Так мало, что сердце воет,Воет как паровоз.Если у Мотэле всё, что большое,Так это толькоНос.— Ну, что же?Прикажете плакать?Нет так нет! —И он ставил заплатуИ на брюкиИ на жилет.……………………………………Да, под каждой слабенькой крышей,Как она ни слаба, —Свое счастье, свои мыши,СвояСудьба.И сколько жизнь ни упряма,Меньше, чем мало, — не дать.И у МотэлеБыла мама,Старая еврейская мать.Как у всех, конечно, любима.(Э-э-э…Об этом не говорят!)Она хорошоВарила цимесИ хорошоРожала ребят.И помнит он годовогоИ полугодовых…Но Мотэле жил в Кишиневе,Где много городовых,Где много молебнов спетоПо царской родовой,Где жил… господин… инспекторС красивой бородой…Трудно сказать про омут,А омут стоитУ рта:Всего…Два…Погрома…И Мотэле сталСирота.— Так что же?Прикажете плакать?!Нет так нет! —И он ставил заплатуВместо брюкНа жилет.…………………………………..А дни кто-то вез и вез.И в небеБез толкуВисели пуговки звездИ луннаяЕрмолка.И в сонной, скупой тишиМыши пугали скрипом.И кто-тоШил кому-тоТахрихим.[51]
«При чем» и «ни при чем»
Этот день был таким новым,Молодым, как заря!Первый раз тогда в КишиневеПели не про царя!Таких дней не много,А как тот — один.Тогда не пришел в синагогуГосподинРаввин.Брюки,Жилетки,Смейтесь!
