приличия и литературную серьезность, Керр отбрасывает все рамки и переходит к прямому поношению. Керр заявляет: «Я вполне могу расслышать, как Иисус Христос ботает на еврейской фене. Оскар Уайльд дозволяет Христу говорить на греческом. — Чушь. — Христос ботал на еврейской фене».
Нет ничего удивительного, что предположительно лирическая поэма данного автора (Caprichos, 1921) является просто собранием отвратительной сексуальной гнусности.
Следующий автор — Георг Херман (George Herman) представляет нечто совсем другое. В его политическом дневнике, озаглавленном «Randbemerkungen» («Записки на полях». 1919), он представляет вероисповедание слабого, опустившегося человека, лишенного всякой морали и внутренней опоры. «Как еврей, я принадлежу к расе, которая слишком стара, чтобы быть оболваненной массовым внушением. Такие слова, как Нация, Родина, Долг, Война и Государство, для меня лишены всякого цвета и запаха».
Космополитическая, интернациональная ментальность еврейского народа отражается в следующем признании: «Независимо, на каком языке говорю, я чувствую себя дома в любой стране мира, где есть прекрасные женщины, цветы и искусство, хорошая литература, шахматы, приятное цивилизованное общество и где хороший климат и привлекательные пейзажи».
Тем не менее Херман признает, что еврейская раса несет ответственность за распространение негативизма и нигилизма по отношению к обществу и государству. Херман объявляет: «Еврейское отрицание национальной идеологии государства, в котором он находится, это принципиальный источник еврейского эволюционного развития и внутренних качеств еврейства». — Прекрасное определение паразитизма.
Суть пропаганды Хермана во время войны была очень проста — это была широкая пропаганда трусости. «Пять минут трусости гораздо лучше, чем быть мертвым».
Разнообразие приспособленчества и хамелеонских качеств детей Израиля были разработаны до самого совершенства еврейским автором Куртом Тучольским (Kurt Tucholsky). Этот исключительно продуктивный автор с прекрасным писательским талантом имел аж четыре псевдонима, которыми он пользовался по очереди. Кроме своего собственного имени он еще подписывался как Петер Пантер (Peter Panter), Каспар Хаузер (Kaspar Hauser) и Теобальд Тигер (Theobald Tiger), а кроме этого, все евреи имеют еще настоящее, чисто еврейское имя для домашнего пользования. Много важных ежедневных газет и журналов регулярно печатали его статьи. Он был одним из самых растиражированных авторов нашего времени. К сожалению, он использовал весь свой талант на деструктивный критицизм против своей страны. Для него ничего не было свято, и он открыто издевался над дорогими идеалами нашей нации. Он метал свой жалящий сарказм и ядовитую насмешку в самые дорогие религиозные и национальные чувства. После развала государства в 1918 году Тучольский, который сам никогда не принимал участия в войне, изгалялся и надругался над нашей армией в бесчисленных тирадах, особенно целя в офицеров.
Подобно своему еврейскому коллеге Лессингу, он высмеивал заслуженного фельдмаршала фон Гинденбурга и публично назвал его «национальным героем, каковые рисуются на пивных бутылках». Тучольский не боялся быть обвиненным в государственной измене. В своей книге: «Германия, Германия превыше всего» (1929), полностью посвященной развалу нашей нации и государства, он цинично изрыгает: «Что эти судьи называют государственной изменой, нас мало волнует и, наоборот, со всех сторон положительно в наших глазах».
Свое кредо Тучольский провозглашает как полное освобождение от всякой моральной дисциплины: «Человек имеет две ноги и два убеждения: одно во времена его процветания и совершенно другое во время его нужды».
В конце концов, Тучольский связался с самой черной порнографией и совместно с вышеупомянутым Теодором Вольфом был одним из главных противников Закона о защите несовершеннолетних от растлительной литературы и кино.
