— Ну ничего, строители залатают, — ответил Григоренко.— Теперь вам недолго осталось там жить.
— Знаю! — радостно выкрикнул мальчик и убежал.
У бровки котлована собралась группа инженерно-технического персонала. В центре — Комашко и Борзов. По их лицам видно, что взрыв прошел удачно.
Еще издали Григоренко отчетливо услышал слова главного инженера:
— Вот видишь, Валерий Ильич, и без трех тонн хорошо рвануло. Зачем же было рисковать?
«Значит, начальник цеха все же согласился уменьшить заряд? Удивительно!..» — подумал Григоренко.
Борзов молчал и думал о своем. Стоит ли сейчас сказать правду усмехающемуся Комашко? Взрыв проведен по его, Борзова, расчетам. Ни килограмма взрывчатки он не сократил; и никакого риска в этом, разумеется, не было. Был трезвый расчет. Да, он скажет об этом Григоренко. Мол, наказывайте за самоуправство, виноват. Но скажет потом, немного погодя, не сейчас.
— Ну что ж, Валерий Ильич, поздравляю вас, — пожимая руку Борзову, сказал Григоренко. — Первый раз, а здорово! Так держать!
— Есть так держать, товарищ командир! — ответил, улыбаясь, Борзов и подумал, не обидится ли Григоренко, когда узнает о его выходке. — Можно и лучше подрывать. Нужно попробовать другие виды взрывчатки. Негабариты все-таки есть. Мало, но есть.
Звонок междугородной станции совсем не такой, как обычный. Он всегда кажется более громким и тревожным. Бывает, даже вздрагиваешь от его неожиданной громкости.
— Григоренко слушает.
Сергей Сергеевич прижал трубку к уху плечом, так как руки были заняты — подписывал документы. Но вот он отодвинул в сторону бумаги и трубку взял рукой.
Звонил начальник главка. И хотя их разделяло расстояние в тысячу километров, слышно было хорошо.
— Как идут дела, Сергей Сергеевич? — спросил Шер.
— За первую декаду — сто три процента по щебню.
Конечно, начальника главка прежде всего интересовало другое. Его интересовали гранитные плиты.
Вошел Комашко. Григоренко кивнул, чтобы он садился, и продолжал разговор:
— Машины уже установили. Вскоре приступим к производству.
— Министр требует дать во втором квартале шесть тысяч квадратных метров облицовочной плитки. Это — важный заказ. Сделайте все, что от вас зависит.
— Во втором квартале? — переспросил Григоренко.— Но ведь карьер еще не работает. Мы пока собираем валуны. Это невозможно...
— Как невозможно? — перебил начальник главка.— Вы что, привыкли только к легким заданиям?..
В трубке послышались прерывистые гудки.
— Непосильный, чувствую, заказ? — спросил главный инженер, как только Григоренко положил трубку.
— Шесть тысяч квадратных метров облицовочной плитки!
— Да они думают, что говорят? — возмутился Комашко.— Только-только машины установили. Добыча гранита в карьере совсем недавно начата... Вот вам, между прочим, и ответ на наш спор.
— Вы, насколько помню, против изготовления плит не возражали.
— Я не о том. О вечном нашем споре: не успели машины установить — непомерно высокий план. А дадим шесть тысяч, в следующем квартале увеличат план до десяти тысяч. Попомните мои слова! Теперь понятно, почему другие комбинаты отказались от плит. Пока с нас семь шкур сдерут, они будут преспокойно жить.
— Так уж и семь! Мы еще не работали. Постараемся дать. Хотя план, безусловно, завышен.
— И вы, Сергей Сергеевич, согласились с этим заданием? Ох и хлебнем мы лиха с плитами!
— Но кому-то надо этим заниматься...
Спорить с главным инженером Григоренко не хотелось. Еще к работе и не приступали, а он уже паникует. Вообще-то доля правды в его соображениях есть. Зачастую инициатива слишком дорого обходится директорам и главным инженерам. Намекнул о нововведении — внедряй. А тут план... Вот и начинают сыпаться приказы. Выходит так: не лезь вперед сам. Жди указаний. Будут приказывать — спорь, возражай. Так легче жить.
Снова звонок из Москвы. У телефона Соловушкин. Поздоровались.
— Сергей Сергеевич, — начал Соловушкин, — только что, как ваш куратор, был у снабженцев. Недоразумения с вашими заявками получаются. Вы что, собираетесь в будущем году только плитами заниматься? А кто за вас миллион кубометров щебня будет дробить? — Не удержался, чтобы не добавить: — Больше миллиона...
— В чем, собственно, дело? — перебил его рассуждения Григоренко.
— В том, что для подрывания гранита вы заказали триста восемьдесят тонн пороха, а взрывчатки для щебня — двести сорок тонн. Всего двести сорок тонн, и это на миллион кубометров?!
— Правильно заказали, так и передайте снабженцам.
— Главный инженер видел заявку?
— Он стоит вот рядом со мной. Он не только видел, но и завизировал ее. Заявку мы серьезно обсуждали. И начальник горного цеха настаивает...
— Это тот ваш «академик», Борзов, что ли?
— Пока не академик, но кандидатскую уже защитил.
— Смотрите, чтобы не подвел он вас. Заявку мы примем, но при условии, если будет письменное обоснование. Ваше и главного инженера.
— Что же, письменное так письменное. Пришлем. Кстати, опытный взрыв уже проведен. Гранит на щебень будем порохом дробить.
— Во сколько же это вам обойдется?
— Все обводненные скважины будем подрывать бездымным порохом. Во сколько обойдется, спрашиваете? Одна тонна пороха стоит шестьдесят рублей, а тонна тротила — триста сорок пять. Таким образом, мы сэкономим тысяч пятнадцать, а то и двадцать.
— Когда у вас очередной взрыв намечается?
— В начале следующего месяца.
— Сообщите, пожалуйста, точную дату. Приеду.
— Хорошо, сообщим.
Григоренко положил трубку и почему-то невольно подумал: комбинат ничего не потерял от того, что здесь давно уже не было куратора Соловушкина.
Юлия Варфоломеевна, встретив в коридоре мотористку Светлану, торопливо вывела ее на улицу.
— Ты слыхала новость?
— Какую?
— Клянись, что не скажешь, от кого услышала!
— Ну, клянусь! — улыбнулась Светлана.
— Оксана Васильевна хвост показала своему муженьку, — прошептала Юлия Варфоломеевна.
— Как это — хвост? Ушла?
