– Пусть увозят, – пожала Дина. – Все, что я хотела, я получила. Я могу теперь идти?
– Иди, – устало произнес хирург. – Эх, Дина, Дина…
После обеда (гороховый суп, пшенная каша с изюмом, на третье – компот из сухофруктов) Никита уснул сном младенца. Проснулся около пяти вечера, счастливый и успокоенный. Он добился своего. Будет еще одно приятное воспоминание – в череде других, похожих. Эх, если бы и женщины относились к подобным приключениям так же легко и просто!
Потом Никиту позвал к себе хирург Курбатов, самолично снял повязку.
– Голова не кружится? Не тошнит, не мутит? Сюда смотрите. Теперь сюда… Следите за молоточком. Теперь пальцем коснитесь кончика носа… Отлично.
– Доктор, я здоров?
– После такой травмы – да, на удивление молодцом… – нахмурившись, кивнул Курбатов.
Что-то сегодня хирург выглядел мрачным, недовольным. Никита забеспокоился:
– Доктор, а вы от меня ничего не скрываете?
– Нет. Я всегда говорю своим пациентам правду.
– А тогда почему…
– Не обращайте внимания, – перебил Курбатов. – Вы думаете, у меня проблем мало? Вот, жена вздумала худеть… Уже двадцать пять килограммов за короткий срок умудрилась сбросить!
– Это нормально, – улыбнулся Никита. – У женщин всегда так – то сбросят, то наберут…
– Но слишком быстро сбрасывать вес нельзя… Впрочем, не буду вас грузить. Отдыхайте. Завтра во второй половине дня за вами прилетят.
– Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете и бесплатно покажет кино… – напевая, Никита шел по коридору. По дороге заглянул в мужской туалет – там висело кривое, ржавое зеркало, все забрызганное пеной для бритья и пастой.
Зеркало отразило смешного тощего мужика, коротко стриженного. Да, волосы уже успели немного отрасти… Никита осторожно провел рукой по макушке, чувствуя, как они щекотно колют ладонь. Чуть выше лба змеился пунцово-малиновый шрам от операции. Но это ничего, скоро волосы еще длиннее станут, и шрам исчезнет. Ну, а пока…
– Теть Валь, а панамки никакой нет или кепки? – обратился Никита к санитарке, вошедшей в туалет без стука. – Красоту вот эту прикрыть…
Санитарка посмотрела на его голову, хмыкнула:
– А чего стесняться… Ты ж мужик! Ладно, заходи ко мне в хозблок, что-нибудь найдем. Сейчас только пол тут вымою.
…Нашли в куче забытых вещей платок – черный, с белым орнаментом по краю. Вроде мужской. Никита повязал его себе на голову, концами назад, и сразу стал похож на пирата.
На обратном пути Никита заглянул в процедурный. Там сидели Дина и еще одна медсестра – Вика, кажется. Эта Вика не нравилась Никите – и не только потому, что она была страшна, точно смертный грех. Просто глаза у этой Вики были хитренькие, бегающие…
Вот и сейчас эта Вика смотрела на Дину своими бегающими глазками и быстро-быстро о чем-то болтала, то и дело скаля маленькие острые зубки. «Врет. Все врет! – подумал Никита. – Не знаю, о чем она там, но точно все врет. Не слушай ее, Дина!»
Дина на фоне этой Вики выглядела ангелом, даром что старше была. Поджав ноги, она сидела в кресле. Тапочки-балетки валялись на полу… Белый халат, чуть смятый в области талии, открытая шея и руки. Возле щек – пряди волос, кончики их слегка завиваются… Все в Дине было скругленным, мягким, женственным. Глаза красивые. Шатенка с серыми глазами. А сейчас, в этом свете, глаза у нее кажутся почти синими…
«Недаром медсестер считают самыми сексапильными. Игры все эти ролевые… Интересно, Дина со всеми так, как сегодня со мной?» Подумав об этом, Никита почувствовал укол ревности, раздражения. Конечно, со всеми!
