– Когда мне Валерка подарит цветы, я тоже их так приму, – заявила Танюша, отставляя попу и раскидывая руки.
– У меня лучше получается, – сказала Светланка, крутанулась вокруг своей оси и, не удержавшись, упала на пол.
– Давай упросим маму взять и нам собаку, – предложила Танюша.
– Лучше котенка. Я кошек больше люблю, – возразила Светланка.
– Хорошо, давай попросим котенка.
– Мама не разрешит ни за что.
– Когда я вырасту, заведу себе и кошку, и собаку, – заявила Танюша.
– Я тоже, – поддержала Светланка.
Первого января все встали поздно. Первыми проснулись Ольга Петровна, потому что девочек нужно было кормить завтраком, тетя Рая, которую разбудила Маринка, и Лида, потому что Валерка с утра решил поиграть в комнате в футбол.
Тетя Рая пошла выносить мусор. Она никогда не выносила мусор по вечерам, считая это плохой приметой. Мусоропровод был один на два этажа, нужно было или спуститься, или подняться на пролет по лестнице. Перед дверью Музы она увидела щенка, лежавшего на коврике, с неестественно вывернутой шейкой. Щенок, еще вчера скуливший, был мертв.
Теперь уже тетя Рая ходила по соседям, стучала и звонила в двери.
– Ну что еще?
– Там щенок… – выпучив глаза, сообщала тетя Рая.
Соседи собрались перед квартирой Музы.
– А вдруг с ней что-то случилось? – голосила тетя Рая.
– Спит, наверное, – пожала плечами Лида.
– Я ей звонила, – не успокаивалась тетя Рая, – не открывает.
– Надо ломать дверь, – заявил Израиль Ильич.
– Господи, первое января! В этом доме будет когда-нибудь покой? – взмолилась Ольга Петровна.
Перепуганные дети стояли над трупом маленького щенка.
– Уберите его кто-нибудь! – крикнула Лида. – Здесь же дети!
– Сейчас в ЖЭКе никого нет. Все отсыпаются, не отвечают, – сказал Израиль Ильич.
– Давайте сами дверь откроем, – предложила тетя Рая.
– Я не смогу. У меня и инструментов нет, – сказал Израиль Ильич.
Кое-как через час добудились местного слесаря, который, матерясь и проклиная все на свете, взломал дверь. Соседи ввалились гурьбой в квартиру Музы.
Балерина сидела на диване как ни в чем не бывало.
– Муза! – ахнула тетя Рая.
– Это не Дезка, – улыбнулась Муза и вдруг рухнула на пол так, что задрались полы халата, приоткрыв тощие, с торчащими венами и неестественно развитыми икрами ноги.
Израиль Ильич отвернулся. Слесарь выругался.
Муза легла в психбольницу надолго, и через некоторое время около подъезда остановился грузовик, из которого вышли сумрачная женщина и огромного роста, краснолицый, улыбающийся мужик. Он закурил, а женщина стала выгружать тюки, крякая и тужась. Мужик даже не сделал попытки ей помочь, разглядывая дом и сплевывая в сторону.
– Ну, ничего! Жить можно! – заявил он радостно, отшвыривая бычок. – Пошли, что ли?
«Кто это?» – спросила тетя Рая сама у себя и пошла вслед за странной парочкой, хотя собиралась в магазин.
Мужчина с женщиной остановились перед дверью Музы.
– Закрыто, – спокойно сказала женщина, – а ключей нет.
– Да тут на соплях все держится, – обрадовался мужчина и легонько толкнул плечом дверь, которая тут же распахнулась. Они вошли в квартиру, а тетя Рая стояла у себя на этаже, не зная, куда идти – то ли к соседям, поделиться новостью, то ли в магазин за колбасой.
Впрочем, сохранить какую-то новость в тайне в подъезде было невозможно, так что тетя Рая пошла в магазин, справедливо рассудив, что колбаса важнее, а жильцы никуда не денутся и скоро все выяснится.
