Между особняком и амбаром стояла заросшая виноградом беседка, но у Генерала больше не было ни времени, ни сил ухаживать за ней. Почва была истощена, и большинство виноградных лоз из года в год давали маленькие ягоды. Толстые, как канаты, и искривленные лежали они на деревянных решетках. В некоторых местах они так густо заросли листьями, что через эту густую зелень пробивались только сильные тропические ливни. Когда Генерал шел из дома в амбар, он всегда проходил через беседку и за долгие годы уже протоптал тропу.
Амбар Морзе приспособил под оружейный арсенал, в котором испытывал новое и старое оружие и заряжал свои спортивные ружья. А сарай по соседству, в котором когда-то хранились инструменты, он превратил в соколиный дом.
Генерал Генри Морзе снял Розалинду с запястья внучки и посадил на соколиный насест у самой двери, на котором тренировал ее весь прошлый месяц. Он надел Розалинде на лапы кожаные путы, к которым была прикреплена пяти-шести футовая цепь. Она позволяла соколихе оставлять насест, гулять по двору и купаться в бетонном желобе, находящемся рядом.
Пока Генерал занимался Розалиндой, Кэрол Уоттерсон вошла в соколиный дом.
Пол был земляной, твердо утоптанный и чисто выметенный. Из окон, находящихся на разной высоте, в сарай попадали два пересекающихся луча света. Вентиляция была хорошей, но в воздухе все равно стоял слабый странный запах, как в еще теплом гнезде, взятом из дупла.
На насесте, накрытом старым брезентом, сидел сокол. Это был самец, размером он уступал Розалинде. Сокол расправил крылья и зашипел на Кэрол. Девушка остановилась, потом, не спуская с него настороженного взгляда, медленно приблизилась. Перья птицы стали дыбом, и она опять зашипела, испуганно и сердито.
Генерал вошел в сарай вслед за Кэрол и положил внучке руку на плечо.
— Ты слишком пристально смотришь на него, Кэрол. Он боится, что ты причинишь ему боль.
— Но он умирает с голода.
— Да, умирает. Он не ест с моего кулака. Боюсь, мне не удастся приручить его. Соколы очень любят свободу и порой не удается побороть в них дикость.
— Можно мне его чем-нибудь покормить?
— Если хочешь, дай ему мышь из клетки на столе.
В клетке сидели толстые серовато-коричневые амбарные мыши. Когда Кэрол открыла крышу клетки, дрожащие от страха грызуны забились по углам. Девушка сглотнула подступивший к горлу комок, быстро сунула руку в клетку, схватила одну мышь за голову и вытащила. От страха мышь беспомощно запищала. Кэрол подошла к насесту и остановилась в нескольких футах перед соколом. Он вновь привстал на насесте и расправил крылья, не спуская взгляда с мыши, дергающейся в ее руке. Кэрол смотрела на сокола темными задумчивыми глазами и гладила мышке спинку.
Потом внезапным резким движением кисти бросила мышь соколу. Тот ловко поймал ее лапой, убил быстрым ударом клюва и проглотил в два приема, не пролив при этом ни капли крови.
Кэрол вытерла руки о джинсы, ни на секунду не сводя взгляда с сокола. Она вся дрожала. Глаза у нее стали какими-то сонными, рот вяло приоткрылся, а на шее яростно пульсировала синяя жилка.
— Кэрол? — позвал внучку Генерал.
Но ему пришлось дважды повторить ее имя, прежде чем она его услышала.
Глава 13
Ночью они услышали рыдания. Это был не пугающий яростный плач, который бывает после кошмаров, а отчаянные, похожие на какие-то принудительные рыдания, раздающиеся через нерегулярные промежутки времени.
Филисия Холланд встала. Сердце бешено колотилось в груди, руки онемели. Через ванную комнату в ее спальню вошел Сэм и зажег лампу.
