проснулся, когда внутрь кто-то вошел. Это Чибис откинул войлочный полог, сел на подушку и сообщил, что в стойбище приехал мент из поселка, затем рассказал много интересных вещей.
Оказывается, адвоката Радченко ищут повсюду, хотят повесить на него убийства людей и поджег грузовика. И пусть ищут, если больше заняться нечем. Что уж совсем невероятно, даже смешно, – американка собралась замуж за местного парня, какого-то Галима. Но главное, что Плющ, похоже, знает, где дневник. Мало того, он готов отыскать тетрадку и привезти ее сюда. За скромное вознаграждение. Здешние менты большими деньгами не избалованы, поэтому с ними приятно иметь дело.
– А теперь пойдем, – закончил Чибис. – Расскажешь, как та тетрадка выглядела. Во всех подробностях. А то еще притащит чего-нибудь не то, что нужно. Потом разбирайся.
Глава 22
Дорис выключила свет в комнате, но не задернула занавеску и дверь оставила открытой. Ближе к ночи она вытащила из-под матраса небольшой джутовый мешок, найденный вчера во дворе возле загона для овец. В мешке уже лежало все, что удалось собрать для побега: несколько кусков хлеба, литровая бутылка с водой и пара яблок, зеленых и твердых. Да еще уместились кое-какие мелочи из чемодана: спортивные тапочки на кожаной подошве, тонкая болоньевая куртка без подкладки, трикотажная кофточка и пара носков. Ночи холодные, ветреные, без этих вещей уходить нельзя.
Какое-то время она тихо лежала в темноте. Был слышен скрип двери, это старуха, копавшаяся в летней кухне, вернулась в дом и закрылась в своей комнате. Скоро она уснет. И можно будет выполнить все, что задумано.
Дорис села на койку и стала смотреть в окно. В бесконечной глубине ночного неба полная луна сеяла свой свет. Степь и гряда холмов у горизонта казались сказочно красивыми, какими-то хрупкими, стеклянными. Но эта красота обманчива, мимолетна. Лишь выглянет солнце и дунет ветер, от картинки не останется следа: станут видны покосившаяся будка сортира, загон для овец, сколоченный из почерневших досок. По степи полетит пыль, а голубые дали поменяют цвет на серо-желтый.
Время тянулось медленно. Дорис сидела на кровати и волновалась, чувствуя, что сердце бьется тяжело, а губы сделались сухими. С другой стороны стены, во дворе, дежурили два ее охранника. Они не переговаривались между собой, только изредка перебрасывались короткими тихими репликами и смолили самокрутки.
Временами Дорис казалось, что она не отважится на побег, а если отважится, ее затея кончится плохо. Собаки поднимут лай, прибегут охранники, и всё. Но это ее последний, возможно, единственный шанс на свободу; упустить его – все равно что умереть. Если она не сделает этого сейчас, то не сделает никогда.
Она решительно поднялась с кровати, взяла мешок с тряпками и едой, прокралась вдоль длинного коридора, удивившись, что половицы не скрипнули под ногами. Через большую комнату и темные сени добралась до входной двери, отодвинула засов и, затворив за собой дверь, вдохнула запах горьковатой полыни и холодного ветра.
Из будки, гремя цепью, вылезла старая собака с желто-черной шерстью и глухо зарычала. Дорис бросила ей кусок вяленого мяса, проскользнула через калитку на дорогу и побежала по пустой темной улице. План побега, простой и ясный, родился сам собой. Если нельзя уйти через окно, можно выйти из дома через дверь. На заднем дворе коротают время до утра оба охранника. Один из них должен дежурить у двери на улицу, но ему скучно. И хочется с кем-то поговорить, вот он и торчит на заднем дворе, зная, что в случае чего залает собака. Но пес стар, ленив и вечно голоден. Ему не хочется лаять, ему хочется есть.
Через пять минут Дорис оказалась на окраине села, а еще через час достигла холмов, что были видны из окна, перемахнула через них и пошла дальше. Каждый шаг приближал ее к свободе.
Она одолела подъем на косогор и оглянулась. За спиной лежала степь, залитая лунным светом. Справа – кусты с мелкими восковыми листьями и колючками на ветвях, слева – бесформенная груда камней. Грунт под ногами твердый, ноги не проваливаются в песок. Впереди лежала равнина, голая и плоская, ни камней, ни деревьев, ни кустов, укрыться можно только за ближними холмами, но они далеко. В лунном свете кажется, будто их верхушки, прочертившие по ночному небу ломаную линию, посыпаны голубоватой сверкающей солью.
