одинаково. И это было сутью. Если же вы, в дополнение ко всему, могли бы фактически учить, то это проявилось бы когда вы начали бы руководить учебными группами самостоятельно.
Все настоящие учителя вырабатывали свой стиль обучения, который был далек от базовых инструкций. Это было вероятно. Стиль Чида был афористичен. Его роль, казалось, была в том, чтобы унизить каждого. Он демонстрировал материал, который никто не мог когда-либо сделать кроме него самого, и когда мы делали попытки повторить его технику, он тихо смеялся над нашими усилиями. Стиль Андо, наоборот, был полностью понятен. У него был талант разложить технику на шаги так, чтобы любой мог понять и выучить ее. Оямада выбрал путь повторения, одна и та же техника час за часом, выполняемая вами, изнывающими от скуки, что в конечном счете учило вас чему-то новому. Мастард был вдохновителем — он никогда не вдавался в подробности при объяснении, однако имел редкое умение вынуждать вас заставлять себя прилагать больше усилий. Шиода заставлял вас работать на скорости, его стиль был противоположностью мягкого сверхгибкого подхода Чида. Специальность Чино был подход с одной единственной попыткой, которую вы никогда не забудете.
Чино становился все более и более дружественным, поскольку курс близился к концу. В отличие от Чида, который всегда оставался прежним, большинство японских сэнсэй стали сбавлять обороты. Иностранные учителя, за исключением Даррена, этого не допускали. Иногда казалось, что иностранные учителя были полны решимости в том, что мы должны вынести из курса плохие воспоминания, что означало бы, что это было действительно серьезно. Японцы относились кэтому с более легким сердцем. Для них айкидо было на всю жизнь; если слишком усердствовать, то вы бы не продержались долго.
Как раз в то самое время, когда все начали изнывать от нестерпимой скуки, связанной с обучением в неприятной атмосфере и с ярко выраженной неприязнью от необходимости непрерывно нападать друг на друга, Чино объявил занятие с прямыми и боковыми ударами кулаком. Все мы имели возможность ударить его кулаком десять раз по его незащищенному животу настолько сильно, сколь это было возможно.
Мы построились, хихикая скептически, в линию, тогда как Чино стал перед нами. Первые несколько человек ударили его весьма обходительно, но это не было тем, что он хотел от нас. Он тренировал себя самого столько же, сколько и нас, и он хотел, чтобы мы били его абсолютно искренне в полную силу. На каждый из ударов, он либо незначительно приближался и перенаправлял силу обратно по бьющей руке, либо отступал, чтобы партнеру вытянулся. Дерзкие (Рэм и Малыш Ник) вдобавок получали стремительный боковой удар в челюсть или ладонь в нос.
После прямых ударов он стал перед нами и скомандовал атаковать боковыми ударами, которые начал блокировать своим стальным предплечьем. Мы не могли поверить своей удаче. После того, как нас в течение года избивали наши учителя, мы могли теперь так же побить его. И он позволяет нам нападать в два подхода, таким образом получалось двадцать самых жестких ударов от каждого. Я заметил в конце, что у него сбилось дыхание. Это было впервые, когда я видел, как Чино потерял своё ледяное самообладание. Даже во время землетрясения он продолжал преподавать, как будто ничего необычного не происходило. Он стоял в центре зала и мы, сидя на коленях, слушали его. Он подробно рассказывал о какой-то технике, когда додзё начало трясти. Составленные стулья попадали, и я начал думать о том, чтоб побежать к выходу. Все нервно оглядывались, но Чино был непоколебим и даже не обмолвился ни единым словом ни во время, ни после землетрясения.
Однажды, выходя из додзё, я встретил Шерлока, который приехал попрощаться. Его направляли на дипломатическую работу в финское посольство.
Я был рад его видеть, и мы пошли выпить в бар недалеко от станции. Я заметил, что его зубы все еще были в плохом состоянии. Он сам сказал мне о них.
«Я собираюсь установить коронки», — сказал он, — «тогда я смогу заполучить себе девушку.»
Мы затронули тему иностранцев, назначающих свидание японским девушкам. Шерлок был непреклонен: «Это неправильно! Японским мужчинам не останется девушек!»
Я подумал, что он шутит как обычно, но он был абсолютно серьезен. Его друзья в полиции также рассказали ему о недавней поездке Адама на Мобильным Раковом Корпусе. Он был остановлен за то, что гонял на мотоцикле без шлема, и когда его проверили на алкоголь, то обнаружили предельную дозу алкоголя в крови. Нам было велено не использовать свое удостоверение Ёшинкан для оправдания перед полицией, но Адам был отчаянным парнем. Он стал весело болтать со все более и более дружественным полицейским о своих друзьях в полиции. Он упомянул все имена, которые только смог вспомнить: Ханзаи, Маэда «горилла», что вызвало смех, Сайто Мурояма, Фуджи. В конце концов их беседа перетекла в обычное знакомство. Дорожный полицейский состоял в школе полиции вместе с Шимода, также известным как Одурманенный. Его отношение к Адаму теперь полностью изменилось, он пожелал ему всего хорошего и посоветовал ему ехать аккуратней, скорее из беспокойства за него, нежели из властных побуждений. «Удачи», — сказал он ему по-английски, в то время, как Раковый Корпус вихляя скрылся в своем обычном облаке черного дыма.
Шерлоку казалось это забавным. Японские полицейские не похожи на английских. В английской полиции виновен каждый. (Как говорил Мастард, сидя со своей чашкой: «Я должен говорить Полу время от времени: „Прекрати допрашивать меня, я не подозреваемый“.») Японская полиция больше похожа на армию. Она не видит своей обязанностью моральное опекунство, а просто поддерживают видимость мира. Разумеется, они лучше сплочены с обществом, чем западная полиция. И они не кажутся обремененными этим ненавистным желанием указывать каждому, что делать.
Я спросил Шерлока, применял ли он все же что-либо из своего айкидо. Он посмотрел на меня так, будто я был безумным, и сымитировал, как он достает свой пистолет из кобуры и стреляет в девицу в баре. Он шутил, но под его шуткой крылась современная действительность самообороны. Современный Самурай имеет в арсенале 17-зарядный автоматический пистолет Glock, а не весьма хитроумное знание болевых точек на теле.
Айкидо, в действительности, не способ самозащиты, оно не реально, это путь самосовершенствования, однако его методы несовершенны и боль необходима, чтобы сделать все это реальным. Как объяснял Тессю: «Сначала вы учитесь принимать боль. Затем вы учитесь причинять ее. Наконец вы становитесь дружны с болью. Смерть больше не пугает вас, потому что не принимая боль во внимание, жизнь и смерть не имеют более никакой власти над вами.» Он пририсовал там череп:
