— Ни-куэйя! — прошептала она. Золотистый луч, яркий в утреннем сумраке, сорвался с ладони и впился в дерево, оставив небольшую дыру с тлеющими краями. Тут же он погас, и тень обиженно хмыкнула.
— Как же его удерживать, а? — услышал Речник недовольное бормотание. Тренирующийся поднял камешек и пристроил на коряге. Несколько секунд было тихо, тень грела руки под плащом и рассматривала обломок известняка, потом решилась и прошептала:
— Ни-шэу! Запахло гарью. Иней с коряги стремительно исчезал, сменяясь пятном обугленной древесины, потом пошёл дымок.
— Ух ты… Ал-лийн! — водяной шар разбился о корягу, камешек смыло, почерневшее дерево зашипело и неохотно остыло. Тень наклонилась к берегу, разыскивая в сумерках далеко отлетевшую гальку. Фрисс подошёл и окинул берег взглядом, но камешек затерялся в россыпи таких же мелких обломков.
— Хорошие заклинания, — сказал Речник, рассматривая обугленную корягу. — Смертоносные, как Старое Оружие. Такая магия, наверное, днём получается лучше…
— Она всё-таки опасная, — Кесса, вспыхнув, уткнулась взглядом в ту же деревяшку. — А днём тут много людей. Это я тебя разбудила, Речник Фрисс? Он покачал головой. Что-то шевельнулось на груди Кессы, Фрисс скосил глаза, но увидел только зеркало из Старого Города, которое Чёрная Речница носила, как медальон. В тёмном стекле отражалось что угодно, только не берег Реки — какой-то клубящийся туман, пронизанный потоками искр…
— Вышел посмотреть, нет ли тревожных огней. Обещали зажечь, если что-то случится… Не холодно тебе здесь?
— Немного, — Кесса кивнула с благодарностью, заворачиваясь в половину плаща Речника. — Посмотри, рассвет отражается в воде… Речник взглянул на Реку и зеленоватые блики на её волнах, и что-то показалось ему очень странным. Он оставил плащ Кессе и опустился к воде, зачерпнул — и оцепенел, ненадолго утратив дар речи. Прозрачная ледяная влага стекала по пальцам, ни единой жёлтой искры не было в ней. Тёмные воды Реки, почти чёрные под пасмурным небом, уже не пахли гнилью — только холодом и палой листвой.
— Река-Праматерь… — Фриссгейн всхлипнул и повернулся к Кессе.
Речница посмотрела удивлённо и испуганно. Она была лёгкой, легче пучка травы, и Фрисс подхватил её на руки и уткнулся в тёплое плечо.
— Волне конец, Кесса! Волна сгинула, воды Великой Реки снова чисты… Больше никто не нападёт на вас, ни одна подземная тварь!.. «Остролист» летел быстро — не хуже, чем корабли Покорителей, хоть и работал не на ирренции, а на обычных дровах. Издалека Фрисс видел суматоху в лагере у Провала и вокруг хижин, слышал радостные крики людей и хесков и рёв потревоженных драконов и Двухвосток. На середине Реки плескались, высоко взлетая в воздух, Речные Драконы, над тихим островом Струйна уже взвились праздничные флаги. На краю лагеря, под Высоким Деревом, висела невысоко над землёй большущая сигнаса. Рядом с ней стояли двое — скайот в меховой куртке и древесный сиригн, не боящийся холода. Привязав свою хиндиксу, Фрисс поспешил к ним, но остановился на полпути, завязнув в толпе Речников и союзников. Посреди толпы на спине Двухвостки стоял Халан и что-то говорил, Фрисс протиснулся ближе и прислушался.
— Без задержек и промедлений летите по домам! — говорил Халан, и радость была в его голосе. — Скайоты Опалённого Леса прислали нам помощь. Каждый из вас пусть возьмёт с их корабля мешок муки и связку грибов! Весной в Замке вы получите полное жалование за этот год и сто кун сверх него. Те, чей путь ведёт мимо Замка, могут забрать деньги в этом году. Те, у кого заведомо нет припасов, и те, кто пещеру не утеплил, зимовать будут в Замке, «Кошатнике» и Храме Девяти Богов, места и еды там достаточно. Инальтеки! Ваши строения я видел. Скайоты обещают вас не тревожить… Речник улыбнулся, выбрался из толпы и огляделся в поисках сарматских кораблей. Но ни одного из них не было на берегу. Только усталый Белый Дракон, принёсший на себе Халана, сидел у причала и дышал на замёрзшие лапы.
