И прежде было трудно не заметить, как сильно Владимир Владимирович не любит интеллигенцию. Данное чувство роднит его не только с Лениным и Говорухиным, но и с Николаем II. «Ники», как писала в своих дневниках Вырубова, фрейлина императрицы Александры Федоровны, это слово произносил всегда отчетливо, в голосе страх, брезгливость, будто произносит «сифилис». У Путина к брезгливости примешалась ненависть. Общаясь с рабочими «Уралвагонзавода» под руководством все того же Холманских, он гневно заклеймил тех, кто не стоит у станка, а только болтает и бездельничает.
Вообще если что и поразило меня 4 марта, так это агрессивность будущего президента. Во время избирательной кампании в моду вошла милитаристская эстетика и поэтические призывы типа «Умремте ж под Москвой!» Но кампания закончилась убедительной победой, можно успокоиться, перестать грозить кулаком неведомым врагам, норовящим уничтожить Россию. А Путин все никак не угомонится. В выборную ночь на просторах ТВ раздавался скрежет дисгармонии между благостной телевизионной картинкой и резким рисунком поведения победителя. Гром победы раздавался уже при начальном подсчете голосов. Модераторы долгих ночных разговоров, Петр Толстой и Владимир Соловьев, каждый на своем канале, общались с гостями студии ласково и умиротворенно, как врачи с буйными пациентами. Даже Говорухин как-то обмяк от счастья и вмиг лишился привычной величественности. И только Путин не поддался гипнозу триумфа, продолжая вести яростный диалог с невидимыми противниками. Впрочем, на следующий день ушибленный Болотной президент начал приходить в себя, будто осознав, что при высоченном рейтинге народного доверия площадь ему больше не указ. А раз не указ, то и нечего церемониться. Разгон митинга на Пушкинской, даже сильно смикшированный государственными каналами, производил ошеломляющее впечатление своей жестокостью.
Почему так происходит? Почему наш чтец-декламатор столь ловко освоил Лермонтова с Есениным, но забыл про Пушкина с его «милостью к падшим»? Блуждая в поисках смысла, тщетно пыталась осознать разрыв между субъективным и объективным. Ключ к разгадке отыскался внезапно. Вспомнила митинг в Лужниках. Путин стремительно поднимается на подиум. Гигантский стадион вяло приветствует своего кумира. И только некий мужичонка в вязаной шапочке с помпоном самозабвенно орет вблизи подиума: «Володя, сделай красиво!» Вот Володя и делает «красиво», как может.
Он еще в декабре будто принял некое внутреннее решение, поставив на преданный ему пролетариат и вынося за скобки всяких там интеллигентов и сетевых хомячков – болтунов и бездельников. Отсюда – спортивные куртки и грубые свитера, спецодежда для митингов, призванная лучше слов засвидетельствовать: я ваш, я человек толпы, я один из вас. Правда, на Манежной цельность образа была разрушена. Путин благодарил всех, кто сказал «да» великой России. Он легко поставил знак равенства между собой и великой Россией. Но это уже не наше дело, пусть «психоложеством» (как сказал Маяковский, еще один поэт-трибун, которого предстоит освоить национальному лидеру) займутся другие.
Наше дело вспомнить предисловие к фильму «Белая гвардия», показанному в день выборов. На нем прозвучало несколько важных мыслей. Обсуждая исторические параллели между февралем 1917-го и февралем 2012-го, Наталья Солженицына резонно заметила: если есть параллели, то они страшны. Февральская революция случилась из накопленной ненависти общества и власти. Сегодня мы наблюдаем противостояние именно образованного класса и власти. Если власть не сделает умных выводов, будет плохо.
Пока власть умных выводов не делает. Она продолжает делить страну на своих и остальных. Со своими, конечно, спокойнее. Свои вовремя, аккурат в день выборов, обогатят русский язык словосочетанием «непрерывный цикл», позволяющим легально привозить на избирательные участки народ целыми автобусами. Свои умеют просто объяснить сложное. Как Никита Михалков, утверждающий с видом первооткрывателя: тем, кто вышел на площадь, нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия. Свои категоричны, как цельнометаллический Алексей Пушков: «Путин – идеальный кандидат для всех». Кстати, доверенные лица Путина, пусть не из числа пролетариата, пусть даже поющие, снимающие и пляшущие, априори выведены из числа тех, кто считает себя «человеком, на котором боженька заснул» (что же это все-таки значит?). Люди вкалывают, работают, думают над тайнами бытия. Даже простой шансонье Трофим (Сергей Трофимов) на деле оборачивается подлинным мыслителем. Вот как он оценивает главное достижение своего доверителя: «Путин сумел консолидировать нашу финансовую элиту на базе “Газпрома”». Ждем теперь не менее значительных открытий от рэпера Тимати, который так лучезарно улыбался на фотосессии с Владимиром Владимировичем.
Справедливости ради следует сказать, что и президент Медведев, поддавшись искушению, вдруг заспешил на прощание «сделать красиво» сразу всем референтным группам. Он забыл о бадминтоне и о переводе часовых стрелок, зато вспомнил про Ходорковского и незарегистрированную партию ПАРНАС. Он подписал указ о награждении Николая Расторгуева, любимого певца Путина (в связи с 55-летием), орденом Почета. Не прошло и несколько дней, как он издал еще один указ, который на сей раз коснулся Габриэля Гарсиа Маркеса (в связи с 85-летием). Дмитрий Анатольевич решил с помощью все того же ордена Почета уравнять в правах лидера группы «Любэ» и всемирно известного колумбийского писателя. Расторгуев, судя по его активнейшему участию в путинских митингах, доволен высокой государственной наградой. Реакция Маркеса пока неизвестна.