Наручные часы показывали половину четвертого ночи. Из дома Дорис выбежала два с половиной часа назад. И с того момента шла так быстро, как только могла. Иногда бежала, а когда наваливалась усталость, снова переходила на шаг. Ее хватятся только к утру. Старуха поднимается в шесть, и в половине седьмого она заглянет в спальню Дорис. Так было каждое утро.
Но до половины седьмого еще уйма времени, утром она будет далеко отсюда и наверняка успеет выйти к асфальтовой дороге, по которой должны ходить машины. Попутный грузовик или легковушка подберут ее, довезут до города. Точнее, небольшого городка, больших населенных пунктов поблизости, кажется, нет. А там… Что будет там, Дорис точно не знала, но почему-то была уверена, что в чужом городе не пропадет.
Через час пути она поняла, что гряда холмов куда выше, чем казалась издалека, склоны довольно крутые, местами каменистые. Будет нелегко забраться на них. Лучше взять левее и обойти косогоры по лощине. Дорис свернула налево, и тут услышала какой-то звук: кажется, с ближнего холма вниз катятся мелкие камушки. Она остановилась, прислушалась, а потом, увидев темную громадину вросшего в землю камня, подбежала к нему, присела на корточки и в испуге замерла.
Звуки неожиданно пропали, снова стало тихо. Прошло минут десять. Дорис подумала, что задерживаться нельзя, надо идти дальше. Если пугаться каждого шороха и останавливаться, к дороге выйдешь очень не скоро.
Хлебнув воды из бутылки, она поднялась и зашагала дальше. Показалось, что впереди, на фоне рассветного неба, появились чьи-то длинные тени, скользнули по небосводу и легли на землю. Дорис сбавила шаг, снова услышав те же странные звуки. За спиной никого, а впереди ясно обозначились силуэты трех всадников. Фигурки были еще маленькие, далекие. Послышался лай собаки. Дорис знала, что на равнинах можно встретить пастухов на лошадях, такое развитие событий не было неожиданным. Ничего страшного тут нет, даже наоборот. Люди сразу поймут, что она человек мирный, зла никому не сделает, и, вероятно, захотят ей помочь. Может быть, посадят на лошадь и довезут до шоссе. Или хотя бы покажут, в какую сторону надо двигаться.
У Дорис была еще секунда, чтобы сделать выбор: остаться стоять или упасть на землю, отползти к ближнему камню и за ним переждать, пока всадники проедут мимо. Она решила, что прятаться нет смысла, собаки все равно ее найдут, и, подняв руку, помахала всадникам.
Один из пастухов, заметив ее, тоже поднял руку и помахал в ответ. Всадников и Дорис разделяло метров тридцать, когда ветер донес до нее несколько слов. Их значение не понять: мужчины говорили по- казахски, но она ясно услышала свое имя. Поднятая рука опустилась. Откуда-то послышалось собачье повизгивание, и через мгновение из темноты вылетела огромная черная овчарка. Подпрыгнув, она толкнула Дорис лапами в грудь, сбила с ног.
Американка упала на спину, больно ударившись затылком о камни. Собака лежала на ее груди, шумно дышала, высовывая длинный язык и роняя тягучую слюну. Один из всадников что-то крикнул, пес отступил, сел на землю и заскулил. Дорис, плохо соображая, что происходит, поднялась и бросилась бегом вверх по склону. Собака залаяла, но следом не побежала. Дорис еще слышала мужские голоса, потом налетел ветер, и звуки оборвались.
Она отчаянно карабкалась вверх, оступалась, лезла дальше. Где-то близко раздался странный неприятный звук – это кто-то из всадников достал длинный кнут и щелкнул им в воздухе, затем что-то крикнул ей вслед, громко и властно.
Снова засвистел кнут, Дорис почувствовала, как нижнюю часть ног словно кипятком обожгло. Это плетеный шнур из грубой сыромятной кожи обмотался вокруг щиколоток, намертво скрутив их. Она упала, выронив бутылку с водой. Неведомая сила потащила ее вниз, по камням, по колючей траве. Открыв глаза,
