волосы становились короче и светлее. Потом кудри до плеч, многослойная стрижка, потом прямые седые волосы. Муж Энн, мой дедушка, почти не менялся. Его борода стала чуть длиннее, а манжеты и воротнички — короче. Однажды он сбрил усы, затем снова отрастил. Вот и все.
«Чикаго! — раздавался из динамиков голос Элль. — „Hars to Say I’m Sorry“! Обожаю эту песню!»
Я усмехнулась, переворачивая страницы. Мать отпустила кудри, как у Фарры Фосетт[68]. Почему ее никто не отговорил? Я смотрела, как росли ее сиськи и нос. «Чикаго» сменил Джон Кугуар, затем «Оркестр Дж. Гуилеса». Наконец я добралась до страницы, которую искала, — мать на бат-мицве перед дверью синагоги. Короткие волосы, полный рот железа. Длинное черное платье в розовый цветочек, с розовым кушаком и оборками на подоле и рукавах. Снова коричневые колготки («Непростительная ошибка!» — возмутилась Эмбер Гросс у меня в голове), черные туфли без каблуков, простые золотые «гвоздики» в ушах и больше никаких украшений. Мать выглядела ужасно. Поверить не могу, что бабушка выпустила ее из дома в таком виде, тем более на бат-мицву. Неудивительно, что у нее не было вечеринки. С такой внешностью она вряд ли хотела появляться на людях.
Когда музыка закончилась, я порылась в обувной коробке в поисках другой кассеты. Там лежало штук шесть кассет «Топ-40» за 1982 год и кассета с этикеткой «Чтение 1974», буквы были написаны мелким косым почерком, которого я не видела прежде. Мне стало интересно. Я вставила кассету в магнитофон и нажала на «Пуск».
— Давным-давно страной правила прекрасная, но злая королева, — раздался низкий мужской голос.
На секунду мне показалось, что это отец.
— Не читай про ведьму! — попросил детский голосок.
«Мать?» — предположила я.
— Кто же даст Белоснежке отравленное яблоко, если не будет ведьмы? — возразил другой детский голосок. — Без ведьмы она не попадет в хрустальный гроб, а значит, не встретит принца!
Я улыбнулась: вот это точно мама.
— Ладно, пропущу эту часть, — примиряюще произнес мужчина.
По спине пробежала дрожь. Я поняла, что слышу дедушку.
— Но тогда получится чепуха!
— Хорошо, прочту ее быстро.
— Очень быстро, — уточнила Элль.
— Малышня, — вклинилась женщина, моя бабушка.
— Ш-ш-ш, — велел мужчина. — У королевы было волшебное зеркало. Каждый вечер она смотрелась в него и спрашивала: «Зеркало, зеркало на стене, кто всех милее в нашей стране?»
— Милее — в смысле, красивее, — важно пояснила мать.
— А я красивая? — спросила тетя Элль.
— Конечно, — заверил дедушка. — Обе мои девочки — настоящие красавицы.
Я прослушала всю кассету: «Белоснежку», «Красную Шапочку» и «Там, где живут чудовища». Тетя Элль без конца приставала с вопросом, будет ли она красивой, когда вырастет. Мать, похоже, больше интересовало, подадут ли на завтрак гренки. Однако дедушка ни разу не потерял терпение. Он отвечал спокойно и добродушно. Его голос звучал приятно. Более чем приятно. Восхитительно.
Когда кассета закончилась, я сунула ее в рюкзак. Это Ключ… хотя я и не знала к чему.
Когда я спустилась, мать и бабушка Энн сидели за столом, сблизив головы, и тихо беседовали. В пять часов бабушка вынула запеканку.
— Останься на ужин, — предложила она.
— Нет, спасибо, — хором отозвались мы с мамой.
Мать улыбнулась мне, и на мгновение все стало как прежде, когда я была маленькой. До того, как я поцеловалась с парнем, пересела за новый обеденный стол и набрала имя мамы в Интернете. До того, как я прочла «Большие девочки не плачут».
Затем я отвернулась, а мать сказала:
— Серьезно, ма, судя по запаху, кто-то заполз к тебе в духовку и сдох там.
— Вот только грубить не надо, — возмутилась бабушка Энн. — Моне нравятся мои запеканки.
— Меня это не касается, — улыбнулась мама. — Увидимся завтра.
Я застегнула рюкзак, проверила, лежит ли кассета в кармане, поцеловала бабушку и вышла на улицу, где ждал мини-вэн.
— Ремень, — велела мать, сдавая назад по новехонькой широкой подъездной дорожке, вдоль которой выстроились коренастые сосенки.
Я пристегнулась, поглядывая на мать. Что случилось с мужчиной, читавшим ей сказки? Мать когда- нибудь ненавидела родителей? Воровала крем от морщин? Стыдилась себя и своего происхождения? «Кто ты? — размышляла я. — Кто ты и кто я?» Мать вцепилась в руль и уставилась на дорогу.
— Давай заедем в книжный, — попросила я, когда мы вернулись в город.
— Конечно. Что тебе нужно?
— «Повелитель мух».
— Он есть у нас дома. Я читала в твоем возрасте. — Мать улыбнулась в надежде на ответную улыбку. — Ну, знаешь, когда динозавры бродили по земле.
— Ха-ха.
«В моем возрасте, — подумала я, — ты позволила шестнадцатилетнему парню залезть к тебе в трусики. Или, по крайней мере, твоей героине».
— Да, но он весь исчеркан, — возразила я и включила радио, чтобы не разговаривать с матерью.
Она тоже молчала, пока не высадила меня перед «Барнс энд Ноубл» на Уолнат-стрит.
— Встану перед «Риттенхаус». Позвони мне, когда освободишься.
Я пообещала позвонить и зашла в книжный. Найти «Повелителя мух» оказалось несложно. Я заплатила и выглянула в окно. Мини-вэна нигде не было видно. Я сунула пакет под мышку и перебежала через улицу. Над дверью косметического магазина прозвенел колокольчик. Три продавщицы в белой униформе посмотрели на меня.
— Чем могу помочь? — обратилась ко мне одна из них с дружелюбной улыбкой.
Она была совсем молоденькой, с коротким светлым «бобом» до плеч. На тыльной стороне ее ладони красовались полоски разных оттенков розового.
Я набрала в грудь побольше воздуха.
— Гм, — начала я. — Пару недель назад я заходила к вам и положила это в карман. Хотела заплатить, но забыла.
Я вынула крем от морщин.
— Девятнадцать девяносто пять, — спокойно сказала девушка-продавец.
Я достала из кармана двадцать долларов.
— Плюс налог.
Я добавила пару мятых долларовых бумажек.
— Извините, — напоследок бросила я и выскочила за дверь, не дожидаясь сдачи.
17
Как уговорить младшую сестру на время одолжить вам матку? Что ей подарить, чтобы она согласилась? Отличный вопрос для Энн Лэндерс[69], жаль только, она умерла и не может ответить.
Мы с Питером послали анкету в «Открытые сердца» вместе с налоговыми декларациями и регистрационным взносом. Тем временем я втайне пыталась найти женщину в своем окружении. Элль идеально подходит. У нее есть нужные части тела. У меня — деньги. Если малыша выносит сестра, не придется прибегать к чужой помощи. Весьма разумно. Вот только непонятно, с чего начать разговор.
