— Отец мальчика… — Она умолкла, посмотрела на меня. Глаза ее сверкнули. — Думаю, он еще хуже.
— Кто отец мальчика?
— Ты разозлил его.
— Джейд, кто он?
— Ты его очень разозлил. Но пожалуй, это кое к чему привело. Я утратила веру в него, в то, за что он борется и как это делает. — Она умолкла с печалью в глазах, потом подняла взгляд к небу. — И сомневаюсь, что верит Он.
Я тоже поднял взгляд.
— Он? Это что — какая-то миссия от Бога?
Джейд не ответила, но мне стало ясно, что я случайно попал в точку.
— Джейд?
Она отодвинула тарелку.
— Мне нужно вымыть руки.
И пошла, петляя между столиками. Проходя мимо окна раздачи, взяла что-то, похожее на салфетку, и направилась к находящимся рядом с вагоном туалетам. Оглянулась и скрылась за дверью.
Я прождал восемь минут. Мысль, что Джейд может сбежать, мелькнула у меня, едва она поднялась из-за столика. Я встал и направился к туалетам.
За вагоном была свалка — баночки из-под напитков, полиэтиленовые пакеты, тележка для покупок, шприцы. Я увидел, что одно из окон открыто и стекло треснуло сверху донизу. Посмотрел внимательней. Трещина, ближе к верху, была чем-то вымазана изнутри.
— Джейд?
Открытая дверь в женский туалет раскачивалась на ветру. Внутри горел свет, и мне были видны кровавые брызги на ближайшей к двери стене.
Я шагнул внутрь.
Джейд лежала у двери одной из кабинок, уронив голову набок. Пальцы охватывали рукоятку столового ножа, принесенного с бургером, лезвие было в крови. Кровь из глубоких, длинных порезов на запястьях все еще лилась на ее ладони, на одежду, на пол.
Я попятился, не в силах отвести взгляд от кровавого следа на двери кабинки, потом отвернулся. Ночь разверзла передо мной непроглядную черную бездну.
И, глядя в нее, я понял нечто, приведшее меня в оцепенение: Джейд предпочла самоубийство последствиям ухода из своей организации. Решила, что лучше умереть, чем предстать перед людьми, у которых работала.
Ветер снова усилился, и я услышал легкий трепет бумаги. Джейд сжимала обрывок карточки. Я нагнулся, вынул его из мертвых пальцев и положил в карман.
Потом достал мобильник и вызвал полицию.
20
Полицейские прибыли в «Строуберриз» через десять минут после моего звонка. Их было двое: Джонс и Хилтон. Джонсу стукнуло не меньше шестидесяти пяти, Хилтон был значительно младше, нервозный, явно неопытный. Возможно, это его первый вечер на службе. Он держался неплохо, когда Джонс поманил его к туалетам и они склонились над бескровным телом Джейд.
Они отвезли меня в участок в Дэгенхеме и кратко допросили. Джонс явно не считал меня виновным. Свидетели из ресторана подтвердили мой рассказ о происшедшем. Когда Джонс спросил о цели нашего визита, я сказал ему правду, вернее, часть правды. Я знал эту женщину, хотел поговорить с ней, и она согласилась, выбрав любимый ресторан.
— Выяснили что хотели? — спросил он.
— Возможно.
Джонс покачал головой:
— Надеюсь, бензин жгли не зря.
Мне показалось, что он предвидит скорую отставку. И затяжное дело ему ни к чему. Меня это вполне устраивало. Будь он несколькими годами моложе, обошелся бы со мной суровее. Он сообщил, что должен реквизировать на время мою «БМВ» и одежду и продолжит беседу после того, как коронер осмотрит тело.
— Возможно, дня через два, — сказал Джонс, — но я не стал бы на это рассчитывать. Скорее всего мы не вызовем вас до Нового года.
После этого указал мне на дверь.
Лиз приехала минут через сорок — единственная из моих знакомых бодрствующая, как я знал, в час ночи. И возможно, лишь к ней одной я мог теперь обратиться в критическом положении. После смерти Деррин люди какое-то время опекали меня. Стряпали, давали советы, сидели со мной в тишине дома. Родных у меня не осталось, поэтому я полагался на тех, с кем бок о бок работал в газете, на друзей моих родителей, на людей, которых знала Деррин. Все они были очень добры ко мне — но почти всем в конце концов надоело нянчиться с опечаленным человеком. И в итоге осталась только Лиз. Хотя она даже не знала Деррин.
Я сказал ей по телефону, где лежит запасной ключ, и попросил захватить для меня какую-то одежду. Пока я ждал, Джонс одолжил мне форменные брюки полицейского и свитер. Лиз привезла джинсы, майку и куртку, я переоделся в пустой раздевалке в глубине участка. Она в теплом спортивном костюме ждала у стола дежурного.
— С тобой все в порядке? — спросила она, когда я наконец появился.
— Все отлично. Поехали отсюда.
Мы пошли к ее стоявшему за углом «мерседесу». Лиз на полную мощность включила печку и протянула мне взятый навынос кофе в картонной коробке. Из маленького отверстия в пластиковой крышке поднимался пар.
— По пути я заехала на заправочную станцию. Подумала, что тебе нужно взбодриться. Черный, без сахара… Как ты любишь.
— Спасибо, — улыбнулся я.
Она тронула машину с места, и какое-то время мы ехали молча.
— Лиз, я очень тебе благодарен.
Она кивнула.
— Расскажешь, что случилось?
Я взглянул на нее. Она не отвела глаз. На ее лице был легкий макияж. Может быть, она не смыла его после работы. Или нанесла перед выездом. Так или иначе, выглядела она превосходно. И, вдохнув запах ее духов, я тут же ощутил связь с ней. Легкое возбуждение. Уставился в темноту и попытался понять, откуда взялось это чувство. День оказался долгим. Тяжелым. Может, то было просто облегчение от сознания, что возвращаюсь домой. Или на долю секунды я понял, как одинок.
— Дэвид?
Я снова повернулся к ней:
— Произошло кое-что неприятное.
— С каким-то делом?
Я кивнул.
— Ты попал в беду?
— Нет.
— Уверен?
Мы остановились перед светофором. Красный свет залил салон машины и отразился в ее
