привез документы, он уехал, и с концами. Утром надо сдавать смену, а машина стоит во дворе. Пришлось сдать, как была, безымянной. Но я ее проверил, в угоне не числилась, и никаких других грехов.
– Красивая сказка о добром милиционере, – улыбнулся Донцов, и тут же лицо его стало жестким: – Ты считаешь меня идиотом, который поверит в эту лабуду? Сколько он заплатил тебе?
– Нет, это совсем не то. Он денег мне не давал, – морщась и глядя себе под ноги, заговорил Нефедов. – Тут совсем другое, деньги ни при чем.
– Что же случилось? – придвинувшись к лицу капитана, спросил Донцов. Он видел замешательство Нефедова. – Если не скажете, что случилось, клянусь, сегодня будете ночевать в СИЗО и вами будет заниматься особая комиссия. Ну, что тогда произошло?
Нефедов оторвал взгляд от пола и посмотрел в глаза сидящего напротив майора, прекрасно понимая, что губоповское удостоверение может быть лишь прикрытием для офицера внутренней безопасности МВД. Но отступать все равно было некуда.
– Итак, я жду, – настаивал Донцов.
– Когда доставили владельца «БМВ» без документов, – начал говорить Нефедов, – мы определили его в «обезьянник» до утра. Там у нас сидело несколько человек за разные правонарушения, как говорится, каждой твари по паре. И с ними сидел Сеня Хлыст, он месяц назад попался на квартирной краже, но в СИЗО ему нельзя, есть грехи, за которые блатные его пришьют. Вот он и сидел у нас.
– Ну, не за красивые глаза?
– Естественно, отрабатывал, прессовал всякую шушеру, на которую у наших оперов времени не хватало.
– И что произошло в этот раз?
– Через час после того, как мы бросили в «обезьянник» хозяина «БМВ», оттуда крик: «Человеку плохо». Заходим туда, Хлыст сидит на корточках у стены и уже не дышит. Это же ЧП. Что нам оставалось делать. Естественно, разогнали задержанных и вызвали труповозку.
– Ясно, а что дальше?
– Через два дня из морга поступил результат вскрытия. Хлыст умер от механического инфаркта.
– Что это значит? – спросил Донцов, желая знать: сам-то капитан хоть понимает, что говорит?
– Разрыв сердечной мышцы от удара тупым твердым предметом, – произнес Нефедов, будто читал медицинское заключение.
– Значит, убийство, и вы отпустили убийцу.
– Это не совсем было убийство. Через несколько дней после этого случая был задержан один из бомжей, что сидели в «обезьяннике» с Хлыстом. Он рассказал, как было дело. Сеня сам полез к новенькому и первым напал. А новенький только защищался, убил, наверное, случайно.
– Нет, случайно, если бы он головой об стену и мозги наружу. А удар в грудь, да так, чтобы сердце разорвалось, это профессионально, можно сказать, мастерский почерк.
Донцов слез со стола.
– Дело, конечно, не завели.
Нефедов промолчал.
– Ну да, кому нужен еще один «глухарь». – Больше ничего не говоря, майор направился к выходу.
– А что мне делать? – глядя ему вслед, спросил капитан. Он не спрашивал, что с ним будет, прекрасно понимая, как можно расценить его действия.
– Служи дальше, капитан. Только не забывай, что по делам и награда. В следующий раз можешь и под суд угодить, – ответил Донцов и вышел в коридор.
Взрыв гранаты заставил братков залечь, эти несколько секунд дали налетчикам возможность укрыться за толстыми стенами. Но эти же секунды позволили Метису оценить обстановку. Заметив, откуда бьет автоматчик, он приказал трем браткам уничтожить его. Остальным необходимо было захватить других налетчиков, которые засели в кирпичном корпусе. События развивались не в пользу боевиков, в первые же минуты трое погибло: один был застрелен, двоих, вырубленных каратистом, посекли осколки гранаты. Если так пойдет дальше, то в живых останется один Мухин, заползший под машину. Братков следовало поберечь.
Трое братков прижали автоматчика огнем, Метис приказал остальным отойти к бетонному забору и под его прикрытием приблизиться к корпусу, где засели другие налетчики.
