маленькой однокомнатной квартирке втроём - мама, папа, Ира. А ещё две собаки, подобранные, когда им было «тяжело». Одна о-очень большая, другая о-очень маленькая. Время разбрасывать камни Ира встретила с нетерпением. Она жадно окунулась в жизнь, особенно после того, как умерла Виолетта.
Да, её закадычная подруга Виолетта, соседка по палате, угасла, так и не зацепившись за жизнь, не отвоевав у неё себе даже маленького послабления. Тоже без роду и племени, маленькая девочка с вычурным именем и простецкими больничными манерами. Пока Ира, закрывшись в кухне, рыдала, Наталья распоряжалась насчёт похорон. Она носилась по Москве на своём стареньком «жигулёнке», договаривалась насчёт отпевания, заказывала венки. Она справила последний (и первый!) роскошный наряд, в котором и отправили Виолетту в Царствие Небесное.
Сначала Ира ходила притихшая, плечи опущены, глаза проплаканы, но почти сразу после поминок на 40 дней пришла домой за полночь. Потом - снова. Наталья вразумляла, корила, гневалась. А однажды в очередную разборку услышала от Иры дерзкое:
- Своей дочери замечания делай, а меня оставь в покое.
Конечно, в семье бывает всякое... Редко кто вырастит ребёнка и не узнает, что такое жгучая обида, чёрная неблагодарность. Наталья не стерпела обиды, она встала перед хорошенькой, стройненькой девочкой, ещё так недавно никому не нужным гадким утёнком, и повторяла только одно:
- А я тебе кто? Я тебе кто, спрашиваю?
Конечно, она наподдала ей. А когда откричали, отупрекали, угомонились, посадила свою приёмную дочь напротив:
- Что с тобой происходит? Что мучает тебя? Скажи, я ведь твоя мать, попробую разобраться.
И разобралась. В том, что Ира считает жизнь бессмысленной, и ей осталось немного. А раз так, надо торопиться ловить удовольствия, ни в чём не отказывать себе, потому что скоро она отправится вслед за Виолеттой...
Тогда первый раз Наталья сказала Ирине слова, которые потом будет повторять очень часто, и не только ей - всем, кто засомневается:
- Я обещаю тебе - костьми лягу, но сделаю всё. Ты будешь жить долго, счастливо и - всегда.
Ира будет жить долго и счастливо. Она и мне говорит об этом, хотя я не давала ей никакого повода усомниться. Понимаю: слова те говорятся для самой Натальи. Ей нужно повторять их время от времени, когда совсем оставляют силы, это некий код, установка. От роли борца она устаёт, ей очень хочется иногда переложить эту роль на другие, недюжинные плечи. Но у мужа ответственная работа, он сочувствует ей, он любит Иру, а что ещё он может? А Наталья - на подхвате. Хлопотунья, сумасшедшая мать, как пантера, налетающая на каждого, кто только косо посмотрит на её ребёнка.
Рядом с Натальей Будиной понимаю особенно хорошо, как мал и несовершенен мой вклад в собственного, родного ребёнка. Как наспех, на бегу, экстерном осваивалась наука материнства, по верхам, необременительно. А она - жертвует. Жертвенная любовь -любовь истинная. У Натальи она именно такая. А потому вправе ли мы зацикливаться на её некой заполошности, на желании казаться «крутой», на её словечках, которые шокируют поначалу, на её брюках, кроссовках и курточках в заклёпках - извечном гардеробе этой зрелой, солидной женщины. На её готовности дать отпор обидчику, наподдать, поставить на место. Какие же это в сущности пустяки рядом с поступком, который перекрыл раз и навсегда вчерашние, сегодняшние и даже завтрашние проколы. Какие же это в сущности пустяки...
Она гнала машину по городу, увёртывалась, подсекала. Ей крутили вслед у виска, матерились, а она гнала, сжав зубы, так и забыв зажечь торчащую в зубах сигарету. Задержалась у знакомых, муж в командировке, Иришка оставалась дома одна. Позвонила -еду, мол. Длинные гудки. Где она, Иришка? Где?! Летела, фантазировала страшное. А дочка спокойно занималась постирушкой в ванной и не слышала звонка. Ворвалась в квартиру, глаза горят, сердце выскакивает из груди:
- Ирочка!
- Ты что, мам?
Перевела дух. Села в кресло. Откинула голову.
- Как же я люблю тебя, Ирочка...
Тот тяжёлый период они обе пережили достойно. Ира успокоилась, поняла, что так просто её из этой жизни не отпустят ни мама Наташа, ни папа Андрей. За неё будут сражаться, её выцарапают из самых цепких, самых хищных лап. А Наталья только и делает,
