– Сейчас глянем, – я достал бинокль, и подошел к борту. Поглядел.– Какие-то рыбаки,по-моему.
– Вовка, ты чего сбрую надел?– поинтересовался Толька, заталкивая спарку магазинов в свой калаш.
– А ты того узбечонка помнишь? Сейчас они побегут рыбаков смотреть, снова что стащит, – и я засмеялся, глядя как парни шустро собирают свои оружейные причиндалы. Колян затолкал нашу общую банку с вэдэшкой себе в мародерку. Грязную ветошь пока оставили на брезенте, потом выкинем в печку на юте, где мусор сжигают.
Минут через сорок мы медленно проходили мимо довольно ржавого корыта метров двадцать пять длиной, что довольно немало по здешним меркам. С десяток моряков суетились на палубе вокруг подъемной стрелы, которая тянула из глубины что-то здоровое. Вскоре над поверхностью показалась голова большой черепахи.
– Знакомая зверушка, – Малик довольно облизнулся. – И какая вкусная.
– А чего они ее не пристрелили сначала? – удивленно спросил я, глядя как они затаскивают на палубу вяло машущего лапами зверя.
– Хрен его зна… – Малика прервал дикий рев боли, и из-за надстройки, где лежала туша глубинной черепахи, выпал моряк, зажимающий руками обрубок ноги, из которого лилась кровь. Его подхватили четверо моряков. начали стягивать жгутом ногу выше обрубка.
– Твою поперек, Оксанка, иди-ка в трюм пока, – я проводил побледневшую девчонку к трапу и помог спуститься.– Сейчас холодной водички принесу с корвалолом, – половину бутылька этого средства я уже выпоил Оксане за эту неделю по рекомендации Дарьи Андреевны.
– Не надо, а? Гадость такая!– поморщилась Оксанка, усаживаясь на гамак.– Я лучше здесь отсижусь, а потом выйду наверх, хорошо?
– Уверена? Ладно, Оксанка, посиди в тенечке, здесь не Порт-Дели, хоть дышать можно. А с чего это вдруг все в трюм полезли?– я с удивлением поглядел на трапы, по которым спускались явно недовольные женщины и дети.
– Товарищи, мы сейчас будем швартоваться к рыбацкому судну! Этот маневр опасен, поэтому прошу вас переждать его здесь, чтобы не мешать швартовным командам!– усиленный матюгальником голос боцмана гулко отразился от стен трюма и груза.
– Оксанка, я наверх. мало ли, наша помощь потребуется. Сиди здесь, не вылазь, договорились?– я хлопнул по подставленной ладошке девочки, и рванул наверх, к своим слесарюгам.
– Что стряслось, мужики?– обратился я к стоящим у борта работягам.
– Рыбаки врача запросили, у укушенного сердечный приступ, похоже. Дарья Андреевна и Ольга собираются. А баркас спускать долго, быстрее швартануться. Вы не отсвечивайте здесь, боцман будет недоволен, – ответил один из матросов.– Ладно, я на шкафут, будем сходни перекидывать после швартовки. Вы автоматы хотя бы к борту прислоните, а то за пиратов примут. Нашли время чистить, – матрос недовольно поглядел на висящие у нас через плечо калаши. Ну, поставить автоматы у высокого фальшборта недолго, мы так и сделали.
На сейнере наконец пристрелили черепаху короткой очередью из немецкой G3, а то с этой суматохой они как то забыли про зверюгу, и та так и махала ластами за надстройкой, перевернутая кверху брюхом. И как этого неудачника угораздило, навек калекой останется.
– Держи бросательный!– рявкнул один из наших моряков, и бросил на сейнер длинную тонкую бечеву с грузом. Там ее поймали, вытянули бечеву, потом более толстый леер-проводник, и за ним два пеньковых каната, тоже быстро и умело. Завели в отверстия в бортах, судя по всему зацепили за кнехты. Главный на сейнере что-то заорал в рацию, наш боцман прислушался к своей воки-токи, и заорал на мужиков у ютового и шкафутового шпилей– Обтягивай помалу!
Вскоре сейнер уперся в толстые, обмотанные веревками покрышки у левого борта, практически напротив кормовой надстройки.
И в этот момент из здоровой бочки на мачте сейнера высунулись как два чертика из коробочки две фигуры с револьверными гранатометами в руках, и шарахнули в расчет зушки.
Я не понял как, но уже после взрывов в моей правой руке оказался мой пистолет, а спустя вздох я стрелял в головы гранатометчиков, приходя в ужас от высыпающих на палубу сейнера вооруженных людей.
