ближайшее время на меня будут обращать самое пристальное внимание, поэтому вам не стоит приходить сюда. Давайте встретимся в маленьком ресторанчике «Этомиум» на Шарпотт — стрит. Не думаю, что нас там кто-нибудь узнает.
— Да, мне это тоже кажется маловероятным, — согласился Френсис. — Договорились. «Этониум», в восемь тридцать.
— Хорошо, — сказала Диана. — Я с нетерпением буду ждать встречи, после стольких лет, Френсис. Мне очень хочется с вами поговорить и многое объяснить. — Она помолчала, а потом добавила: — У вас такой голос… Это очень серьезно, Френсис?
— Да. Боюсь, что да.
— А, это ты? — проворчал редактор. — Кажется, ты собой страшно доволен.
— И с полным основанием, — ответил Джеральд Марлин.
— Возможно, это к лучшему, потому что у меня нет никакой уверенности, что я… полностью на твоей стороне, надеюсь, ты меня понимаешь. Мне звонил Уилкс из «Радара» — моя телефонная трубка источала яд, он самым натуральным образом желал моей смерти. Ты испортил ему рандиозную кампанию, которую он только начал разворачивать.
— Какая досада, я ужасно сожалею, — весело проговорил Джеральд.
— Что произошло?
— Ну, как я вам и говорил, величина суммы, уплаченной Уилберри, недвусмысленно указывала на то, что «Нефертити» не хочет, чтобы это известие просочилось в газеты. И не удивительно. В этом заведении, похоже, и в самом деле делают с клиентами потрясающие вещи. Я ознакомился с одной хорошенькой девушкой, ужасно невинного вида, которая обожает икру и шампанское, а торгуется не хуже старого лавочника. Я решил, что «Куаглино» будет самым подходящим местом; когда мы вошли, мне в глаза бросилась молодая женщина, которая с удивлением посмотрела на мою новую подружку, а потом быстро отвернулась, сделав вид, что она ее не заметила. Моя спутница тоже слегка удивилась, поэтому я начал ее расрашивать. Она как раз пустилась в объяснения, что другая девушка тоже из «Нефертити», когда к ней подошел Радди Раммер из «Радара» — как вам это нравится? Я отвернулся, чтобы он меня не заметил, а когда они вышли из фойе и направились к своему столику, мы решили пообедать в другом месте.
Ну а потом из своих источников информации я узнал, что «Радар» планирует грандиозную серию статей о косметическом салоне, и тогда мне все стало ясно. Для меня это было ударом. Я хочу сказать, что собирался немного потянуть время и попробовать каким-то образом заполучить права на добычу водорослей в заливе Голуэй. Однако, ждать больше было нельзя, поэтому я послал телеграмму приятелю в Дублине, чтобы тот навел справки о возможности приобретения прав на добычу морских водорослей в соответствии с ирландскими законами.
— Тебе придется посылать прошение папе римскому или еще что-нибудь в таком же духе, — покачав головой, заявил редактор. — Весьма вероятно, что могут возникнуть очень серьезные проблемы с Ирландией. Они эту штуку едят.
— Они… что?!
— Едят. И называют ее «красная водоросль».
Теперь пришла очередь Джеральда покачать головой, впрочем, трудно было понять: сочувствует ли он ирландцам или сомневается в том, что сказал редактор.
— Так или иначе, я опоздал. Мне оставалось либо позволить «Радару» обойти нас, либо вставить им пару маленьких палочек в колеса. Моего несчастного приятеля, того, что живет в Ирландии, уже, вероятно, затоптали до смерти. Я, можно не сомневаться, не единственный, кому пришла в голову мысль застолбить участок. Дублин, наверное, выглядит просто потрясающе сегодня утром, когда полчища вагончиков мчатся наперегонки, стремясь побыстрее покинуть пределы города и унося отлично экипированные команды на запад, к болотам.
— О чем, черт подери, ты говоришь? — спросил редактор.
— Золотая лихорадка, старина, — ответил Джеральд и пропел себе под нос:
— Должен заметить, — продолжал он, — что и у там есть представители. Вчера мне звонили из всех ных компаний королевства, занимающихся косметикой — кроме «Нефертити», естественно, — чтобы разузнать подробности. Я сделал все, чтобы еще сильнее подогреть их интерес, но боюсь, это слишком рискованно. Единственное, что мешает мне заработать состояние, — признался он, — неприятный факт: в заливе Голуэй водится несколько дюжин разновидностей этих проклятых водорослей, а я, откровенно говоря, не имею ни малейшего представления о том, какая же из них является волшебной. А эта деталь, как выяснилось, является жизненно важной. Если «Радар» сумеет это выяснить, они нас обойдут.
Редактор «Санди Проул» задумался, а потом покачал головой.
— Нет. Тогда бы Уилкс так бы не возмущался. Хотя… Возможно, он полагает, что мы нашли ответ на этот вопрос, но пока держим секрет про запас. В любом случае следует выяснить, где они добывают эту дрянь, и заполучить образец. Игра стоит свеч. Мы можем привлечь к нашей газете множество женщин…
Диана сдвинулась в сторону от толстой красной свечи, стоявшей между ними. Они изучали друг друга. Наконец, Френсис удивленно проговорил:
— Странно: оказалось, что знать — совсем не то же самое, что увидеть.
Диана продолжала пристально смотреть на него. Она вдруг почувствовала, что ее рука, лежащая на столе, задрожала, и поспешно спрятала ее. Медленно и внимательно изучала она каждую черточку его лица. Наконец, сделав над собой усилие, спросила:
— Вы очень на меня сердиты, Френсис?
Он покачал головой:
— Теперь я не сержусь. Раньше — да. Сначала я был возмущен, но потом до меня начал доходить смысл того, что произошло. Когда я сумел разобраться в своих чувствах — изумление, оскорбленное тщеславие и тревога — больше всего именно тревога, мне стало ясно, что не следует давать волю злости. Прежде всего я должен был взглянуть на собственные действия — за четырнадцать лет я потерял право на возмущение, но не на тревогу. Я по-прежнему очень обеспокоен.
Он помолчал, продолжая изучать лицо Дианы.
— Теперь я стыжусь своего раздражения. Мой Бог! Сердиться на вас! Сожалеть о том, что я не смог вам помешать! Это будет мучить меня всю жизнь. Непросттительно. Нет, я не сержусь, мне стыдно. Но не только… Френсис смолк, почувствовав, как она коснулась его руки. — В чем дело?
Официант принес меню.
— Нет, нет, позже, — раздраженно сказал Саксовер. — Принесите нам шерри… Так что я говорил? — Он снова повернулся к Диане.
Диана не могла ему ничем помочь. Она не слышала ни единого слова из того, что он сказал. Они продолжали смотреть друг на друга.
Наконец Френсис проговорил:
— Вы не замужем?
— Нет, — ответила Диана.
Он озадаченно посмотрел на нее.
— Я думал… — начал он и остановился.
— Что вы думали?
— Ну, я не совсем уверен… из-за этого?
— В той степени, что я не воспринимаю мир, как большинство женщин. Впрочем, вряд ли меня можно считать типичной: я знала только одного мужчину, за которого действительно хотела бы выйти замуж… Откровенно говоря, мне интересно, как брак будет сочетаться с новым порядком вещей. Люди, которые смогут любить друг друга на протяжении двухсот или трехсот лет, вряд ли встречаются часто.