– Черт, они убили его, – вскрикнул Прапор, когда тело Сурмина затащили за кирпичную стену. Автоматная очередь разрезала Сэнсэя пополам.
– А что ты хотел, они нас переиграли, – проговорил Бодун, обыскивая мертвого. Найдя пистолет, протянул его Гаранину: – Держи, будем отбиваться. Сэнсэй им дорого обойдется.
Гаранин рассовал по карманам запасные обоймы, передернул ствольную коробку пистолета, досылая патрон в патронник.
– Ты, Володя, заманивай их в глубь корпуса, – сказал Дроздов, – а я им отход рубану, здесь они все и останутся.
– Не заводись, – попробовал успокоить товарища Прапор.
– Я и не завожусь, просто создаю душевный настрой. Ладно, разошлись.
Владимир Гаранин отошел и укрылся за одной из колонн. Игорь Дроздов, подобно человеку-пауку, стал взбираться по стене, используя для этого зазоры в кирпичной кладке. Через минуту он достиг галереи второго этажа, где вместо потолочных балок были вмурованы стальные трубы. Ухватившись за одну из труб, Игорь сперва повис на руках, затем левой ногой обвил трубу и, опустив руки, повис вниз головой на манер летучей мыши. Сжав двумя руками «ПМ», он приготовился к бою, этому трюку его обучили в «Витязе».
Гном попал в настоящий переплет: сейчас против него действовали не тупорылые «быки», а настоящие бойцы. Пока двое подбирались перебежками, третий упорно долбил из автомата по позиции Гнома, да так, что головы не поднять.
Проклиная все на свете, Павел Трофимов с тоской вспомнил, как еще недавно швырялся гранатами, а теперь гранат не было. Бывший разведчик морской пехоты понимал – еще пара минут, и боевики его обойдут, и тогда вряд ли удастся выкрутиться. Необходимо было принимать контрмеры.
Подхватив автомат, Гном по-пластунски пополз к лестнице и оттуда едва ли не кубарем скатился вниз, сперва на второй этаж, а потом со второго на первый. Так же, по-пластунски, отполз за угол и затаился. Тяжело дыша, в корпус вбежал первый из боевиков. Гном, стараясь не выдать себя, поймал в прицел силуэт братка, но не стрелял, ждал второго. Через несколько секунд вбежал еще один боевик. Держа перед собой автоматы, они смотрели вверх, прикидывая, как бы незаметней подобраться к автоматчику.
Очередь в упор прервала их размышления. Гном лишь вскользь глянул на бьющиеся в предсмертной агонии тела и быстро сменил позицию, его бой еще не кончился.
Метис с командой наконец подобрался к кирпичному корпусу. Они рассредоточились возле входа.
– Хотя бы одного взять живым, – проинструктировал братков Метис, потом скомандовал: – Вперед.
В корпус ворвались трое боевиков, еще двое их прикрывали. Прапор, по очереди паля из двух пистолетов, уходил в глубь корпуса, прячась за колоннами опор. Треск пяти автоматов гулко отдавался под сводами здания.
Висящий вниз головой Бодун хорошо видел спины двух «быков», но он не спешил стрелять, ожидая главную мишень. Хорошие были инструктора в «Витязе», правильно учили бойцов спецназа: первая мишень – командир. Его смерть деморализует противника. За командиром по значимости идут специалисты-снайперы, пулеметчики, гранатометчики, последними в этом прейскуранте смерти идут обычные бойцы-автоматчики.
Глядя на спины автоматчиков, Бодун не стрелял. Когда «быки» углубились в помещение корпуса, Метис, сжимая в руках длинноствольный «стечкин», переступил порог и зашел внутрь, сделал несколько шагов. Выстрела из «ПМ» не было слышно, тяжелая тупорылая пуля, угодив в основание черепа, взорвала его, как глиняный горшок, разбрызгав в стороны куски мозга и костей. В предсмертной судороге Метис, падая, сжал спусковой крючок «АПС», короткая очередь хлестанула в спину «быкам», подняв у их ног
