Я взглянул на Алекса. Он кивнул и бросил автомат на пол. Его вырвало; страх и адреналин сделали свое дело.
Я положил «ЗИГ» и с трудом поднялся. Моя «беретта» лежала возле тела Легиона. Я подошел к ней и вынул обойму.
В магазине оставался один патрон.
Тот, который я всегда держал при себе.
Я сделал несколько шагов и ткнул стволом тело дьявола. Он чуть сдвинулся; мертвый груз. Из маленькой раны под грудной клеткой кровь обильно текла на его одежду и сбегала на пол. Я задрал его куртку. Под ней был тонкий черный жилет. Теплый. Может быть, военный. С карманами на молнии.
В одном из них я нашел три фотографии.
На одной мы с Мэри разговаривали на ее крыльце. На второй я стоял с Джейд возле «Ангела». На третьей были мы с Деррин, Легион стащил ее из моей спальни в ту ночь, когда пришел меня убивать. Мое лицо обводили красным стержнем, пока не начала рваться фотобумага.
Алекс позади меня прошел из комнаты к лестничной площадке, держась за лицо и слегка хромая, и скрылся из виду. Мне показалось, что он вот-вот заплачет.
Я обернулся и увидел, что Легион сменил позу.
Глаза были открыты.
Рука его взлетела к моему горлу, пальцы сомкнулись вокруг гортани, впиваясь все глубже. Я не мог пошевелиться. Только смотрел на него. Кислород перестал поступать в мозг — казалось, меня сковал потусторонний холод.
«Защищайся!»
Я нащупал спусковой крючок «беретты».
Приставил пистолет наугад.
«Воспользуйся, Дэвид, этой возможностью».
И выстрелил.
Пуля пробила ему горло.
Он повалился на бок, глаза потемнели еще больше, словно перед ним открылись адские врата. Потом дьявол навсегда затих.
45
Еще до рассвета я подогнал «сёгун» к «Вифании». Мы с Алексом вынесли Легиона и бросили в заднюю часть машины. Даже мертвые, его глаза по-прежнему смотрели на нас. Такие же страшные, как раньше, когда мигали и бегали под маской.
Затем мы вынесли Эндрю. Он был более крупным и тяжелым. Мы тащили его вниз по склону холма, переломанные кости двигались под кожей. Подойдя к «сёгуну», мы взгромоздили его на Легиона, чтобы не видеть больше глаз дьявола.
После этого собрали всех, кого смогли найти — наркоманов и жертв жестокого обращения, приехавших на ферму с ожиданием лучшей жизни, — и повели в гостиную в «Лазаре».
Их было двадцать два человека, одинаково здоровых, но страдающих амнезией, кто-то находился в начале программы и одурел от наркотиков, которые их заставляли принимать. Они наблюдали за нами с застывшими лицами, когда мы их рассаживали, многие выглядели совершенно лишенными воли; казалось, они умирают изнутри. Мы с Алексом приготовили горячие напитки, раздали одеяла, и я задумался, смогут ли они начать жизнь заново.
Мызвик все еще лежал на полу в Красной комнате. Волосы его слиплись от крови. Она запеклась под ним там, где голова ударилась о шероховатый бетон. Перекатив мертвеца, я увидел в основании его черепа отверстие величиной с персик. Кусок бетона пробил ему затылок, когда он упал. Выйдя из Красной комнаты на пронизывающий холод, я осознал, что совершил четыре убийства.
И не жалею ни об одном.
Другие инструкторы — в том числе Эвелина — исчезли, покинули ферму. И вряд ли бы мы нашли их в ближайшей деревне, куда тянулись щупальца этой организации. Никто сюда не вернется. Они подались в бега, возможно, понимая, какое отчаяние испытывали молодые люди на ферме, где рушилась их жизнь.
Когда забрезжил рассвет, мы поехали на «сёгуне» вдоль берега к небольшой бухте. Величественные утесы поднимались из моря на триста футов. Волны разбивались об их подножия, и этот шум заглушал ветер. Во дворе «Лазаря» мы нашли несколько бетонных блоков. На краю утеса привязали их к Легиону и Эндрю — а потом столкнули тела вниз. Они завертелись в воздухе и исчезли в морской пучине — сначала Эндрю, потом Легион, словно цепляясь за существование даже после того, как жизнь покинула тело.
В конце концов темнота поглотила обоих.
Возвратясь в дом, мы постарались обнадежить несчастных. Они смотрели на нас недоверчиво. Их примыкали к кольцам в комнатах, пахнувших смертью. Их запугивал убийца, который наблюдал за ними из темноты и распинал на кресте. Воспоминания их исчезли, но они не были глупцами. Они понимали, что новая жизнь будет не такой, как обещали Майкл, Зак, Джейд и все остальные.
Покончив с этим, мы вышли с фермы через главные ворота и направились к моей машине. Алекс вел, а я сидел, подавшись вперед, стараясь не коснуться кресла спиной.
Проехав минут десять по шоссе, мы припарковались у таксофона и анонимно позвонили в полицию.
46
Остановились мы на станции техобслуживания возле Манчестера. Табло показывало в помещении минус три градуса. Мы сели за столик у окна, выходящего на детский парк, и взяли кофе. Пальцы моей левой руки все еще были обернуты клейкой лентой. Адреналин постепенно убывал, и я начинал чувствовать тупую боль в суставах, нервную усталость, жжение истерзанной плоти.
На отражении в стекле я видел, что люди таращатся на нас. Один избит до неузнаваемости, другой выглядит так, словно шесть лет прожил на улицах. Видел и свои повреждения — на лице, на пальцах — и задавался вопросом: как объяснить их в больнице? Если, конечно, я туда пойду. Выпив кофе, мы направились к машине, включили обогреватели и выехали на шоссе.
Минут через двадцать с бледного послеполуденного неба пошел снег. Я повернулся к Алексу. Он вел машину, кофе его дымился в подставке для чашек.
— Как ты узнал обо мне?
Алекс взглянул на меня и снова стал смотреть на дорогу.
— Проник в дом родителей, нашел ваше имя и адрес, — ответил он. — Вот кем я стал. Беглецом. Я хотел, чтобы мать увидела меня в тот день. Позволил ей идти следом, чтобы она окончательно убедилась, а потом молился, чтобы она обратилась к кому-нибудь. Я наблюдал за ней, когда она приезжала в Лондон. Шел от поезда до работы, надеялся, что в конце концов она попросит помощи. Так и вышло. Она пришла к вам. Я ничего не знал о вас, не смог найти вашего телефона в справочнике. Потому и забрался в дом родителей. Чтобы узнать, кто вы.
— Как же ты уходил с фермы?
Его руки стиснули руль.
— Однажды вечером — месяцев через девять после того, как Мэт убедил меня отправиться туда, — я услышал в коридоре знакомый голос. Выглянул за дверь — и увидел Саймона.
— Своего друга?
Алекс кивнул:
— Я не мог поверить, что это он.