— Фрисс, ты тоже бери мешок муки, зима будет долгой, — сказал за плечом Речника правитель Дзельты. Речь его закончилась, люди и хески уже разбирали лагерь, сиригны разгружали скайотский корабль, а Инальтеки — все отряды, какие тут были — цепочкой уходили в лесной полумрак. Речник проводил их задумчивым взглядом и повернулся к правителю.
— Халан! Теперь — всё? Чистые воды и мирные дни?
— До самой весны, Фрисс, — кивнул Халан, — а если повезёт, то и дальше. Получишь три тысячи кун, и ещё — Астанен обещал купить тебе Фагиту. Как только торговцы вернутся в Энергин… Он покосился на пещеру, перекрытую решёткой из толстых веток, и замолчал.
— Значит, будут новые подземелья и новые провалы, — махнул рукой Речник. — Хески любят к нам ходить, они нас не оставят.
— Ты прав, — помедлив, ответил Халан. — Так или иначе, награду ты получишь. А где твоя Речница? Ей бы пора объявиться в Замке.
— Мимо Замка мы не пролетим, — пообещал Речник. — Кесса давно туда рвётся! Так вы посвятите её в Чёрные Речники?
— Этой же весной, — Халан улыбнулся. — Мирной зимы вам! А тебе — привет от Гедимина Кета. Он очень жалел, что не попрощался с тобой сам, но смотреть, как он спит на лету, я больше не мог. Выпроводил его на станцию, надеюсь, там ещё не задраили люки. Другие сарматы тоже разлетелись по домам, ни над одним альнкитом уже не светится мачта, может, хоть зимой наши союзники поспят спокойно.
— Да вернётся на станции покой… — прошептал Речник. — А где сейчас ракеты?
— Три оставшихся ракеты, хочешь сказать? На станции «Идис», — слегка нахмурился Халан. — И за её пределы они не выйдут, разве что ещё одна Волна придёт на Реку. Такое оружие требует присмотра, и наш Замок для него — ненадёжное хранилище. Твоих заслуг это не умаляет ни в коей мере, и я не могу дождаться, когда прилечу на Остров Аста и услышу твой рассказ. Смотри, не забудь ничего за зиму!.. И скажи ещё… а твой-то поиск как прошёл? Последние слова правитель прошептал еле слышно, но Речник разобрал их и тихо вздохнул.
— Мой отец — великий воин западных племён… но он хотя бы жив. А моя мать, погибшая со славой в страшной битве, теперь лучистый призрак. Поэтому, наверное, меня не обижают хранители станций… Фрисс думал, обходя стороной разбираемый лагерь и бегающих туда-сюда Двухвосток, что в Замок он заглянет непременно. Вернёт Астанену Верительную Грамоту и отдаст дары от джайкотских владык, вернёт Нильгеку драгоценное зелье, а Силитнэну — ключ, призывающий летучку. Но прежде — остановится у Огненной Кручи. В этом году мало удачи было для жителей Орина, но Аойген выделил немного и для Фриссгейна, и нельзя оставить его без благодарности…
— Ну вот ещё, — пробурчала Речница Сигюн, когда Речник Фрисс забрал у неё мешок, и попыталась отобрать ношу.
— Да ну тебя, — отмахнулся тот и погрузил мешок на борт «Коршуна».
— Проводить тебя до пещеры?
— Не надо, — отказалась Сигюн. — Я туда не собираюсь. Полечу в Струйну. Мешка муки мне хватит, а рыба у хогнов найдётся. Обещали поправить мне ногу, чтобы к весне могла вернуться на участок. А то оставь вас без присмотра… Недалеко от Струйны они расцепили корабли, и хиндикса Речницы скрылась меж тесно поставленных городских строений. Фрисс полетел дальше, глядя на тёмную воду. Ледяной ветер трепал Высокую Траву, алеющую над обрывом. Снега ещё не было, но Речник чувствовал — день или два, и берега Реки побелеют, а под снегом листья выцветут, и их кровавая окраска не будет пугать жителей. Весной же пробьётся молодая трава, не затронутая ни гнилостным дыханием Волны, ни раскалённым сияющим ветром…
