самые мастера, что умели вырезать эти живые клинки. В каждой пещере, где жили и работали мастера, был оборудован неглубокий бассейн, куда помещали пойманного в море зверя. Странное ластоногое, с длинным веретенообразным телом, на суше было неуклюже и неповоротливо и, извлечённое из своей стихии, быстро погибало. Поэтому пойманное сетями животное тащили за кораблём, а потом погружали в бассейн с проточной морской водой. Привязав зверя к прочной деревянной раме, мастера приступали к работе. До самого последнего момента животное оставалось живым. Оно погибало только после того, как клинок был закончен. Мастер наносил ему один точный удар ритуальным кинжалом в сердце и тут же вырубал готовый меч из ещё агонизирующего тела. Как именно и чем обрабатывали мастера бивень, краги не знали. Точно было им известно только одно: бивень смачивали кровью посвящаемого крага и обрабатывали при помощи огромного прозрачного камня, прочность которого превышала прочность железа.
Нанося жертве длинные, неглубокие порезы, Смайта продолжала произносить слова заклятия. Вид льющейся крови возбуждал её, но у неё была цель, и она отбросила посторонние мысли, продолжая ритуал. Истекающий кровью краг забился, как выброшенная на берег рыба, но она прижала его коленом к земле, продолжая полосовать гладкую белую кожу. Вскоре связанный краг больше напоминал освежёванную тушу боска, чем человека.
Отложив кинжал, Смайта начала покрывать своё тело кровью жертвы, стараясь не пропустить ни одного клочка кожи. Через несколько минут она была больше похожа на кровавую статую, чем на хозяйку огромного замка. Закончив окрашивать себя кровью жертвы, она прижала кинжал к груди и, плотно зажмурив глаза, принялась звать свой меч по имени. Тайное имя родового клинка было сказано ей при вручении. Оно произносилось вслух только тогда, когда нужно было найти утерянный меч. И только его владелец и мастер, изготовивший меч, знали это имя.
Звать ей пришлось долго. Лишь через полсвечи она услышала ответный зов. Продолжая звать, она начала поворачиваться из стороны в сторону, чтобы лучше определить направление. Убедившись, что нашла правильное направление, она отметила его на земле и, выйдя из транса, хлопнула в ладоши, вызывая рабынь с водой и губками для омовения. Смыть высохшую кровь рабыням удалось только ценой огромных усилий. Уже под утро, уставшая, но чрезвычайно довольная собой, госпожа Смайта улеглась в постель и ненадолго забылась сном, чтобы с первыми лучами солнца быть разбуженной яростным пинком в бок.
Не открывая глаз, она скатилась со своей узкой кровати и, моментально извернувшись, выбросила в сторону пришельца руку с ножом. Этот клинок хранился в тайнике, под кроватью. Её удар достиг цели. Нападавший охнул и, отскочив в сторону, разразился руганью. Открыв глаза, госпожа Смайта вскочила на ноги и в очередной раз взмахнула ножом, резко удержав удар у самого живота стоявшего перед ней крага. В её шатре собралось сразу восемь вооружённых молодых крагов, и убивать одного из них, не выяснив причину нападения, означало быть убитой самой.
Медленно опустив руку с ножом, Смайта мрачно оглядела собравшихся и хриплым, ещё сонным голосом спросила:
— Что вы тут делаете?
— Рабы видели, как из твоего шатра вынесли первого племянника господина. Мы нашли его мёртвым. Это ты убила его, — резко ответила одна из девушек.
— Верно. Я убила его. Но наш господин Арстан знает об этом. И потом я всё ещё госпожа замка и делаю только то, что сама пожелаю, — с мрачной усмешкой ответила Смайта.
— За что ты убила его? — спросил порезанный ею краг.
Отступив в сторону, он зажимал ладонью длинный порез над узорчатым ремнём. Пальцы его окрасились кровью, а тонкая рубашка насквозь пропиталась красным.
— Мне нужно было провести ритуал вызова меча. И я его провела, — коротко ответила Смайта.
— Зачем? — не унимался раненый.
