Ночь Эдди Ладзано провел скверно. Уже предыдущей ночью он не раз просыпался в поту после ужасающих кошмаров, в которых он, так и его отец, протыкал себя узким лезвием обоюдоострого ножа. Рано утром он попросил прислать главного врача, чтобы тот дал ему снотворное, но ему ответили, что у врача не восемь рук и у него есть дела поважнее, нежели бессонница. Он повторял просьбу дважды, но ему наотрез отказали. Поэтому он лег спать удрученный, подавленный предстоящей ночью, Засыпая, он отдавал себя в руки старых демонов, которые преследовали его еще в детстве, а в тюрьме высвободились как по волшебству. Лежа на кровати, он унесся мыслью в детство, когда он мечтал стать взрослым. В ту эпоху его жизнь называлась Марсель. Улочки Панье спускались к рейду, который он охватывал единым взглядом, взбегая по лестницам Нотр-Дам-де-ла-Гард; приготовленная отцом горячая уха из рыбешки, купленной на утренних торгах, воскресная прогулка на ялике вдоль бухточек — весь этот солнечный уклад, все веселое и нежное остроумие отца навсегда принадлежали его счастливой жизни. Все изменилось, когда мальчик узнал, что жизнь — это не только счастье, но и проявления несправедливости, потеря любимых существ.
Как и всегда по вечерам, из ближайших камер доносились крики и плач. Тюрьма была дьявольской мясорубкой, перемалывавшей самых жестких, упрямых… Что уж тут говорить о чувствительных душах, как у него…
Чтобы уйти от тоскливой атмосферы, он попытался воспроизвести по памяти концерт Баха, один из тех, которые он ходил слушать с родителями в матросскую часовню, в двух шагах от Старого порта. Он закрыл глаза и упорно силился сосредоточиться, чтобы услышать музыку, так умиротворяюще действовавшую на него когда-то.
Но все усилия пошли прахом от протяжного воя, за которым последовали рвущие душу жалобные стоны. Он накинул подушку на голову и изо всех сил сжал ее. Все напрасно. К часу ночи пришел долгожданный покой. Кошмары отступили. Он наконец-то вновь плавал на судне — не на ялике отца, а скорее на «Массилии», он не видел во сне название яхты. Узнавалась бухта Порт-Миу, потом — Порт-Пин. Но чем дальше он заплывал, тем чернее становилось небо. У кромки небольшого пляжа люди в черном жестами просили его приблизиться к берегу. Приближалась гроза. Ладзано уже побывал в страшных штормах на Средиземном море. Он бросил якорь и спустил на воду шлюпку, чтобы подплыть к людям, стоявшим на песчаном пляже. Когда вышел на берег, они схватили его, надели наручники и без всяких объяснений поставили лицом к массивному строению на горе: тюрьма «Бометт».
Ладзано сразу проснулся, он был весь в поту. Тюрьма погрузилась во мрак. Слышны были только шаги надзирателей. Все, на этот раз все решено: он больше не проведет ни одной ночи в этом застенке. Поднявшись, он ощупью дошел до умывальника. Там он нащупал старое бритвенное лезвие, проданное ему надзирателем-«бакалейщиком». Сжав его в кулаке, он вернулся на кровать. Приняв решение, он заснул до рассвета.
25
Советник Маршан не верил своим глазам. Он собирался сесть в автобус, чтобы отправиться на работу, и увидел — на великолепном ярко-фиолетовом мотоцикле красавец Лукас с взлохмаченными русыми волосами.
— Это ты меня ждал?
— А ты как думаешь? Садись, прокатимся.
Маршан посмотрел на часы:
— Дело в том, что утром я очень занят. Меня ждут в бригаде. Важное совещание.
Лукас будто бы и не слышал.
— Давай, цепляйся. Кое-кто тоже тебя ждет. Не в твоих интересах мешкать. В жизни есть приоритеты. Я бы на твоем месте…
Маршану послышалась угроза. Он помрачнел.
— Минуточку, я позвоню.
Помощницы не оказалось на месте, и Маршан оставил послание на автоответчике: сказал, что задержится. Попросил предупредить Гайяра и следователя Казанов, затем отключил свой мобильник.
— Поехали, — покорно проговорил он.
— Цепляйся.
Маршан сел на заднее сиденье, обхватил руками талию молодого человека. Ощущение его тела под кожаной курткой наполнило Маршана восторгом. Он перестал думать о том, что предстоящая встреча вряд ли будет приятной для него. Накануне он краем уха услышал, что Ориан Казанов производила обыск. Но большего он не узнал и не предполагал, что она так близко подобралась к Орсони.
— Куда едем? — крикнул Маршан в каску мотоциклиста.
— В Дефанс.
Они остановились у башни «Франс-Атом», и в приемной Лукас спросил Октава Орсони. Каждому из них вручили бейдж. Они прошли через камеру безопасности, посидели немного в салоне, и вскоре за ними пришла молоденькая секретарша. Сверхскоростной лифт за считанные секунды поднял их на пятьдесят шестой этаж.
Перед дверью в кабинет Орсони Лукас протянул ему руку:
— Желаю удачи. Привет.
— А ты не идешь?
— Нет. Начиная с этого момента все остальное меня не касается.
— Но, разве ты меня не подождешь?
— Нет. Если надо, Октав даст тебе сто франков на такси.
Маршан проглотил унижение и глубоко вздохнул. Дверь открылась. Он очутился в густом табачном дьму, затуманившем панорамный вид столицы.
— Садитесь, — надменным тоном произнес Орсони, — и не вздумайте извиняться.
— Извиняться? За что?
Высокий корсиканец встал со стула за своим бюро и суровым тоном произнес:
— Вы издеваетесь надо мной, Маршан? Я отдаю вам улику, плачу наличными, а вы часами дремлете в вашей конторе. Еще один такой фортель, и я упрячу вас за решетку пожизненно, вы слышите? Хватит, Маршан, водить меня за нос.
— Прошу вас не грубить. Объясните, что случилось.
— А случилось то, месье недотепа, что следователь Ориан Казанов позволила себе произвести обыск в доме молодой женщины, которую я опекаю в Париже. В этой квартире, да будет вам известно, находится мой кабинет с документами, видеозаписями и прочим необходимым в моей работе. И Казанов не нашла ничего лучше, как все это забрать.
— Ах вот в чем дело! — пробормотал советник Маршан.
— Какое еще дело?
— Вчера утром происходила переноска каких-то вещей. Полицейские поднимали на верхние этажи набитые чем-то картонные коробки. Теперь понятно…
Орсони возвел глаза.
— Теперь-то вы хоть знаете, что вам надо делать, Маршан?
— Но каким образом, по-вашему…
— Выпутывайтесь как знаете. Отныне я хочу быть в курсе всех ее дел в подробностях. Мне нужен список лиц, с которыми она встречается, говорит или просто здоровается. Направьте ее по ложному пути… Нейтрализуйте ее, осторожно, открыто не вмешивайтесь, хитрите… Я уверен, у вас это получится, А, совсем забыл… Про тот вечер у Томи. Наш фотограф сделал черно-белые фото и цветные. Вам достались в цвете. Довольно убедительные, впрочем. Не хотите ли посмотреть черно-белые?
— Ну и сволочь же вы, Орсони, — с безнадежностью в голосе произнес Маршан.
— Предпочитаю быть в своей шкуре, а не в вашей, месье советник. А сейчас убирайтесь. Внизу вас
