Преследование фур «Роял Виктори» длилось уже вторые сутки, впрочем, назвать это преследованием язык у Христофорова не поворачивался. Операция так себе, сопровождение, да еще на большом расстоянии.
«Гуманитарные» фуры шли под плотным контролем боевиков Анзора. Пятерка внедорожников напоминала львиную стаю, которая бережно охраняла буйволиное стадо, ибо видело в нем единственную возможность выжить, питаясь их мясом.
Пара джипов шла впереди тяжело груженных трейлеров, остальные волочились позади, но были готовы в любую минуту прийти на помощь товарищам. Головные машины менялись каждые три часа, давая возможность боевикам отдохнуть психически.
Как считал Владимир Христофоров, система была безукоризненна и не позволяла находиться в зоне видимости, иначе абреки засекли бы преследование. Впрочем, такой надобности не было. Два микроавтобуса с оперативниками, технарями, пленным Муртазой, которого полковник прихватил с собой на «всякий пожарный» случай, и группой силового прикрытия тащились от душманской колонны на расстоянии нескольких километров, выражаясь по-летному – «за горизонтом». Но при этом и тяжелые грузовики и машины сопровождения находились под плотным контролем.
Их контролировали со спутников-шпионов Российской военно-космической группировки, фиксировали станции видеонаблюдения, тайно установленные ФСБ на федеральных трассах, связывающих центр страны с Кавказом.
Христофоров время от времени скачивал информацию наблюдения на свой ноутбук, подтверждая свою уверенность в полном контроле.
Все шло на удивление гладко, грузовики двигались без остановок, если не считать остановками бензозаправки и посты ГАИ, где водители, не торгуясь, платили положенную мзду.
Тем не менее, несмотря на внешнее спокойствие, Владимир ощущал внутреннюю тревогу – в мозгу старшего опера никак не складывалась правильная мозаика.
Сдача питерского контрабандиста больше походила на элементарную подставу, сахарную косточку, брошенную голодному псу. Кроме того, уж слишком уверенно вели себя дальнобойщики. Люди, везущие атомную бомбу, должны вести себя по-другому. Психологический аспект, что бы там ни говорили, вещь убойная. В-третьих, как ни присматривался полковник к колонне, ни одной амазонки не заметил… Но все эти подозрения в лице вышестоящего начальства являлись всего лишь субъективными деталями, которые с легкостью мог развеять мало-мальски опытный оперативник. Во-первых, наводка на питерских контрабандистов могла быть чистой случайностью, «топтуны» выпасли личный контакт Анзора. Водилы ведут себя нагло, так как ничего не знают о фугасе, то есть их используют втемную. Амазонок, напавших на полицейский участок, нет, так их и не должно быть. Высококлассных профессионалок использовали для одноразовой акции.
«Так-то оно так», – мысленно Христофоров соглашался с виртуальным начальством, но на душе легче не становилось. Логика полковника подсказывала, что даже если ядерный заряд хорошо «упакован» свинцом в кузове одного из трейлеров, и его наличие не смогут обнаружить датчики, то все равно разница в фоне двух машин хоть незначительно, но все же должна быть. А раз ее нет…
Так, играя в «кошки-мышки», обе группы стремительно приближались к административной границе Чечни. Христофоров уже знал, гуманитарный груз направлялся в поселок Горный, на малую родину Руслана Касымова, московского бандитского лидера, который при каждом удобном случае помогал своему тейпу и односельчанам. За последние два года он вложил средств в Горный не менее, чем покойный президент Кадыров в свое родовое гнездо.
Соответствующе и выглядел поселок: сплошные двухэтажные особняки из красного огнеупорного кирпича с сейфовыми дверями из высоколегированной стали, добротные хозяйственные постройки. Не населенный пункт, а армейский укрепрайон. Вся подробная информация скачивалась на ноутбук Владимира Николаевича, причем план населенного пункта был обозначен в трехмерном изображении, и увиденное очень не понравилось полковнику. Подобраться к Горному незаметно было практически невозможно. Обнадеживало только одно – в эту командировку Христофоров прихватил своего «крестника».
