тысяч индейцев. В первых рядах, вооруженные копьями и боевыми топорами, стояли воины. Среди возмущенного моря людей они выглядели каменными изваяниями, какие конкистадор наблюдал перед святилищами. Кортес, знавший законы войны, отчетливо представлял, что застывшие лица свидетельствуют о решительности. Достаточно всего одной искры, пущенной в толпу, чтобы подмять и уничтожить караул с направленными в толпу ружьями.
Собравшиеся ацтеки подались вперед, потеснив отряд испанцев. В глазах молодого сержанта, почти юноши, Кортес заметил откровенный страх. Парень был молод, переполнен честолюбивыми планами, которые могли в одно мгновение закончиться под ударами ритуального ножа на ступенях храма. Наверняка где-то в Испании сержанта ждет красивая невеста, которой будет даже не суждено узнать, какой страшной смертью погиб ее суженый.
Стараясь унять нахлынувший ужас, он неистово закричал, гневно взмахнув мечом:
– Разойтись! Разойтись!
Яростный крик сержанта ацтеки приняли за вопль отчаяния. Толпа колыхнулась, но лишь затем, чтобы в следующее мгновение еще более потеснить испанский отряд.
Предупреждающе грохнул оружейный выстрел. Толпа разом отхлынула, обнажив перед дворцом аккуратно выложенную каменную плитку. На какое-то время на площади установилась тишина, потом в испанских солдат вновь полетели булыжники.
Немолодой индеец с глубокими шрамами на лице вышел вперед, держа в одной руке деревянный щит, обтянутый кожей, а в другой – дубинку с обсидиановым лезвием. На его нижней губе было золотое украшение, свидетельствующее о том, что он принадлежит к высшей знати. На спине длинными ремнями закреплен небольшой барабан, какой обычно встречается у ацтекских военачальников, чтобы подавать своим воинам команды. За ним осторожно двинулось полторы дюжины индейцев из его личной охраны. Этих смертью не испугаешь. Даже если их перестрелять из пищалей, то следующий выдвинувшийся отряд индейцев покрошит испанцев на куски.
Кортес понимал, что располагает минимумом времени. Возможно, уже через мгновение он услышит на лестницах дворца топот сандалий воинов и их душераздирающий боевой клич.
– Ацтеки не желают нас выпускать. Они хотят всех нас убить, – спокойно объявила Малинче, видно приготовившись к неминуемой смерти.
Если бы не губы, дрогнувшие при последних словах, страха было бы не распознать.
– Сделаем вот что, пускай Монтесума скажет им, что проводит нас до окраины города.
Малинче, стараясь не смотреть императору в лицо, как того требовал обычай, быстро перевела. Император что-то резко ответил.
– Он отказывается выходить из своего дворца.
– Скажи ему, что если он не послушается нас, то умрет. У нас просто нет другого выхода!
Монтесума посмотрел на Кортеса, который учтиво улыбнулся и в знак почтения даже слегка наклонил голову. Император вновь вышел на террасу. Толпа, узревшая своего императора, затихла. Некоторое время он что-то говорил, а потом вернулся в комнату.
– Он сказал все, что от него требуется? – повернулся Кортес к побледневшей Малинче.
– Да.
– Чего встали? – прикрикнул Кортес на солдат. – Хватайте его под руки и тащите в карету.
Двое солдат, взяв императора под руки, повели из комнаты. Император что-то отчаянно выкрикнул, пытаясь освободиться от крепкой хватки.
– Что он там лопочет? – спросил Кортес, повернувшись к переводчице.
– Император говорит, что ни один смертный не должен дотрагиваться до него.
– Нам сейчас не до этикета.
– Если ацтеки увидят, как солдаты обращаются с императором, то они просто убьют их. И нас вместе с ними… Их не остановят никакие жертвы!
– Проклятье! Отпустите его, – распорядился Кортес.
