Одно время она думала, что границы морали, этики, дозволенности выдуманы самими людьми. Теперь же уверена, что существуют естественные законы человеческой жизни, которые нам даны, – это библейские заповеди. Но соблюдать их нелегко. Для наглядности она приводила довольно-таки странный пример: «Вот у меня на руке наверняка живет система микробов. Один микроб оказывается мутантом, он не хочет жить в системе и по ее законам. Становится изгоем – и погибает. Так и с человеком… Но я, надеюсь, не стала мутантом».
По устоявшемуся мнению, Аллу Сергеевну неизменно отличала гордыня, недосягаемость, умение смотреть сквозь собеседника ледяными, пронзительными и беспощадными глазами Снежной королевы, редко перед кем раскрываясь. Даже давая интервью, она старалась не снимать маску «Актрисы, которая отвечает на вопросы». Впрочем, кто-то из коллег полагал: опыт Демидовой доказывает, что железной женщиной (и в жизни, и в профессии) часто становятся по причине чрезмерной застенчивости.
На сей счет у Демидовой всегда свои резоны, которыми она манипулирует, словно рыцарь щитом: «Наша профессия довольно странная. Идут в нее люди с не совсем нормальной психикой… Надо быть аскетом».
Как-то летом, в межсезонье, Театр на Таганке отправился на гастроли в Набережные Челны, о чем не преминул спеть Владимир Высоцкий:
Местное начальство, рассказывал Вениамин Смехов, визит столичных актеров восприняло благосклонно, но вскоре взмолилось: «Спектакли спектаклями, однако хватит с этой ерундой… Дескать, театр-шмиатр, не знаем, что это такое. А вот концерт – это мы понимаем. К нам Зыкина приезжала! И, значит, давайте нам Высоцкого…»
Коль народ просит – уважим. Составили программу так называемых шефских концертов. Ведущим был назначен «штатный массовик-затейник» Смехов. Выражение лиц у зрителей было таким: «Ну, давай- давай… А где этот, главный-то?..» Наконец вышла Демидова. Стала читать Блока. Дело кончилось плохо. Ушла. Пришел следующий. Тоже ничего не вышло. Пока не появился тот, ради которого все и собрались.
«…Володя пел, – вспоминала уже Демидова. – «Я не люблю, когда стреляют в спину, я также против выстрелов в упор…» Мы, актеры, стояли за кулисами, тоже слушали эту песню, и я сказала, что не люблю, когда о таких очевидных вещах кричат. На что мне один наш актер, обернувшись, резко сказал: «Да, но то, что не любит Высоцкий, слушает весь город, затаив дыхание, а то, что не любишь ты, никого не интересует…»
«Я никогда не открывалась ни в чем. Ни разу, – свято хранила свою независимость Алла Сергеевна. – Я одинокий волк».
«Ошибок уже не исправишь…»
Фильмов со своим участием Алла Демидова никогда не смотрит. Вопросом на вопрос отвечает: «А зачем? Ошибок уже не исправишь».
Наверное, она права.
«Моя кличка «интеллектуальная актриса» (кто-то даже обозвал «интеллектуальной овчаркой») – это все клише ролей, которые я играла. Я играла сильных, волевых женщин. Почему я их выбирала? Да потому, что все остальное меня мало интересовало: этот быт, эти маменьки, бабушки, жены и так далее. Я никогда не играла быт. Я его и не умею играть. Потому что тогда надо отталкиваться от себя, а я никогда себя не играла…»
На съемочной площадке вместе с Владимиром Семеновичем Высоцким они как-то не совпадали. «Высоцкий был очень многогранен, а ко мне всегда поворачивался одной и той же стороной, – сожалела Демидова. – Я видела и другие его стороны, но ко мне они отношения не имели».
Хотя в двух фильмах вместе они все-таки снимались. Например, у Евгения Карелова в картине «Служили два товарища». Но в памяти остались лишь прозаичные впечатления: «Раки. Вспоминали с Высоцким, какие прекрасные красные раки в синем тазу подал нам Карелов в Измаиле… Много вспоминали… Володя ко мне, как я к нему в «Гамлете»…»
Был еще один злополучный фильм Михаила Швейцера «Бегство мистера Мак-Кинли», с которым Владимир Высоцкий связывал свои большие надежды, написав к нему большой цикл баллад. О прошлом, о будущем, о настоящем. О жизни и смерти. Но «действие фильма получилось медлительным, даже скучным, – уже после премьеры говорил Высоцкий, – а баллады – они про другое немножко. Их все вырезали и оставили – полторы. Или они не вписались в картину, или кому-то показались негодными… Я посмотрел, да и ушел с половины, потому что там ничего не осталось, просто ножки да рожки. Хотя реклама была громадная, и даже режиссера журналисты спрашивали: а вот, мол, дескать, не будет ли Высоцкий конкурировать с Банионисом?» Я написал трагические песни, нервные, заводные, а фильм получился задумчивым таким, серьезным, на мой взгляд немножко скучным…».