Театр
Для того чтобы осветить быструю оккупацию всего немецкого театра евреями, достаточно отослать читателя к книге еврейского автора Арнольда Цвейга «Евреи на немецкой сцене» («Juden auf der Deutschen Buhne»). С несравненной искренностью Арнольд Цвейг описывает, как работа бухгалтера, театрального директора, театрального агента, сценического руководителя, режиссера, актера, критика, поэта и драматурга была узурпирована евреями. Цвейг рассказывает: «Они пришли Бог его знает откуда с карманами, полными денег…».
Это тот тип еврея, который, как и взяточник Каценеленбоген, русский еврей Канн и два брата Роттер, пробовал себя в сценической области, деградируя театр, институт, первоначально предназначенный для высокого искусства, до источника обыкновенной выгоды. А как можно сделать деньги в искусстве? — Только потрафляя самым низменным, плотским и скотским желаниям толпы. С тех пор, как пришли евреи, мы не видим высокого искусства нигде и ни в чем. Цвейг описывает еврейских агентов как работорговцев, от них зависят все роли. Они их продают, если они их не продают, то, значит, они руководствуются своими высшими еврейскими интересами.
Цвейг говорит: «Международные связи между различными театральными агентствами — это прямой результат взаимоотношений современного восточноевропейского еврейства. Нет ни одного актера, который бы не испытал бесконечного унижения и оскорблений на этом рабском рынке в «высокой» сфере искусства. Многие агентства практикуют метод прямого вымогательства и шантажа…».
Весь менеджмент театров целой страны и даже государственных театров — еврейский. Два брата Роттеры одни были владельцами семи театров Берлина. Арнольд Цвейг признался: «Под руководством этих пришельцев литературный театр деградировал до чисто лавочного уровня, обращенного только на извлечение прибыли».
Еврей Леопольд Йесснер (Leopold Jessner), режиссер Берлинского Государственного театра, превратил пьесы Шекспира и Шиллера в эксцентрические постановки, промежуточные между цирком и кабаре. (В Советской России почти в то же самое время это внедрял Мейерхольд. Вспомните постановку «Ревизора», описанную в книге евреев Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Примечательно, что в каждой отдельно взятой стране каждый из режиссеров-новаторов претендует на исключительность и гениальность, тогда как все это есть продукт коллективного творчества евреев. Вот определите, кто у кого украл — Мейерхольд у Йесснера, или Йесснер у Мейерхольда, или оба они украли у какого-нибудь американского или французского еврея, или те им идею просто продали. —
Даже сам еврейский критик Фритц Энгель (Fritz Engel) был вынужден выразить свое неодобрение йесснеровской постановкой шекспировского «Гамлета» в декабре 1926 года: «Он превратил это просто в развлечение, шоу, и чтобы посмеяться над гоями».
Не удивительно, что все пьесы отражают менталитет их еврейских собственников. Фундаментальный принцип этих спектаклей направлен на разрушение всего того, что составляет основу государства и общества, его правительство, законодательство, его моральные и религиозные принципы. Всякий, кто повертит в руках театральную программку тех дней, будет видеть только еврейские фамилии.
После войны коммунистический еврейский автор Эрнст Толлер (Ernst Toller) был лидером по части драматургии. Он был членом кровавой большевистской клики в Мюнхене в 1919 году. Его драма «Feuer aus den Kesseln» — это целенаправленная глорификация морского путча 1918 года, а пьеса «Hinkemann» («Изувеченный») — это безудержное поношение армии.
Фридрих Вольф, сценарист и драматург, пьесы которого были включены в репертуар практически всех берлинских театров, тоже сначала специализировался на драмах, навязывающих зрителю понятия государственного мятежа как чего-то срочно необходимого для общества и государства, но затем он перекочевал в область плохо прикрытой порнографии и отвязки от всякого приличия и пристойности. В его пьесе «Cyankali» он яростно выступает против закона, который защищает жизнь еще не рожденного ребенка, то есть защищает не детей, а аборты и еврейских акушеров-гинекологов, забывая сказать, что в своей среде иудаизм запрещает аборты для евреев. Таким образом, еврейство сильно печется об
