- Послушайте, что говорится в сем документе, это крайне интересно.
Гмелин развел руками и, отложив перо, принял удобную позу, зная по опыту, что от Миллера быстро не отделаешься.
- Я готов слушать вас, Герард.
Миллер взял в руки документ, который лежал перед ним, и начал его читать: 'С Ковыми реки я, Семейка, на новую реку на Анандыр для прииску новых неясачных людей месяца сентября в 20 день идучи с Ковыми реки морем на пристанище торгового человека Федота Алексеева чукосьи люди на драке ранили, и того Федота со мною, Семейкою, по морю разнесло без вести, и носило меня, Семейку, по морю после Покрова Богородицы всюду неволею и выбросило на берег в передний конец за Анандыр реку.
А было нас на коче всех двадцать пять человек, и пошли мы все в гору, сами пути себе не знаем, холодны и голодны, наги и босы. А шел я, Семейка, с товарыщи до Анандыри реки ровно десять недель и пали на Анандыр реку близко моря, и рыбы добыть не могли, лесу нет, и с голоду мы бедные врозь разбрелись.
А с Ковыми реки идти морем на Анандыр реку и есть нос вышел в море далеко, а против того носу есть два острова, а на тех островах живут чухчы, а врезываны у них зубы, прорезываны губы, кость рыбей зуб. А лежит тот нос промеж сивер и полунощник, а с Рускою сторону носа признака: вышла речка, становье тут у Чухоч делано, что башни из кости китовой. А доброго побегу от носу до Анандыри реки трои сутки, а боле нет, а идти от берегу до реки недале, потому что река Анандыр пала в губу…'
- Что сие означает? - с удивлением спросил Гмелин. - О чем толкует сей документ столь замысловато?
- О, любезный Иоганн, я не стал бы занимать ваше внимание пустяками, поверьте, - с некоторой долей торжественности сказал Миллер, потирая руки от удовольствия. - Мне посчастливилось обнаружить сию отписку, доподлинно писанную якутскому воеводе некиим казаком Семеном Ивановичем Дежневым чуть ли не сто лет назад.
- Скажу по чести, добрый друг, больше половины из того, что вы зачитали, я не уразумел, - откровенно призвался Гмелин. - Не находите ли вы, что писан сей документ путанно и неразборчиво? На самом деле он зам кажется столь важным?
- Я тоже, впервые читая, озадачен был изрядно, - в свою очередь признался Миллер, - но со временем разобрался в нем и нахожу сие не только ясным, но и чрезвычайно важным для гиштории, о чем с охотою поясню, если у вас достанет терпения.
Гмелин наклонил голову в знак того, что он готов со вниманием слушать собеседника.
- В сей отписке сказаны сведения важные и неожиданные не только для меня, но и для всех, кого касаются дела российские. Теперь мне стали понятны слухи, коими, по рассказам, полнилась земля сибирская еще много лет назад. Ходили упорные слухи о русских, сплававших от Колымы на восток до Анадыря. Откуда брались слухи, никто не ведал из служилых людей, тем паче из бояр. Теперь разумею я доподлинно, что причиною тому было плавание казака Семена Дежнева с товарищами, кое имело быть в 1648 году, как показано в челобитной его, писанной якутскому воеводе.
- О, мой добрый друг, - поднимаясь из-за стола, прочувствованно произнес Гмелин, перебивая Миллера, - позвольте принести первым свои поздравления со столь знатной удачей. Будучи соратником вашим на ниве учености, радуюсь сему открытию неожиданному и льщу себя надеждой, что оно прольет свет на сию туманную страницу гиштории российской и вместе с тем прославит и ваше высоко достойное имя. - Он подошел к Миллеру, взял его руки и энергично встряхнул их несколько раз.
- Благодарю вас, Иоганн, благодарю за добрые слова, - сказал Миллер, - но выслушайте меня до конца. Ведь вы сами просили о разъяснении сего документа, не так ли?
- Поистине, штиль изложения его столь необычен, что я не постиг всей его значительности и вряд ли постигну без вашей помощи, - закивал головой Гмелин.
