– Да нормально все, командир. А с чего ты мне подобные вопросы задаешь?
– С чего? Ответь, у тебя вчера что-нибудь было с Муравьевой?
– В смысле?
– Ты мне тут под дурачка не коси! – повысил голос Седов. – В смысле… В прямом! Переспал с медсестрой?
– Чего?..
– Со слухом плохо?
– А если и переспал, то что? Моя личная жизнь, имею право…
– Верно. Если бы твоя личная жизнь не задевала личной жизни другого человека…
– Кого это? А, понял! Ты о Цеймане?
– Допустим. Тебе известно об отношениях майора и медсестры?
– Известно. Виктория рассказала, что Цейман по ней сохнет и что из-за нее развелся с женой.
– Что? Муравьева вот так спокойно и открыто тебе об этом рассказывала?
– Ну да.
– И где рассказывала?
– В спортзале… а, ч-ч-черт, и надо же было проколоться…
– В спортзале? С этого момента поподробнее.
– Верно умные люди говорят: язык мой – враг мой, – вздохнул Грачев.
– Ты в сторону разговор не уводи…
– Да чего уж теперь? В спортзале мы с Муравьевой… после отбоя. Там тихо, маты, темно…
– Понятно. Значит, переспал с медсестрой.
– А что в этом такого? Я, между прочим, силком ее в спортзал не тянул, сама предложила.
– А перед этим о Цеймане рассказала?
– В процессе…
– А человек страдает.
– Да дурак он, этот Цейман, – воскликнул Грачев, – хоть и ученый человек. У него что, глаз нет? Не видит, с кем жизнь связать решил?
– Это не твое дело.
– Но и не ваше, товарищ командир. А насчет Муравьевой, то майор может не беспокоиться. Хочет жениться – пусть женится. Виктория только и ждет, когда он ей предложение сделает. А тот лишь молчит да вздыхает. Обстрадался весь… Получит он в жены Муравьеву, только потом ему по городу будет не пройти.
– Это еще почему?
– А ты не догадываешься? Да Вика ему такие рога наставит, что он все троллейбусные и трамвайные провода ими рвать будет. И уважаемый Марк Генрихович в этом сам виноват. А я человек холостой. Женщина предложила переспать – почему я должен отказываться? Или, может, мне надо было у Цеймана разрешения спросить? Не я ему жизнь ломаю, а он – сам себе.
Седов отвел подчиненного в сторону, ближе к полосе аккуратно подстриженного кустарника.
– Кто-нибудь еще знает о том, что было в спортзале?
– Никто. Если, конечно, Муравьева подружке своей, Богачевой, не рассказала. Я же – никому.
– Вот и молчи дальше. А за то, что после отбоя покинул номер, – строгий выговор.
– Есть строгий выговор. Разрешите идти, товарищ майор?
– Куда?
– Куда, куда… в номер, понятное дело. Куда ж теперь…
– Нет, ступай в санчасть.
– Зачем подкалываешь, командир?..
– Я серьезно. Ступай в санчасть, но не к Муравьевой, а к майору Цейману.
– А к нему зачем?
– Он поговорить с тобой желает насчет Виктории.
– А что, Цейман все знает?
– Нет, только догадывается. Вот ты и должен убедить его, что у тебя с Муравьевой ничего не было. Просто погуляли и разошлись до отбоя. Понял?
– Да понять-то понял, только ложь эта не к добру, командир… Лучше Цейману узнать… не от меня, конечно, и не всю правду. Что невеста его, мягко говоря, не слишком строгого поведения. А то попадет мужик по самые уши…
– Это его проблемы. Без посторонних разберется. А не разберется – пенять не на кого.
– Я все понял, командир, – кивнул Грачев. – Успокою майора.
– Успокой. И чтобы я тебя возле Муравьевой больше не видел! Это понятно?
– Да чего уж непонятного…
– В городе подружку найдешь.
– Да есть в городе подружка, только вижу я ее только после выходов. А я тоже человек, молодой, и мне баба нужна, а не таблетки, снимающие желание близости. От этих чертовых таблеток в тридцать лет импотентом станешь…
– Если все сказал, двигай в санчасть, разбирайся с Цейманом – и в корпус, в номер!
– Есть!
Старший лейтенант демонстративно козырнул, резво развернулся через левое плечо и, имитируя строевой шаг, направился ко второму корпусу.
В 20.00 подполковник Крылов привез на секретную базу остальных бойцов отряда. Половина из них от ужина отказалась. Подъехал полковник Трепанов. Его встретил Седов.
– Ну и как тебе иностранцы? – поинтересовался помощник Белоногова.
– Да иностранцев-то всего четверо – два француза, немец и турок. Белорусов и украинца называть иностранцами язык не поворачивается. А так – ничего, нормальные с виду парни; правда, пока немного замкнутые, но не все.
– Ты познакомился с ними?
– Бегло, при представлении. На совещании, которое назначено на 20.40, познакомимся поближе. Вы привезли план совместной подготовки отряда к боевым действиям?
– А никакого плана, Валера, не будет, – ответил полковник:
Седов удивленно взглянул на помощника начальника управления.
– Как это не будет? Что, сразу, без подготовки – в рейд?
– Да.
– Но так не пойдет! В новом подразделении, даже сформированном из лучших профессионалов мира, необходимо отработать слаженность, взаимодействие при решении тех или иных задач…
– Согласен. Но у нас на это просто нет времени. «Совет шести» уже определил первую задачу отряду, которая состоит из нескольких этапов. Так что согласованность, взаимодействие и все прочее тебе придется отрабатывать не в условиях, приближенных к боевым, а в настоящих боевых условиях. Впрочем, я в этом ничего страшного не вижу. Костяк отряда – твоя группа, в ней с согласованностью все в порядке. Из иностранцев же двое – ликвидаторы часовых, еще снайпер, врач и специалист по радиоэлектронике. И они свое дело знают, просто надо правильно расставить их в штате отряда.
– И что за задачу определил нам «Совет шести»?
– Ее завтра узнаешь от генерал-полковника Белоногова, он как раз сейчас вместе с представителями других стран Совета уточняет задачу по ближайшей операции.
– Но хоть где мы ее будем проводить?
– Все узнаешь от Белоногова.
– Вы на совещании присутствовать будете?
– Конечно. Для этого я, собственно, сюда и приехал.
– А когда нам ждать психологической обработки?
– Тоже завтра. У тебя санчасть перебралась в главный корпус?
– Этим комендант занимается. Оборудование завозили. Цеймана там видел, его помощницу Муравьеву… Но точно сказать, перебрались они в корпус или нет, не могу. Да и не мое это в принципе