Солдаты послушно отпустили упирающегося императора. Некоторое время Монтесума стоял посредине комнаты, свирепо раздувая ноздри, а потом неожиданно бросился в сторону окна.
– Не дайте ему уйти! – в отчаянии закричал Кортес солдатам.
Монтесума вскочил на подоконник, чтобы спрыгнуть во двор, но подскочивший солдат с размаху ударил императора в бок кинжалом. Застыв, Монтесума с откровенным удивлением посмотрел на испанца, а потом медленно спустился с подоконника и небольшими шажками, зажав кровоточащий бок, направился к выходу. Взявшись за ручку, потянул ее на себя.
– Добей его! – закричал Кортес. – Ацтеки не выпустят нас отсюда, если увидят, что император ранен!
Солдат, затаив дыхание, наблюдал за императором. Первый шаг, давшийся ему с невероятным трудом, оставил на мозаичном полу несколько капель крови. За ним следующий шажок, столь же неуверенный, и пролилась целая лужа. Сила уходила из Монтесумы вместе с кровью, однако того, что оставалось, было достаточно, чтобы выбраться из дворца и, показав распоротый бок, призвать подданных к уничтожению чужестранцев.
Неожиданно Монтесума приостановился, сдавленно заговорил. Кортес не сомневался, что это были проклятия в его адрес.
– Добей его! – прокричал капитан-генерал.
Будто бы очнувшись, солдат подскочил к слабеющему императору и несколько раз ударил его в грудь кинжалом. Монтесума Второй выставил вперед руки, пытаясь укрыться от разящего удара, а потом медленно стал сползать на пол, упав, он закатил глаза.
Кортес подошел к поверженному императору, из ран, заливая пол, обильно сочилась кровь. Перья на шапке поломались и теперь, лишенные былого торжества, выглядели нелепо. Глядя на неподвижную фигуру Монтесумы, трудно было представить, что еще совсем недавно этот человек обладал громадной властью, простиравшейся от одного океана до другого.
Кортес наклонился к императору и некоторое время рассматривал его неподвижное лицо. В очерствевшей душе шевельнулось нечто, подобное жалости, – все-таки он успел привыкнуть к этому дикарю и между ними установилось даже что-то вроде дружеских отношений. Вытащив из ножен кинжал, он срезал с шапки огромный изумруд. Подбросил его на ладони, как если бы хотел оценить его стоимость, и довольно хмыкнул.
– Вы напрасно это сделали, командор, – произнесла Малинче, – камень священный и принадлежит только императору.
– Там, куда он отправляется, изумруд ему не нужен.
Неожиданно император открыл глаза и, крепко вцепившись в рукав камзола Кортеса, что-то быстро заговорил.
– Дьявол! – пытался вырваться конкистадор, но хватка умирающего Монтесумы оказалась невероятно сильной. Размахнувшись, он с силой ударил его в горло. – Получай!
Через рану просочились остатки крови. Монтесума вытянулся и затих.
– Он изрядно перепугал меня, этот чертов дикарь, – вытер Эрнан Кортес проступивший на лбу пот.
– Монтесума мертв… Теперь нам отсюда живыми не выбраться, – глухо обронила Малинче.
– Лучше быть убитым в бою, чем попасть к ним в плен, – возразил стоявший рядом солдат. – Окажешься в плену, тогда они непременно всех сожрут!
– Умирать пока мы не собираемся. – Внимательно посмотрев на говорившего, Кортес спросил: – Как тебя звать, солдат?
– Августо, командор.
– А ведь ты одного роста с императором. Даже внешне на него малость похож… Вот что, раздевайся и напяливай на себя его одежду.
– Капитан-генерал, но ведь… – Глаза солдата расширились от ужаса.
Рука Кортеса потянулась к рукояти меча:
– Ты хочешь со мной поспорить? Уверяю тебя, ты выбрал не самую подходящую минуту. Сегодня у меня скверное настроение.
– Никак нет, господин капитан-генерал! Я не собирался спорить.