— Тебя это не касается, — неожиданно прогремел голос Арстана, и все присутствующие согнулись в поклоне. — Вам ясно сказали, что я знал о ритуале. Что вам ещё не понятно? — продолжал бушевать хозяин замка, стремительно врываясь в шатёр.
Обнажённый родовой меч чуть подрагивал в его руке, словно стремился вырваться и поразить кого-то из стоящих перед ним родственников. Хорошо зная необузданный нрав хозяина, молодые краги принялись отступать к стенкам шатра, стараясь делать это незаметно. Никому из них не хотелось прослыть трусом, но и умирать ради развлечения хозяина замка тоже не входило в их планы.
Убедившись, что желающих спорить с ним не находится, он взмахнул мечом и, презрительно скривившись, приказал:
— Убирайтесь вон! А ты, — тут он указал мечом на пострадавшего крага, — после похода явишься ко мне за наказанием.
— Но, господин, я же хотел только соблюсти твои интересы, — взвыл от отчаяния раненый.
Он отлично знал, что за наказание может придумать для него извращённый разум всесильного крага.
— Ты ещё спорить со мной будешь, сопляк?! — рявкнул в ответ Арстан, взмахивая мечом.
— Господин, не надо! — шагнула вперёд Смайта и, прикрыв парня своим обнажённым телом, быстро продолжила: — У нас впереди тяжёлый поход. Сохрани ему жизнь. Если он сможет проявить себя достойно, то ты придумаешь ему лёгкое наказание, а если нет, то он сложит свою голову в первой же стычке. Нам нужны смелые краги. Трусы могут сразу покончить с собой.
— Ты, как всегда, проявила мудрость настоящей госпожи замка, — одобрительно усмехнулся хозяин замка и, погладив её по обнажённой груди, добавил, — за это я тебя и ценю. Пусть будет по-твоему. В знак своего расположения я дарю тебе его голову. Если он сможет проявить себя, наказание назначишь ты. Если нет, делай с ним, что хочешь.
Виновник скандала охнул и тут же прикусил язык. Это распоряжение означало, что его жизнь теперь полностью находилась в руках госпожи Смайты. С этого момента, чтобы вымолить себе жизнь, он должен был стать её добровольным рабом и прислугой во всём. В противном случае его жизнь не стоила ничего.
Ни один из живших в замке крагов не рискнёт пойти против его хозяина. Ведь краг-изгой — это мёртвый краг. Ему нет места нигде. Ни в другом замке, ни в деревне простолюдинов. Сообразив, что попался, раненый в очередной раз вздрогнул и, бросив на хозяина замка быстрый ненавидящий взгляд, опустил покорно голову.
Убедившись, что порядок в лагере восстановлен, Арстан презрительным жестом выгнал провинившегося и, подойдя к жене, тихо спросил:
— Тебе удалось?
— Да, господин. Мне всё удалось, — гордо ответила она. — Не скажу, что это было просто, но я смогла вызвать его. Кровь этого парня оказалась кровью труса. Но у меня получилось.
— Хорошо. Значит, я недаром отдал его тебе, — усмехнулся он с довольным видом и, протянув руку, ухватил её ладонью за ягодицу.
Сжав пальцы так, что она невольно скривилась от боли, он усмехнулся и, с удовольствием всматриваясь в её гримасу, сказал:
— Как далеко они успели уйти?
— Далеко, — ответила она твёрдым голосом, стараясь не показать ему своего недовольства. — Я еле дозвалась. Но направление я установила точно. А самое главное, что я не прервала контакт. Теперь я даже днём могу позвать его, и он ответит.
— Молодец, — похвалил Арстан жену и, отпустив её, приказал, — собирайся. Мы скоро выезжаем.
Круто развернувшись, он вышел из шатра.
Облегчённо переведя дух, она вызвала рабынь и потребовала срочно приготовить завтрак. Спустя две свечи двадцать пять крагов и двадцать пять тарговодов галопом пересекли границу владений и устремились в Запретный лес.
Они догнали племя через два дня после посвящения. Ночёвка молодёжи на дереве прошла без приключений. Огромная туша раката привлекла множество падальщиков, но еды хватило всем. Так что
