все еще не открытый ларчик.
— Ну, и что вы собираетесь этим доказать? — спросила Джанет, когда мы покинули гостеприимную миссис Брант.
— Терпение, моя дорогая, терпение, — сказал Зеллаби ободряюще. — Кто следующий?
Джанет предложила ребенка викария, но Зеллаби отрицательно мотнул головой.
— Этот не подойдет, И девочка Полли Раштон тоже.
— То есть? Что за загадки? — рассерженно спросила Джанет.
— Мои свидетели должны быть удовлетворены полностью. Назовите кого-нибудь еще.
Мы остановились на малыше миссис Дорри. Представление повторилось. Однако, мальчик, поиграв немного с ларчиком, протянул его Зеллаби и выжидательно посмотрел на него. Тот показал малышу как ларец открывается и позволил ему сделать это самому и вынуть конфету. Зеллаби положил внутрь другую конфету, закрыл коробочку и протянул ее мальчику.
— Попробуй еще разок, — предложил.
Малыш без труда открыл ларец и получил вторую конфету.
— А теперь, господа, давайте-ка вернемся к нашему первому подопытному, сыну миссис Брант, — предложил Гордон Зеллаби.
В саду он снова дал Ребенку коробочку. Малыш миссис Брант взял ее с нетерпением. Без малейших колебаний он нажал и сдвинул пластину и вытащил конфету, словно всю жизнь только этим и занимался. Зеллаби взглянул на наши ошарашенные лица и довольно улыбнулся. Снова закрыл коробочку и протянул ее малышу. Представление повторилось.
— Ну, кого-нибудь еще?
Мы побывали еще в трех семьях в разных концах деревни. Никто из Детей ни на минуту не был озадачен. Они открывали ларец так, словно были досконально знакомы с его устройством и содержимым.
— Интересно? — поинтересовался Зеллаби. — А теперь давайте примемся за девочек.
И мы полностью повторили эксперимент, за исключением того, что Зеллаби открыл секрет не второму, а третьему ребенку, однако результат был тем же.
— Они очаровашки, не правда ли? — улыбнулся Зеллаби. — Может, еще чего-нибудь придумаем?
— Чуть позже, — попросила Джанет. — Сейчас я хочу чая.
Все вместе мы вернулись к нам в дом.
— Я надеюсь, вы достойно оценили идею с коробочкой, — удовлетворенно сказал Зеллаби, скромно уминая сэндвич с огурцом. — Эксперимент прошел просто великолепно.
— Так, значит, вы уже пробовали другие идеи? — спросила Джанет.
— О, массу. Одни были трудновыполнимые, другие не полностью завершенные. И потом — у меня совершенно не было нити, за которую можно было потянуть.
— А теперь что — такая нить появилась? Что-то я очень сомневаюсь.
— Не скромничайте, моя милая.
Зеллаби сжевал еще один сэндвич и посмотрел на меня двумя вопросительными знаками вместо глаз.
— Вы считаете, что тут же начну подтверждать выводами результаты вашего эксперимента? Дескать, что знает один мальчик — знают и все остальные, и что у девочек процесс этот протекает иначе. Я вполне с этим согласен, ежели тут не наблюдается какого-нибудь подвоха.
— Уважаемый…
— Но согласитесь, что выводы вот так, сразу не получатся. Все это еще нужно перетереть между полушариями мозгов.
— Да, конечно, я понимаю. Я в целом и сам не сразу дошел, — кивнул Зеллаби.
— Но вы посчитали необходимым посвятить нас в свои результаты?
— Естественно.
— Сделать выводы много труднее, нежели просто съесть информацию.
— Минуточку, — перебила меня Джанет. — Мистер Зеллаби, вы утверждаете, будто сказав что-то одному мальчику, вы, тем самым, говорите и всем остальным?
— Совершенно справедливо. Впрочем, подобный способ коммуникаций не является для них чем-то из ряда вон выходящим.
Джанет скептично хмыкнула. Зеллаби вздохнул.
— Попробуйте проэкспериментировать самостоятельно, коль хотите убедиться во всем сами, — он отвесил мне увесистый взгляд. — Так что вы думаете о моей гипотезе?
Я наклонил голову в знак согласия с выводами многоуважаемого Зеллаби.
— Вы отметили, что ваши выводы весьма предварительны. Что дальше?
— Я считаю, что даже столь незначительное изменение в человеческой природе способно опрокинуть всю нашу социальную систему.
— Hо ведь нечто подобное наблюдается у близнецов, у матери с детьми и, хотя очень редко, между совершенно незнакомыми людьми, — размышляла вслух Джанет. Может, это явление того же класса?
— Не думаю, — Зеллаби а сомнении потрогал верхней губой нос. — Если только в данном случае это явление не развилось до такой степени, что вышло на принципиально новый уровень. К тому же — наши малыши не близнецы. Плюс у нас имеются две отдельные группы, не обладающие экстра — коммуникацией между собой. Меня волнует другой вопрос: сколь велики индивидуальные способности каждого Ребенка и всех Детей вместе? И еще: можно ли говорить о них, как о самостоятельных: личностях, или, исходя из их способности поддерживать контакт на расстоянии, строить свои будущие взаимоотношения с ними, как с единым Разумом? Ведь когда я задаю один и тот же вопрос разным мальчикам, я получаю один и тот же ответ. Когда они выполняют чисто механические действия, различия в движениях у Детей намного менее заметны, нежели у обычных малышей. Но главное — на любой вопрос отвечает вся группа в целом. Так вот.
Джанет нахмурилась:
— Мне не совсем понятно…
— Давайте посмотрим на вопрос с другой точки зрения, — продолжил Зеллаби. — Итак, у нас имеются пятьдесят восемь маленьких индивидуумов. Но такая реальность обманчива. В действительности же мы имеем лишь двух индивидуумов — мальчика и девочку. Мальчик состоит из тридцати компонентов, девочка — из двадцати восьми. Каждая из этих двух индивидуальностей имеет свою отличную физическую структуру и внешность.
Последовала пауза.
— Для меня — все это слишком сложно, — сказала Джанет.
— Для меня, естественно, тоже, — согласился Зеллаби.
— Но послушайте, — прервал я очередную паузу в разговоре, — вы что, всерьез во все это верите? Может, вы все-таки чересчур драматизируете события?
— Я лишь выявил факты и представил доказательства.
Я хмыкнул:
— Единственное, что вы сумели доказать — их таинственную способность общаться друг с другом на расстоянии. Это, конечно, не лезет ни в какие ворота, но личность, состоящая из многих индивидуумов — не слишком ли?
— Возможно. Вы были свидетелями только одного опыта, а я их проводил пачками. И все результаты сходятся на одном — мы имеем дело с коллективным разумом. Все не так странно, как могло показаться вначале: это, пожалуй, определённая уловка во избежание природного отбора. Многие формы жизни, на первый взгляд, могут казаться разумными из-за внешнего вида результатов их жизнедеятельности. Вы видите, некое технологическое проявление, а оказывается, что это — лишь колония простейших. Или насекомые. Их размеры невелики, но они достигают вполне ощутимых результатов в совместных действиях. Мы сами объединяемся в группы сознательно. Почему бы природе не придумать чего-нибудь этакое — способное воспользоваться нашими слабостями? В конце концов, мы стоим, перед барьером на пути к дальнейшему развитию и должны искать обходные пути. Ученые предлагают в качестве первого шага увеличить срок человеческой жизни до трехсот лет. Это вполне может быть выходом из создавшегося