— Я схожу посмотрю, что случилось, — предложил он.
Сейчас в доме царила тишина.
— Как ты думаешь, что…
— Не знаю. У нее уже несколько дней подавленное состояние. — Сэм Холланд попытался успокаивающе улыбнуться, но из его попытки ничего не получилось. — Спи.
— Не выключай свет, — попросила Филисия.
В спальне было прохладно. После ухода мужа Филисия Холланд положила под спину подушку и закурила. Через минуту с небольшим из комнаты Кэрол донесся голос дочери. Наверное, Сэм постучал в дверь, и она спросила, кто это? Пол над головой Филисии три или четыре раза громко скрипнул, и после скрипа наверху наступила тишина. Филисия погасила сигарету, но продолжала беспокойно сидеть. Она ждала, когда успокоится сердце, когда ее потянет в сон, и она начнет сонно кивать головой.
Филисия задремала, но внезапно короткий крик наполовину разбудил ее. Он прозвучал только раз и больше не повторился. В крике не было ничего особенно тревожного, никакой пугающей интонации. Она пристально посмотрела на циферблат часов, стоящих на ночном столике у кровати… пять минут четвертого… потом перевернулась, поглубже зарылась под одеяла и вновь уснула.
Проснулась Филисия Холланд с чувством вины и легкого страха. Она лежала неподвижно и настороженно прислушивалась. Небо было похоже на колотый лед, но в окнах преобладал золотой цвет, на деревьях сидели и пели птицы: большие американские дрозды и малиновки, кардинал повелительно свистел, как патрульный фараон.
Филисия сбросила простыни, встала, нашла толстый халат и быстро надела его. В ней, как боль в зубе, пульсировала тревога.
Она зашла в комнату мужа. Сэма Холланда не было, его кровать была холодной.
Филисия поднялась на третий этаж. Дверь в комнату Кэрол была закрыта, и она осторожно открыла ее, стараясь не шуметь. Окна, выходящие на юг, были наполовину закрыты шторами, в комнате царил беспорядок… Кэрол до сих пор не распаковала чемоданы, и много ненужных вещей, предназначенных для хранения, лежали еще в коробках. Забытая яркая лампа на столе освещала бледный дубовый пол. В слегка спертом воздухе сильно воняло сигаретным дымом.
Кэрол спала на боку, одеяло сбилось до коленей. Одной вытянутой рукой она сжимала подушку, как будто старалась не дать какому-то чудовищу из кошмара вцепиться себе в горло. Другая рука лежала на груди. На Кэрол была хлопчатобумажная пижама с несколькими оторванными пуговицами. Дышала девушка через рот, временами дыхание становилось прерывистым, как перед скорым пробуждением.
Филисия улыбнулась с чувством сильного облегчения и с трудом сдержала материнское желание поправить одеяло, чтобы хоть немного защитить дочь от утренней прохлады. Она оставила дверь приоткрытой и спустилась на первый этаж. В библиотеке горел свет, из-за двери доносились голоса. Филисии показалось, что она узнала голос отца. Она удивилась, так как время было слишком раннее даже для Генерала, часто страдающего от бессонницы, и сердито покачала головой.
Но кроме Сэма, стоявшего спиной к двери, в библиотеке никого не было. Скрипучий голос Генерала бесплотно звучал непонятно откуда.
— Привет! — поздоровалась Филисия.
Сэм бросил на нее испуганный взгляд и театральным жестом прижал руку к груди, притворяясь, будто у него сердечный приступ.
— Прости, — извинилась она. — Что происходит?
— О… — Холланд сунул руку в стол, выключил магнитофон, лежащий в нижнем ящике, закрыл ящик и запер его. — Я прослушивал кое-какие записи бесед с Генералом с глазу на глаз. Мне нужны цитаты для новой статьи для «Комментариев», которую я сейчас пишу.
— Что-нибудь ужасное?
— Боюсь, да.