Женщину звали Валентина, мужика – Петька. Валентина приходилась Музе дальней родственницей – то ли троюродная тетка по материнской линии, то ли еще кто. Петька был мужем Валентины. Валентина давно собиралась перебраться в Москву из деревни, но со своей дальней родственницей, которую видела один раз в жизни, не общалась даже по телефону и все не знала, как позвонить да что сказать. А тут как раз из больницы сообщили, что Муза у них, с очередным приступом. На этот раз все серьезно. Когда выйдет – неизвестно. Так что для Валентины сложилось все как нельзя лучше. «Не было бы счастья, да несчастье помогло», – подумала она и принялась паковать вещи.
Петька работал водителем автобуса. Между рейсами пил, бил Валентину и гулял так, что ни одной нетронутой им бабы в их округе не осталось. Кто-то соглашался добровольно, кого-то он насиловал, совершенно не считая при этом, что насилует. Бабы молчали – что возьмешь с этого детины? Проще отдаться. Не в милицию же бежать, где все Петькины закадычные друганы, пьют вместе. Так что Петька насильничал совершенно безнаказанно, пребывая в полной уверенности, что бабам он нравится.
Валентина же при попытке вправить мозги мужу получала в глаз, отлетала в угол кухни, и на этом все разборки заканчивались. Она надеялась, что в Москве Петька устроится на работу и будет меньше пить, а может, и гулять перестанет – к городским женщинам побоится приставать.
Валентина тогда долго уточняла у медсестры психбольницы, надолго ли Музу положили. Та ответила, что пока непонятно. Но месяца два точно продержат, а там – кто знает. Состояние тяжелое.
Валентина для себя решила, что поживет в квартире у Музы, пока та в больнице, а за это время найдет квартиру для съема, устроится на работу, переедет… Чего жилплощади пропадать? Да и родственники какие-никакие. В общем, со своей совестью Валентина договорилась быстро. На удивление быстро согласился переехать и Петька, которому опостылела старая работа, местные бабы и дешевая водка. Столица открывала перед ним новую жизнь.
Пока Валентина грохотала на кухне, переставляя тарелки, выбивала ковер, двигала шкафы, снимала со стены разбитое зеркало – тьфу, плохая примета – в общем, обустраивала квартиру под себя, Петька несколько дней пил столичную водку, закусывая столичной колбасой. Так бы продолжалось и дальше, если бы водка у него не кончилась, а денег на бутылку Валентина не дала. Петька махнул кулаком, Валентина привычно отлетела в угол кухни, но денег все равно не дала. Уперлась:
– Хочешь, убей, а денег не дам.
– Сука, – ответил Петька и пошел спать.
Утром он встал рано, помылся, побрился и пошел устраиваться на работу. В тот же день устроился, и все выходные отмечал «начало трудовой жизни» – Валентина сама сбегала за водкой, – а с понедельника начал водить тот самый единственный автобус, который вез из их района до ближайшей станции метро. Взяли его с распростертыми объятиями – стаж приличный, мужик крепкий, неприхотливый, о такой зарплате даже мечтать не мог. Ну, выпивает, а кто из водил не пьет? Вон, один на неделю ушел в запой, так не могли замену найти. Никто не соглашался. Район новый, дальний, до центра далеко, работа нервная, людей много.
Соседи поначалу шарахались от этой неожиданно появившейся странной парочки. Не знали, чего от них ждать. Первой пошла на контакт тетя Рая, почувствовав в Валентине родную деревенскую кровь. Пришла с пирожками, по-соседски.
– Вы тут как, надолго? – спросила она Валентину.
– Нет, временно, – честно ответила та, накрывая на стол.
Петька схватил пирожок, откусил, хмыкнул и, чавкая, дожевал.
– Пока Муза не выйдет, – продолжала Валентина. – Сейчас устроимся, квартиру съемную найдем и съедем. У нас в деревне ни продуктов, ни работы.
– Это да, – согласилась тетя Рая, – с работой тяжко. Вы тут хорошо прибрались. И зеркало, слава богу,
