взаимностью.
– А если мужчина любит женщину и рассчитывает на взаимность?
– Взаимность замужней женщины? Тебе не кажется, что это подло?
– Я знаю, что ваш муж, боевой офицер, пропал без вести на войне. Я уважаю ваши чувства, но ничего не могу поделать с собой. Я люблю вас, Лариса Константиновна.
– Достаточно! Прошу запомнить, я жду мужа и буду ждать его всегда. Поэтому не надо дарить мне цветы, оказывать повышенные знаки внимания и тем более распространяться о своих чувствах перед сотрудниками офиса. Иначе мне придется уволить вас, Геннадий Николаевич, что, честно говоря, делать бы не хотелось.
– Увольнение ничего не изменит. Я всегда буду рядом с вами. И тоже готов ждать.
– Для нас обоих будет лучше, если мы сохраним прежние, сугубо служебные, отношения.
– Я сделаю так, как скажете вы, – кивнул Коростылев.
– Эх, Гена, Гена, – вздохнула Лариса, – ты парень видный, красивый, обеспеченный, а вокруг столько молодых, ищущих своего единственного принца девушек! Возьми хотя бы Олю Ведлик, хорошая, неизбалованная, порядочная девушка…
– Не надо, Лариса Константиновна, я люблю вас, и этим все сказано.
– Ну, что ж! Люби, коль любится, но на взаимность не надейся. Хочешь страдать? Это твое личное дело, а между нами должны быть и будут только служебные отношения. И впредь, Гена, никаких цветов. Очень прошу тебя.
– Хорошо!
– Вижу, ты расстроился, но это пройдет. Со временем пройдет.
– Я могу быть свободен?
– Конечно!
– Когда подать машину? Как обычно?
– Нет, я сегодня уеду пораньше, дождусь Плаксину, и мы вместе уедем, так что будь во дворе.
– Хорошо, – наклонил голову Коростылев и покинул кабинет.
– Бедный мальчик, и угораздило тебя влюбиться в замужнюю женщину! Но все это пройдет, – снова вздохнула Лариса.
Плаксина вернулась к шести часам.
– Извини, Лара, пришлось задержаться. Эти строители такие прохиндеи! Стена у них, видите ли, неровная, надо выравнивать. Сколько лет дому, стена была ровной, а сейчас перекосилась. И полы надо какой-то дорогущей плитой накрывать, и электрику всю менять, а уж по сантехнике вообще беда. Все надо делать заново.
– Они просто набивают цену.
– Да я поняла это, но они уже разворотили всю квартиру, и как быстро! Теперь назад не сдашь, придется заканчивать ремонт.
– Найди другую бригаду.
– Ты думаешь, это так просто? Нашла в компьютере прайс одной известной фирмы. Вроде цены нормальные, гарантия качества, сроки приемлемые, место для временного хранения мебели и бытовой техники предоставляется. Подумала, вот это выход. Позвонила по контактному телефону. Ответившая женщина расписала фирму во всех красках. Приехал от них прораб или мастер, мужчина лет этак под пятьдесят. Все посмотрел, замерил, кучу вопросов задал и уехал. А потом мне на электронку смета приходит. Я как на цены взглянула, так и обалдела. Почти в три раза дороже получается, чем запросили прежние работнички. Звоню опять, спрашиваю, почему цены в смете и прайсе разные? А женщина отвечает, что прайс устарел, его два года назад, оказывается, поместили на сайт. И чего? Пришлось соглашаться на условия шабашников.
– А что по Толику?
– С ним все проще, – махнула рукой Плаксина. – Сказала, что поеду к тебе. А он – езжай, только денег оставь. Я его предупредила: не вздумай домой шлюху привести. А Толик смеется – так ты меня ревнуешь? Тогда на хрена уезжаешь? В общем, оставила ему пару тысяч и сюда.
– А если он действительно женщину домой приведет?
– Да и черт с ним! Лишь бы на презервативы денег не пожалел, а то наградит еще какой-нибудь болезнью! Да и не приведет он никого. Ну, баб, я имею в виду. Дружков, это да, тех притащит, а бабу нет. Не решится. Ему терять меня нет никакого резона. Ну, ладно, поехали к тебе?
– Передай Коростылеву, мы выходим, сама закрой здесь все, завтра вместе со всеми на похороны, – перед уходом дала указания Ольге Бестужева.
– Можно из дома?
– Можно.
– А, это, где будут проходить похороны?
– Серданов не звонил?
– Нет!
– Странно. Наверное, пока решается вопрос. Он позвонит мне. А я тогда обзвоню всех наших.
– Все поняла. До свидания, Лариса Константиновна.
– Удачи.
Бестужева с Плаксиной прошли в коридор. Спускаясь во двор, Лариса рассказала подруге о разговоре с Коростылевым. Выслушав подругу, Алла воскликнула:
– Ты смотри, какой упертый! Люблю, и все! А то, что его не любят, не важно. Не ожидала такого от Гены. Нет, ты, конечно, женщина во всех отношениях достойная, но вот так нагло навязывать свои чувства просто непорядочно.
– Любовь, Аля, – приобняла Бестужева подругу, – людей с ума сводит.
– Ненависть тоже.
– А любовь и ненависть всегда ходят рядом.
– Вот это верно. Может, еще и мне с Геной поговорить? Я ему быстро мозги прочищу.
– Не надо! Пусть сам в себе разбирается.
– Я бы на твоем месте уволила его.
– А нашла бы водителя его уровня? На нашу зарплату?
– Да, с этим возникнут проблемы. Пусть уж лучше разбирается в своих чувствах. Лишь бы не был назойлив, как муха, и не мешал работе. А станешь депутатом гордумы, ему до тебя не добраться.
– Легко сказать, станешь депутатом. До этого, Аля, дожить еще надо.
– Ты – доживешь! Про других не скажу, не знаю, а ты доживешь непременно и получишь то, что заслужила.
– Мне бы твой оптимизм.
– Ты слушай меня, подруга, и все будет о’кей!
Бестужева и Плаксина вышли во внутренний двор здания, где их уже ждал Коростылев. Он демонстративно открыл перед ними дверки «Форда»:
– Прошу!
– Гена! А вот этого не надо. Ты меня понял? – с сердитым видом подошла к нему Плаксина.
– Хотел, как лучше…
– А не надо, как лучше. Делай, как всегда.
– Как скажете, мне все равно.
– Ну, ну!
Женщины устроились на заднем сиденье, и серебристый «Форд», лавируя между машинами, пошел в сторону проспекта. В 19.30, как всегда, мастерски обойдя пробки, Коростылев остановился напротив подъезда дома Бестужевой и спросил:
– Что завтра?
– Тебе Алла Владимировна позвонит и все скажет. До свидания, – ответила Лариса.
– До свидания, Лариса Константиновна.
– Будь здоров, Гена, береги себя, – попрощалась с водителем Плаксина и, захлопнув дверку, сказала Бестужевой: – А мальчик действительно безумно влюблен. Надо же!
