я остаться в Малайзии навсегда? Я постепенно пришел к тому, что стал сомневаться, что вообще надо было поступать на курсы. В то время, как другие люди так славно проводят время! Но если я не вернусь, все усилия пропадут втуне.
Я вернулся в Сингапур, и остаток времени провел как в тумане. Я даже необдуманно купил упаковку жвачки в переполненном супермаркете, и почувствовал, как на меня устремлены сотни укоризненных взоров. Я не хотел, чтобы меня подозревали в нелегальном жевании резинки, и арестовали за это. Я даже не знал, каков размер штрафа. Если есть выбор между избиением и штрафом, я лучше бы ввязался в драку, по крайней мере, меня этому обучали.
Я посетил Шанги Гаол, это было близко к аэропорту. Смотря на гармоничное сочетание толстых стен и наблюдательных вышек (крепость все еще используется в качестве государственной тюрьмы), я думал, не здесь ли был сделан портсигар полковника Х. В этом месте не было угрюмой атмосферы, как в Дахау или Берген-Белсене, бурная тропическая растительность скрыла все следы войны и обступала темницу со всех сторон, даже нависала над дорогой. Джунгли растворили все, даже страдания и смерти. Рано или поздно они разрушат и крепость, если дать им шанс.
Там был музей и потрепанные реконструкции, но я бы сказал, что сингапурцы хотят забыть войну. С учетом того, что очень много японцев приезжает в Сингапур в шопинг-туры, это мудрое решение. И хотя малайзийские старшеклассники знают про Хиросиму, я никогда не встречал японского подростка, который бы знал про Чанги или про железную дорогу смерти. Чувство вины ставит на атомную бомбу и, очевидно, выигрывает.
Там была фотография Малайзийского тигра, генерала Ямашита, в полный рост. Я сфотографировался рядом с ним.
Во время войны Канчо миновал Сингапур на пути на Борнео. В своей автобиографии он говорил, что слабость Японии отчетливо проявлялась в том, как молодые японские офицеры купались в роскоши: «Да у меня и у самого даже был граммофон с иглой и тонармом из чистого золота… Это распущенность нравов и послужила причиной поражения Японии в войне»
Я посетил Отель Кокпит — любимое место Криса, чтобы посидеть на балконе, смакуя шум дневного ливня. Но был уже вечер, было влажно и прохладно, хоть дождя и не было. Я выпил два коктейля, Сингапурских слинга, но от них только одурел и расстроился.
Я поймал такси в аэропорт. Кого я обманываю? Что бы сказал полковник Х, если бы узнал, что я позволяю япошкам себя превзойти? Я должен вернуться. Я должен испить эту чашу до дна.
В самолете я решил, что буду идеальным сеншусеем. Я буду говорить «осс» громче всех, каждый бросок делать так хорошо, как могу, поддамся безумию армейского порядка. Попытка отстраниться от процесса провалилась. Ты не можешь одновременно тренироваться и спокойно наблюдать свысока за тем, что происходит.
Я почувствовал, что успокоился. Моя ненависть к Мастарду поутихла, и я чувствовал себя достаточно сильным, чтобы продержаться до экзамена на черный пояс. Я должен брать пример с одного из учеников Тессю, Хасегавы, который был настолько неуклюжим, что не научился за пятнадцать лет делать прямой удар мечом. Тем не менее он упорно занимался и стал одним из лучших студентов Тессю, и даже давал Тессю фору в тренировочных поединках. Хасегава представлял собой пример того, как дух может преодолеть физические недостатки и его любимой цитатой было высказывание: «Если дух целостен — нет ничего невозможного.»
Как выжить
«К очень важным вещам надо относиться легко. Неважные же вопросы нужно рассматривать со всей серьезностью. В жизни человека есть только две или три по-настоящему важных вещи. Над ними следует размышлять в одиночестве, и это позволит относиться на людях к ним легкомысленно.»
Я ассистировал Мастарду и стоял на ногах до последнего момента, вместо того, чтобы страховаться заранее, чтобы избавить себя от лишних неприятностей. Мастард кивнул с одобрением.
Когда пришла моя очередь проводить разминку перед тренировкой, я выкрикивал команды на пределе громкости. Раньше я не подозревал, что разминка позволяет зарядится энергией, пользуясь фактором толпы. Для того чтобы извлекать эту энергию, мне, правда, пришлось отключать часть мозга, ответственную за критическое отношение к происходящему. Затем следовало сосредотачиваться только на том, что будет происходить в течение ближайших нескольких минут. Остальные сеншусеи выглядели, как толпа усталых стариков. Возможно, раньше на это просто не обращал внимание. Неделя свободной жизни грела мне сердце, как чужой секрет. Знание того, что за дверями додзё есть другая жизнь, которой стоит дождаться, должно обязательно помочь продержаться последние месяцы.
В то время, пока я отдыхал в Малайзии, я также обдумал решение еще одной проблемы. Я понял, что нужно сделать с непослушной ученицей, Наоко. После длительного размышления, я решил, что не буду делать за японских преподавателей грязную работу. Это было бы слишком щедро с моей стороны. Но методику преподавания придется изменить.
Я сказал г-ну Вада, что я не стану запрещать Наоко посещать мои уроки.
— Если ситуация ухудшится, мне придется это сделать, — сказал я. Я заметил, что г-н Вада снова надел очки. Он, очевидно, был очень занят. Слегка кивнув в мою сторону, он побрел из учительской. Теперь если мой план провалится, мне не следует ожидать сочувствия от японских преподавателей. Что бы я ни сделал, лучше бы ему сработать.
Я попросил г-жу Нонака посидеть на одном из моих уроков. Она была совсем маленькой женщиной, менее полутора метров ростом, но дисциплина на ее уроках была железная. Я был на ее уроках: пятьдесят девчонок молчат, как рыбы, пока их не спросят — великолепное зрелище!
— Как вам удается достичь такого эффекта? — Спросил я.
— Это моя классная комната, — ответила она, — не их. Это то, чего я хочу. Дети любят строгих учителей. И у меня хорошая репутация. — Ее крошечные черные глаза блеснули лукаво.
Репутация… Я даже не хотел думать, какая у меня репутация. Это также была одна из составляющих проблемы. Не хотел думать об этом, пока не стало слишком поздно.
Ученицы слегка оживились, увидев, что г-жа Нонака садится за заднюю парту. Девочки, конечно, вели себя очень хорошо. Г-жа Нонака ходила по проходу между партами и задавала непоседам вопросы с резкими и настойчивыми интонациями.