Он хотел было войти в процедурный, но передумал. Вернулся к себе в палату, лег, укрылся с головой. «Я ее ревную. По сути, ревную к самому себе. Злюсь на нее, потому что она оказалась столь доступной…»
Но даже с закрытыми глазами он продолжал видеть Дину, смаковал каждое мгновение их близости… С каким отчаянием смотрела Дина перед тем, и каким темным, мутным от желания стал ее взгляд потом. И как совсем уж после она страдальчески сводила брови и отталкивала его руки…
– Никита! – услышал он ее шепот рядом. – Никита, счастливого пути. Ребята… – шепот отдалился. – Раевский спит, так вы ему передайте потом, что я попрощаться с ним приходила. Завтра у меня выходной, поэтому я не увижусь с ним больше.
– Передадим, Диночка, обязательно передадим! – отозвались «ребята», в основном пенсионного возраста.
Никита замер, судорожно стиснув зубы, но так и не повернулся. Он бесился – от одного того, что эта женщина была рядом. Он и ненавидел ее, и преклонялся перед ней.
Наконец смог справиться с собой, медленно повернулся, сел.
– Никитка, Дина с тобой прощалась…
– Да, спасибо, – сказал он. И подумал с запоздалым раскаянием: «Свинья неблагодарная, дурак – вот кто я…»
Никита выскочил в коридор, стараясь не бежать, но Дины уже нигде не было. Эх, не успел! Завтра он навсегда покинет Серхет. И никогда сюда уже не вернется.
И никогда больше не увидит, как она ранним утром идет через площадь – такая стройная, ладная, и завитки волос плещутся вокруг ее щек… И никогда не увидит больше, как мутнеют от страсти ее глаза. И вкус абрикоса на губах – растает, забудется…
Никогда.
Никита прошел по коридору – в один конец, потом в другой. И направился к кабинету Курбатова. Постучал в дверь:
– Фидель Рауфович, можно к вам?..
Таисия Георгиевна лежала на диване у себя в комнате и смотрела телевизор. Шел какой-то российский сериал, мелодрама… Отвратительно снятый. Почему-то именно мелодрамы особенно не удавались отечественным кинематографистам. Остальные жанры худо-бедно снимать могли, и полномет-ражные фильмы иногда удавались (те, которые в кинотеатрах показывали), но вот с мелодрамами была беда… Все ложь – с первого кадра и до последнего.
Героини – сплошь милые Золушки, умные да симпатичные, только ужасно одинокие. И все такие правильные-правильные, что аж тошно. И дуры набитые – когда встречают наконец своего принца, то с лету начинают с ним ругаться и спорить. Даже смотреть неинтересно кино: ведь если скандалит парочка в начале фильма, то, значит, в конце эти двое целоваться будут. Никакой интриги!
А принц? Обязательно бизнесмен какой-нибудь или юрист на худой конец… Как будто других профессий нет. Немного разгильдяй, но это потому, что судьбу свою не встретил. А как встретил – сразу смысл жизни понял, исправился, стал верным и сознательным семьянином…
Господи, да где они, эти киношники, верных видели? Нет таких мужчин! А бабы-то какие дуры в жизни! Образованные, симпатичные, работать умеют… Все при них, даже ребенок от первого брака бывает. Так нет, скучно им, плохо без любви! Дуры, дуры, дуры. Неужели не понимают, что, когда мужика себе наконец найдут – начнутся сплошные проблемы и переживания! Вот тогда, замужем, им действительно станет плохо, вот тогда и наступит для них ад на земле.
Потому что счастья нет. Любовь есть, но вот счастья – точно нет. Одни муки и страдания душевные.
На самом деле счастье – это когда любви нет. Когда не из-за кого на сковородке живьем жариться.
Дверь приоткрылась.
– Тася, ты не спишь?
– Заходи, – не сразу отозвалась Таисия Георгиевна.
В комнату вошел муж.
– Что ты ерунду смотришь? – покосился на экран. И ведь прав – она, отечественная мелодрама, с
