А вертолет использует чаще всего оптические каналы наблюдения. И дальность обнаружения вертолета всегда больше, чем танка. Таким образом, оператор оружия на вертолете находится в более трудном положении, чем оператор оружия на танковом шасси. К тому же при пуске зенитных ракет практически все режимы автоматизированы, и нужно только принять решение, какую цель атаковать, в то время как на вертолете много ручных операций. Если все их просуммировать по времени, то вертолетчики проигрывают зенитчикам в быстроте действий. Естественно, напрашивается вывод — надо на вертолете максимально автоматизировать режимы поиска и прицеливания.
Этим мы и занимались и в конце концов нашли техническое решение этой проблемы. Но тогда сразу же возник вопрос: а зачем нужен оператор, если весь процесс прицеливания и стрельбы идет автоматически, а место нахождения цели и первичное целеуказание и так чаще всего проводит летчик?
И С. В. Михеев решил пойти по пути создания одноместной машины, заложив будущий Ка-50.
Таким образом, теперь стали бороться не просто два технических решения, а две концепции — одноместной и двухместной машин. Традиционно все утверждали, что вертолет с одним летчиком — это невозможное явление, поскольку он работает на небольших высотах, где много препятствий, и пилотирование занимает все внимание летчика. Как тут еще заниматься поиском целей, уходить от противника и т. д.? Нужен двухместный вертолет! Эти две концепции горячо обсуждались, но одноместная машина сразу получила выигрыш за счет того, что, убрав второго члена экипажа, на ней экономят почти тонну веса. А поскольку двигатель, как я уже говорил, для них имелся единственный — ТВ-117, то Ка-50 тут же поднимал свой потолок, что очень важно при использовании его в горной местности. Так, будущий Ка-50 сразу выиграл у будущего Ми-28 в борьбе за высотность полета. Но, более легкий, он победил и в маневренности. Когда шли сравнительные полеты, летчики-испытатели Ка-50 просто вальс на нем танцевали в небе, тогда как Ми-28 выглядел на его фоне неуклюжим увальнем.
Но четкого ответа на вопрос, каким же должен быть вертолет второго поколения — одно- или двухместным, так и не нашлось. Правда, руководство ВВС в то время приняло решение в пользу Ка-50. Они считали, что это некий революционный шаг, который позволит продвинуть принципиально новую концепцию, что очень важно. К тому же Ми-24 были еще «свежими» и большой остроты в замене их линии не наблюдалось. И комиссия ВВС проголосовала за Ка-50, тем более что летчики-испытатели доказали возможность в одиночку справляться с управлением этой машины и на боевом режиме. Но при этом полеты все время велись днем, в условиях хорошей видимости. Конечно, задача летчика резко осложнилась, когда он выполнял полет ночью или в плохую погоду. Вот тут действительно трудно было совмещать пилотирование и наведение оружия на цель. Эта «проблема ночи» подорвала концепцию одноместной машины. Россия вообще оказалась не готова к применению вертолета ночью: у нас отсутствовали тепловизионные прицелы, инфракрасная техника в области длинноволнового инфракрасного спектра практически не была развита. Это поставило нас в трудное положение, и широко в серию Ка-50 не пошел, хотя он был хорошо адаптирован к концепции аэромобильной дивизии, имел то же вооружение, что и на сухопутной БМП, и базировался на едином артснабжении.
Ми-28 сделан по традиционной схеме и взял себе все лучшее, что было накоплено при применении в боевых условиях Ми-24. Поэтому, когда Ка-50 «отошел в тень», все чаще стали раздаваться голоса в пользу двухместной машины. Михеев срочно разработал на базе Ка-50 двухместный вертолет, естественно, потеряв при этом все преимущества одноместного: высотность, маневренность и т. д. Но поскольку эта машина сделана на соосных винтах, она короче, чем Ми-28, что очень важно при базировании на маленьких площадках, на кораблях.
В общем, у каждого изделия есть свои преимущества, и о том, какое лучше, спорят и по сей день. Я лично сторонник одноместных вертолетов, потому что проблема автоматизации, несомненно, будет решаться на все более высоком технологическом уровне, и рано или поздно будет полностью решена. Сегодня уже идут работы по применению технического зрения и автоматического обнаружения и захвата цели. И одноместный вертолет вскоре во многом будет выигрывать у своего двухместного соратника.
