— Но почему? Ведь кто-то замечал и мог сказать им об этом. Особенно когда он чуть не упал со скалы в Гастингсе.
— Мой отец тогда так скорбел о матери, что ему было не до чего. А что касается школы и учителей, они не любили Томми. Миссис Тейт видела в нем только причину неприятностей.
— А вы?
Реджина печально улыбнулась:
— Я была маленькая. Я просто знала, что люди любят меня и не любят Томми. Я была рада, что я им нравлюсь, и мне не хотелось это потерять.
— Дэниел Пирс защищал когда-нибудь вашего брата, когда его обижали?
— Иногда. Просто из чувства справедливости, а не потому, что любил брата. Мой брат виделся с мистером Дэниелом после войны. Он думал, что мистер Дэниел его помнит, а когда увидел, что нет, его это ранило. Но он сказал, что мистер Дэниел очень изменился, что он похудел и не похож сам на себя. Ему показалось, что он болен.
— Вы не помните, когда это было? И где?
— В мае или июне 1919-го. В Лондоне, насколько я помню.
Ратлидж поблагодарил и пошел к машине.
Хэмиш сказал: «Красивый дом, все в цветах. Ей для полного счастья не хватает только брата, чтобы повел ее под венец».
А если брат — убийца?
Он ехал теперь на юг, потом повернул на восток и, поскольку снова оказался недалеко от Чезуэлла, решил, что может себе позволить задержаться на полчаса и заехать навестить Розмари Юм.
Несмотря на письмо Реджинальда, он чувствовал свой долг перед вдовой Макса.
Действительно, как и писал Реджинальд, Розмари немного успокоилась, уже не была так агрессивна, но, когда Ратлиджа провели в гостиную, он увидел, что у нее красные глаза, красноречиво говорившие о ночных рыданиях. Она поздоровалась с ним приветливо, но холодно. Он еще не был прощен.
— Ты каким-то образом умудрился приехать сюда, хотя, кажется, тебя послали в Суссекс. Оттуда до нас довольно приличное расстояние, насколько я помню.
Он не стал принимать вызов.
— Ты также должна помнить, что Уэльс и Шропшир находятся по соседству. Хотя ты права — меня сюда привело именно то дело, из-за которого я был послан в Суссекс.
Розмари никогда не нравилось, что он полицейский, а не юрист — солиситор или, например, барристер, если уж выбрал профессию, связанную с криминалом. Полицейский — работа не для людей его социального сословия и воспитания. Смягчившись, она улыбнулась и предложила чаю.
— Наверное, еще рановато для более крепкого напитка.
— Спасибо, но у меня нет времени. Мне надо ехать. Реджинальд еще с тобой?
— Если будешь в Лондоне и заглянешь в почтовый ящик, то найдешь там его письмо, которое я отправила три дня назад.
— Я рад, что он здесь. Он был так подавлен на похоронах.
— Это война, — сказала Розмари с горячностью, — вот ее результат: мы стали еще беднее, а мир изменился таким образом, как мы не могли вообразить в самых безумных предположениях.
— Но ведь нет вины Реджинальда в том, что Макс подвергся газовой атаке, — напомнил Ратлидж.
Он знал, что она считает, что кузен Макса должен был себя убить, а не Макс. Кто угодно, только не ее муж.
— Думаешь, он захочет меня видеть?
— Он в саду. Знаешь дорогу. Простишь, если я не пойду с тобой? — Розмари встала и протянула руку. — Рада была повидать тебя, Иен. Спасибо, что заехал.
Он задержал ее руку в своей:
— Когда Реджинальд уедет, если буду нужен — позови.
— Я… Спасибо.
Он повернулся и ушел, прежде чем она успела понять, что он увидел на ее глазах слезы.
Реджинальд сидел на садовом стуле в тени большого клена. Казалось, он спит, но по его затрудненному, хриплому дыханию Ратлидж знал, что это не так.
— Ты привыкаешь бездельничать, — издалека сказал Ратлидж, чтобы его не напугать.
— Вот это сюрприз! Привет, Иен, как хорошо, что ты приехал. Ты уже видел Розмари?
— Только что. Она подумала, что я ошибся, перепутал направление, ведь я должен находиться в Суссексе.
Реджинальд засмеялся и сразу начал задыхаться, смотреть на это было тяжело.
Наконец приступ прошел, и он с трудом выговорил:
— Я рад, что ты ее не забываешь. Я скоро не смогу помочь, мне не много осталось.
— Ерунда.
— Я видел утром доктора Бонса. Он все время твердит, что я не доживу до старости. И он прав. Однажды все будет кончено. Я не хочу оставлять Розмари одну, но мне мучительна мысль, что ей придется смотреть, как я умираю. Боюсь, зрелище будет тяжелым. И после она останется совсем одна. У нее больше никого нет.
— Я уже обещал…
— Знаю. Но ты полицейский, работаешь в Ярде. И не принадлежишь самому себе. Я оставил распоряжение моему нотариусу. Если тебя здесь не будет, знай, есть еще одно письмо — для тебя. Рад, что мы увиделись.
— Может, хочешь в дом?
— Нет. Мне лучше посидеть здесь. Хотя Розмари никогда не признает, но я знаю, что так она может представить, что это Макс в саду в своем кресле. Сидит здесь с любимой трубкой. Хотя запах табака был ужасен, она терпела, считала, что это его успокаивает.
— Тогда ты все правильно делаешь.
Ратлидж уехал, не зная, увидятся ли они еще раз. Всю дорогу до Суссекса Хэмиш вел с ним разговор, они поспорили о местопребывании Томми Саммерса и Дэниела Пирса, потом перешли на Реджинальда и войну. Голос Хэмиша в его ушах звучал все громче, напряжение возрастало. Приближались знакомые приступы удушья и паники. Он плохо помнил, как проехал последнюю сотню миль. Было уже поздно, когда он добрался до Бэттла, проехал мимо ворот разрушенного аббатства. Теперь Истфилд был недалеко. Он боялся услышать об очередном убийстве. Например, Таттла или кого-то еще. И где сейчас этот Томми Саммерс? Зато он знал, где находится Дэниел Пирс.
К его облегчению, никто не был убит в его отсутствие. Констебль очень ему обрадовался и первым делом сообщил:
— Ничего утешительного по поводу Майклсона. Инспектор Норман сказал, чтобы мы продолжали следствие, не ждали, когда он сможет дать показания. Тем более вышла ошибка с Карлом.
— Сообщите констеблю Петти, что можно забрать тело Хартла. Вдруг наш убийца придет на похороны?
Ратлидж сказал это в виде шутки, но констебль понял все серьезно.
— Думаете, это возможно?
— Кто его знает. Скажите, не появился в последнее время кто-то в Истфилде, кого вы плохо знаете? Чей-то дальний кузен или товарищ по войне, кого мы проглядели.
— Нет. Я уже думал об этом. Я бы узнал Томми Саммерса сразу, если бы увидел.
— Сомневаюсь. — Ратлидж рассказал констеблю о своем визите к сестре Саммерса. — Вы помните мальчика, а не взрослого мужчину. Могли видеть его каждый день и не обращать внимания.
— Констебль Петти? — предположил злорадно Уокер. — Он, конечно, помогает, но порядком действует мне на нервы. Вечно за спиной торчит. Как будто что-то вынюхивает и появляется неожиданно там, где его не ждут.
