вчерашнего мальчишника никак не просохнешь. Можно подумать, ты женишься,– я еще раз огляделся, и, глубоко вздохнув, шагнул было к двери.
– Погоди, немного неправильно одет. Пистолет не взял, а это неприлично,– Малик взял было мой Таурус, оглядел ремень и кобуру, недовольно поморщился.– И как ты это думаешь на свадьбу одеть? Не в командировку же, мог бы и поновее что-либо приготовить.
– Блин, я и не подумал,– я отобрал у него нейлоновую, уже основательно поношенную и залапанную кобуру, и растерянно ее осмотрел.– Может, моя старая с ТТ подойдет? Она кожаная, типа винтаж. Или ПМ есть, тоже в коже.
– Вот что бы ты без нас делал? Колян, давай сюда агрегат!– Малик махнул хитро улыбающемуся здоровяку.
Тот выскочил под навес на улицу, и вернулся коробкой, перевязанной красной лентой.
– Ну что, держи наш подарок, жених. Будет тебе для торжественных выходов!– и мне под торжественное хлопанье товарищей вручили тяжелый подарок. Основательно тяжелый, больше килограмма намного. Я качнул коробку, в ней что-то пошевелилось. Парни хитро и довольно улыбались.
Попробовав развязать хитро завязанный узел банта, я окончательно запутался и взял ножницы. Разрезав ленточку, я распотрошил упаковочную бумагу, вскрыл коробку и вытащил кожаный пояс с патронташем и кобурой.
В двойном ряде ячеек патронташа поблескивали латунью крупные гильзы, а из кобуры торчала ореховая рукоять большого вороненого револьвера.
– «Ругер», «Блекхок», сорок четвертый магнум. Случайно углядели в трофеях, подумали, что это тебе намного больше вазы понравится. Доволен?– спросил меня Малик, когда я крутил в руках здоровенную пушку с восьмидюймовым стволом.– Надевай и пошли, все, отгулял свое.
– Как-то страшновато,– я еще раз нервно поправил галстук, подтянул роскошный ремень с пистолетом.
– Ну, как свою девицу по ночам валять так, что охами и ахами нас будите, ничего, а как жениться – страшно? Вперед, ни одно доброе дело не должно оказаться безнаказанным!– и меня под руки вывели на улицу.
Под навесом стоял здоровенный «Хамви», одолженный ради такого дела у Ройзмана. В салоне машины был проделан капитальный ремонт, превративший строго военную машину во вполне комфортный гражданский автомобиль. Как сказал комвзвода, ему уже помягче охота.
– Дождь в дорогу – к удаче. Поехали, парни,– я уселся на переднее сидение, к Коляну.
И мы потихоньку, разбрызгивая огромные лужи, поехали к Олеськиному ателье, превращенному девчонками на эту неделю в сугубо женское обиталище. Она и девичник там устроила.
Протекторат РА, Демидовск. 22 год, одиннадцатый месяц, 30. 12,28.
– Держи, мать ее. Куда ты?– я с матом, упираясь сапогами в мокрую землю, вцепился в чалку. Рядом, матерясь как сапожники, тянули свои чалки Малик и Виктор. С обратной стороны фюзеляжа старого самолета упирались еще трое слесарей.
Древний Ли-2 со снятыми крыльями, рулями высоты и килем, раскачивался под порывами ветра, решившего разгуляться в неподходящий момент. Впрочем, уже три дня мы выгружаем с тягачей антикварные самолеты и вертолеты на большой пустырь на окраине Демидовска под проливным дождем и порывами ветра. Не сказать, что ветер такой уж сильный, но моментов весьма неприятных доставил много.
– Давай, еще немного!– мы завели обшарпанный, когда-то зеленый, с полустертыми бортовыми