Муртаза Валибеков сидел в дальнем углу микроавтобуса и исподлобья затравленным зверьком смотрел на оперативников и спецов радиотехнической разведки. Джигит уже отошел от действия наркотиков, которыми себя пичкал в загородном «теремке», и теперь с ужасом осознавал, что предал всех – друзей, родственников, свой народ. Если бы он сейчас не был прикован намертво наручниками к сиденью, то набросился бы на проклятых мусоров, а дальше будь что будет. Но вырваться из оков он был не в состоянии, потому приходилось терпеливо ждать своего часа.
Мобильный телефон на поясе Христофорова разразился длинной электронной трелью.
– Слушаю, – ответил полковник. В течение минуты Владимир Николаевич лишь кивал и в конце разговора обронил негромко: – Раз они не будут заходить в Грозный, то и мы пройдем мимо. Готовьте «краповых беретов», они пойдут с нами.
Услышав грозное «краповые береты», Муртаза дернул головой, как будто его ужалила осенняя муха. Спецназ ГРУ, ФСБ – это, конечно же, страшная сила, но уж больно неясная, закамуфлированная, какие-то люди-тени, проще говоря, призраки, которые появлялись только затем, чтобы забрать жизни террористов и снова раствориться в неизвестности. Никто и никогда бы не узнал о них, если бы не ангажированные врагами журналисты.
Совсем другое дело «краповые береты», спецназ Внутренних войск, крепкие парни, которых не один день натаскивали на наведение порядка внутри страны. Именно они стали «обложкой» наведения конституционного порядка в мятежной республике…
Три дня пролетели, как одно мгновение. Девушки в свое удовольствие жили на шикарной вилле в пригороде Питера. Амазонки плескались в просторном бассейне, загорали в солярии и питались исключительно деликатесами.
Все это время их никто не беспокоил, а тревогу за отсутствие Ромашки и Фиалки как-то свели на нет внутренние типично бабские дрязги.
Впрочем, все три молодые женщины проводили свободное время отдельно. Темнокожая Бегония целыми днями смотрела записи «Формулы-1», огненногривая Гвоздика обнаружила шикарную библиотеку с какими-то древними фолиантами и, вооружившись лупой, принялась скрупулезно изучать старинные тексты. Одна Астра проводила свое время в тренажерном зале, поддерживая упругие формы своей сексапильной фигуры.
В отличие от напарниц, погрузившись в изучение фолиантов, Гвоздика не столько повышала свой интеллект, сколько готовилась к предстоящей операции, доводя себя до состояния, близкого к медитации японских самураев.
Только по ночам, лежа в своей постели, Гвоздика становилась сама собой и, как каждый живой человек в моменты расслабления, строила планы на будущую жизнь.
«Денег будет достаточно, смогу поселиться где-то в глуши, выйти замуж, нарожать детей. Потом дам им хорошее образование. В будущем они станут элитой», – неожиданно мысли молодой женщины переключились на неизвестного ей пока избранника жизни, его биографию. Грязный, вечно холодный детский дом, его бедно одетые обитатели. Настоящих сирот там крайне мало, основную массу составляют дети из неблагополучных семей, где родители безбожно пьянствуют.
«Теперь еще и наркотики добавились, – придя к подобным выводам, Гвоздика прикусила губу. – Ну уж нет, лучше быть лесбиянкой, как Ромашка, чем с наркоманом жить… – при мысли о слюнявых женских ласках ее передернуло. Однажды она это попробовала, так, исключительно ради эксперимента, и потом долго испытывала чувство глубокой брезгливости, как будто раскусила навозную муху. – Нет, в конце концов, детей можно родить сейчас без мужика. Но это будут только мои дети, никто и никогда не обидит их и не сможет претендовать на их души…»
Молодая женщина думала о чужих душах потому, что ее собственная душа металась в лабиринтах