– Пулемет!– заорал Малик, стреляя из своего Стечкина в здоровенного мужика с М-60, вскочившему на крышу рубки сейнера. Справа и слева от нас по толпе внизу ударили из своих автоматов Николай и Толька. Зазвенели гильзы по палубе, одна ударила мне в голову.
А я бросил пистолет на палубу, и вытаскивал из подсумков разгрузи две РГО, чуть не обоссываясь от страха.
– Гранатами – огонь!!!– заорал я, вырывая распрямленные чеки из запалов, и кидая гранаты вниз, на палубу сейнера.– Ложись, млядь!– и я грохнулся на палубу, вырывая из подсумков окровавленной левой рукой третью гранату, а правой подтягивая к себе свой автомат. И когда успел ноготь сорвать? Рядом со мной упали парни, и одновременно внизу грохнули гранаты. В голову наконец-то ворвались крики и вой на сейнере, визг в нашем трюме, стрельба из пистолетов с нашей палубы и гулкие очереди с сейнера. Очередь с сейнера прошибла с десяток круглых отверстий над нами, хлестнув нам по глазам крошкой от краски, с визгом улетели рикошеты. Повезло нам, что с палубы сейнера по нашему полубаку приходится стрелять снизу вверх.
– Готовы? Огонь! – и мы перебросили тяжелые чушки гранат через борт. Потом проморгаемся, если выйдет. Снизу сначала грохнула моя эргэошка, потом эфки товарищей, и мы снова швырнули туда гранаты. У меня гранаты закончились, а Малик с братьями продолжали швырять свои эфки на сейнер.
– Ну, достреляем?– глянул я на парней после завершающего взрыва.
Толян коротко выдохнул, кивнул, меняя магазин. Колька закусил губу до крови, тоже кивнул и перекрестился, а Малик зачем то снял крышку с АКМа, поставил ее на место, и пробормотал под нос: «Алла акбар».
– Вставай и стреляй!– не знаю, с какого рожна я так скомандовал, но мы рывком скаканули к борту и открыли огонь из автоматов по всему, что внизу шевелилось. С юта тоже ударили наши из пистолетов, но гораздо реже. Снизу, с палубы сейнера ответили несколько автоматов…
– Какого хрена они решились? Ведь Ленчик уже наверняка отстучал в Форт Вашингтон или Форт Рейган. Скоро «Каталины» прилетят, от них ведь ни один пароход не скроется, – держа разорванный индпакет на простреленном боку, спросил я сам у себя. Малик с Толькой укладывали Кольку на носилки под руководством врачихи. Вот уж нам с ним повезло, последнюю очередь снизу поделили. Мне шмат сала из правого бока вырвало, а Коляну перебило кость в ноге, и артерию зацепило. Он здесь здорово кровью полубак залил, а у меня только штанина и трусы от крови мокрые. Впрочем, уже сейчас болит здорово, и башка кружится, видимо, от шока, приходится ватку с нашатырем нюхать.
– Володь, ты как? Парни, оставьте Кольку пока, докторша и здесь о нем позаботится,– снизу поднялся упомянутый радист. – Слушайте, нужно в сам сейнер лезть. Нас глушат, не могу никого вызвать. Кэп командует всем способным держать оружие готовится в абордажу и досмотру.
– Лень, я внутрь не полезу, – глянул я вниз, на заваленную телами и залитую кровью палубу сейнера. – Там если кто засел, то он на всех кинется. Стрелять будет до упора, а то и подорвет что-нибудь. Тут газ слезоточивый надо, а где его взять? А лучше – отвязаться и расстрелять это корыто из пушек.
– Вовка, ты гений! Есть газ, у нас дымовые шашки для выкуривания садовых паразитов есть, щас у боцмана возьму, – и Ленька, гремя автоматом по поручням трапа, слетел вниз. Да уж, у моряков отношение к захваченному судну совсем другое.
– Анатолий, Малик, подняли Николая и понесли в медблок. Ваш абордаж, судя по всему, подождет, – бледная, но решительная врачиха первая спустилась по трапу. За ней парни аккуратно спустили носилки, и потащили прибалдевшего от дозы обезболивающего Коляна в надстройку. Я тоже пошел за ними, повесив свой и Николая автоматы на здоровую сторону. спустившись на шкафут, я поглядел на ряд тел, сложенных на юте. Лена, Лешка, Артемьев, четверо матросов, штурман. Боже правый, меньше чем за пять минут боя мы потеряли убитыми восемь человек. Раненых кроме нас еще трое
– Дядь Вов, ты как? – ко мне сунулась Оксанка, и застыла, глядя на пропитанные кровью тряпки.
– Не страшно, Оксан, просто больно, – попытался улыбнуться я. Та осторожно подошла, застыла в