К числу тех, кому баллады «показались негодными», прежде всего, относили автора киноповести Леонида Леонова, который после просмотра первого варианта картины (с балладами Высоцкого) заявил, что испытывает противное ощущение, будто застал в своей кровати чужого мужчину… Но от Государственной премии за фильм-адюльтер Леонов не отказался. Впрочем, в 1977 году подобное восприняли бы как антисоветский выпад.
Кстати, среди лауреатов Госпремии за создание «Мак-Кинли» оказалась и Алла Демидова, исполнявшая крошечную, но яркую роль Потаскушки. Награда была неожиданной. Впрочем, в Георгиевском зале Кремля, где вручали знаки отличия, Демидову занимало другое. Она все гадала: вот Баниониса объявили – Государственная премия присуждается за роль мистера Мак-Кинли, а как объявят ее? Ведь даже в титрах ее безымянная героиня обозначена лишь по роду профессиональных занятий… И вот сейчас на весь зал прозвучит: «За роль Потаскушки Государственную премию СССР…» Но тогдашний премьер правительства Тихонов все же нашелся (или подсказал кто) и сказал просто: «За участие в фильме…»
Демидова работала и дружила со многими талантливыми режиссерами: Ильей Авербахом, Игорем Таланкиным, Юлием Райзманом, Аловым и Наумовым. Но утверждала, что «формирующей индивидуальностью не был никто. У меня не было своего режиссера. И вот эта одна из моих не то что трагических ситуаций – особенностей… Вообще, мне кажется, на актера меньше всего влияют режиссеры… Личность формируется окружением. Поэтому недаром говорят: главное, чтобы была хорошая компания… Я не встречала режиссеров, которые бы видели конкретно образ. Они плывут в каких-то других волнах… Я туда не лезу, в режиссерскую профессию, и очень мало режиссеров, которые понимают актерскую профессию, и если они навязывают свое видение хорошим актерам, они только вредят».
Хотя существовали две фигуры, о которых Алла Сергеевна все же отзывалась с особым пиететом: Тарковский и Муратова.
Первая попытка совместной работы с Андреем Арсеньевичем была неудачной. В «Андрее Рублеве» он предлагал ей сыграть Дурочку. «Но я была слишком глупа, – сокрушается актриса, – да еще было предложено для меня совсем невозможное – писать в кадре… И я сказала: «Никогда в жизни я это делать не буду!» Провальными оказались и пробы на роль Хари в «Солярисе».
Наконец, в «Зеркале» все вроде бы получилось. Но опять-таки с муками, слезами, нервами. И после съемок Демидова заявила: «Никогда больше не буду сниматься у Тарковского».
Подобные же эмоции испытала Демидова после работы с Кирой Муратовой: «Нервно, очень нервно. Но это оттого, что человек живет в состоянии нервного поиска – иди туда, не знаю куда, и принеси то, не знаю что. Процесс этого поиска, особенно когда смотришь на него со стороны, немножко пугает…» Правда, сегодня актриса говорит: «Сниматься к Муратовой пойду не глядя».
В свою очередь, Кира Георгиевна неизменно отзывается о Демидовой в самой превосходной степени: «Она актриса высокопрофессиональная, замечательная… В ней есть актерский покой, а это ничем не заменимо: нет пустой суеты актера для того, чтобы понравиться клиенту. Она не суетится, играет столько, сколько нужно, не переигрывает. Она идеальная профессиональная актриса. У нее, правда, есть свои свойства: она любит подчеркнуть, что роль совершенно не имеет отношения к ее собственному характеру, что она ее не наработала. Она обижалась, что мы мало репетируем. А мне незачем было с ней репетировать, потому что она сразу была такая, как надо».
Демидова долго недоумевала, почему Муратову так задевали ее некоторые актерские «шалости».