- В таком случае я охотно попытаюсь раскрыть смысл и содержание отписки Семена Дежнева. Ведь открытие, невольно сделанное мною, важное значение, я полагаю, иметь будет, ибо раскроет доподлинно то, что было сокрыто от глаз и умов людских в здешних архивах изрядно долго. - Миллер взял со стола челобитную Дежнева, пробежал ее глазами и отложил в сторону. - Читать вновь сие нет надобности, я помню все отменно хорошо. Вот что говорится в сем гишторическом документе, ни более ни менее.
Двадцатого июня года 1648 шесть к очей (а коч - это плоскодонное палубное судно, которое ходило на веслах под парусом, но только при попутном ветре) отплыли из Нижнеколымска, что в нижнем течении реки Колымы. Они направились на восток для промысла моржовой кости. Среди участников сего предприятия был казак Семен Иванович Дежнев, коему принадлежит найденная мною отписка, приказчик Федот Алексеевич Попов и другой люд, казаки и промышленники.
В одну из многочисленных бурь, которые им пришлось преодолеть, кочи разметало по морю, и Дежнев потерял своих спутников, пребывавших на других суденышках. Долгое время носило их по бушующему морю, пока не выбросило на берег южнее устья реки Анадырь, - Миллер сделал паузу и, со значением подняв палец, заметил: - Далее следует самое важное. В отписке говорится, что на пути от Колымы до Анадыря есть нос (так он именует мыс), коий выдается далеко в море, а супротив него виднеются два острова, на коих проживают чукчи. Те чукчи носят украшения из моржовой кости в губах, прорезанных для такой нужды. И находится тот мыс между севером и востоком, и отличить его можно по речке, коя впадает там в море. И от того мыса до реки Анадырь хорошего хода трое суток, - Миллер посмотрел пытливо на Гмелина и спросил: - Теперь вы понимаете, любезный друг?
- Не совсем, - смущенно промямлил Гмелин, разводя руками.
- Майн готт! - воскликнул взволнованно Миллер. - Но это так ясно! Сия отписка свидетельствует с полной очевидностью, что казак Семен Дежнев с товарищами обогнул с востока Азиатский континент и проплыл проливом, отделяющим Азию от Америки, а нос или мыс суть восточная оконечность Азии - другого вывода я сделать не могу.
- О, это есть величайшей важности обстоятельство!- вскричал Гмелин, вскакивая из-за стола и устремляясь с распростертыми объятиями к Миллеру. - Это замечательно, и я еще раз поздравляю вас, добрый Друг, с удачей. Воображаю, как примут это известие в Петербурге.
Довольная улыбка не сходила с губ Миллера - он прекрасно осознавал важность сделанного им открытия.
1898 год. Петербург. Зад заседаний Русского Географического общества полон. Участники заседания занимают места, переговариваясь между собой, после перерыва, во время которого кто выкурил сигару, кто перекусил в буфете, кто успел переговорить по делу с коллегами.
Председательствующий звенит колокольчиком, устанавливая тишину.
- Господа! - говорит он. - Нам еще предстоит обсудить ряд вопросов, касающихся организации экспедиции во Внутреннюю Азию, но прежде мне хотелось предоставить слово нашему уважаемому собрату, Юлию Михайловичу Шокальскому, который намерен внести на ваше рассмотрение и решение весьма интересное и заслуживающее внимания, на мой взгляд, предложение. - Он делает знак Шокальскому, и тот легкой походкой поднимается на трибуну. Вид у него сосредоточенный и несколько торжественный.
- Господа, - говорит Шокальский, обводя зал горящим взглядом, - двести пятьдесят лет назад, год в род, было совершено одно из величайших географических открытий всех времен. Наш с вами соотечественник, Семен Иванович Дежнев, уроженец Великого Устюга, и его немногочисленные товарищи сумели проплыть на утлых суденышках от устья реки Колымы на восток, обогнули Чукотский полуостров и вышли из Северного Ледовитого океана в Тихий. Это беспримерное плавание в трудных ледовых условиях не только продемонстрировало мужество и упорство наших предков в чрезвычайных обстоятельствах, но и привело к огромного значения открытию - было доказано существование пролива между Азией и Америкой. С тех самых пор крайний азиатский мыс на востоке получил название Восточного… - Шокальский повернулся к председателю, потом обвел взглядом сидящих в зале. - Не кажется ли вам, господа, что давно настало время воздать должное нашим предшественникам?! - Эти горячие слова, брошенные оратором в зал, были встречены аплодисментами и криками: 'Правильно! Правильно!' Шокальский протянул руку, успокаивая