У Михеева очень много интересных идей. К примеру, он предложил на базе одноместной машины сделать вертолет-истребитель. Когда над полем боя появляется много вертолетов, возникает проблема борьбы между ними. В этом случае одноместная машина — маневренная, легкая — однозначно лучше двухместной. Пока такой истребитель не создан, но идея мне нравится, что-то в ней есть привлекательное… Наверняка вертолеты пройдут ту же эволюцию, что и самолеты-истребители. Война — это вообще очень сложное дело, и я уверен, что за вертолетами — большое будущее. Наш институт активно участвует и в работе по Ми-24, и над вертолетами второго поколения, невольно вступившими в спор между собой. Пока что он так и не решен, но задел на будущее сделан хороший.
Однажды мне довелось во Франции встретиться с главным конструктором лучшего европейского вертолета «Тигр». Я спросил его, как он смотрит на проблему одноместного и двухместного вертолетов. Он однозначно отдал предпочтение последнему. Но когда я изложил ему преимущества первого, он задумался. А потом согласился с тем, что в каких-то боевых операциях одноместный вертолет лучше двухместного. И я понял, что и в странах НАТО конструкторов гложет тот же червь сомнения, что и наших. Но жизнь покажет, кто прав. На эту тему мы также очень много спорили с Маратом Николаевичем Тищенко, но тоже не пришли к единому мнению. Он сделал Ми-28, и это очень хорошая машина…
Но венцом его творчества я бы назвал современный уникальный вертолет, которому нет равных в мире, — супертяжелый Ми-26. А его редуктор — это просто произведение инженерного искусства. Такие редукторы я встречал только, когда учился в МВТУ. Там в курсовых проектах проектировались фантастические редукторы с «бешеными» передаточными отношениями, с оригинальнейшими шестернями и т. д. Но когда я воочию увидел в металле редуктор Ми-26, спроектированный М. Н. Тищенко, то понял, что и фантастические идеи можно реализовывать весьма успешно. В этом редукторе как в зеркале отразилась вся гениальность Марата Николаевича как конструктора.
К сожалению, Тищенко не смог смириться со всеми теми глупостями, которые пришли в нашу жизнь с перестройкой, или, как это многие называют, «катастройкой». Когда началась «демократизация» и стали говорить, что начальника нужно выбирать, он сказал: «Я участвовать в выборах на должность генерального конструктора не буду».
И ушел преподавать в МАИ, а на его место пришел М. В. Вайнберг. В это же время Тищенко стал академиком РАН, его заслуги как ученого были признаны всем научным сообществом. В настоящее время он читает лекции по вертолетостроению в США… Люди его ранга скорее обретают признание как организаторы, менеджеры, а вот он признан именно как ученый и конструктор, что случается в нашей среде довольно редко.
Он очень много сделал для ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы. Лично летал туда сам, когда еще не ясны были масштабы трагедии, и «схватил» определенную дозу радиации, что не лучшим образом сказалось на его здоровье. В принципе он мог этого не делать, но, видимо, как человек высокой порядочности, чувства долга, высочайшего профессионализма принял решение быть там, где работают его люди и машины. Он никогда не шел ни на какие компромиссы с совестью, что тоже резко выделяет его в ряду коллег. Ведь генеральному конструктору приходится часто быть и дипломатом.
Мне очень жаль, что именно он стал своеобразной жертвой перестройки. Это сильно повлияло и на судьбу КБ, потому что с тех пор фирму постоянно сотрясают разные катаклизмы, не идущие на пользу дела вертолетостроения в России. Но Тищенко можно понять: когда ему противопоставили людей намного ниже его по всем параметрам, он счел унизительным соревноваться с ними и ушел. Не случись этого, мы далеко уже продвинулись бы вперед не только в споре Ми-28 и Ка-50, но и в решении других проблем, связанных с созданием вертолетов.
Удачнее складывалась судьба штурмовика Су-25. Его боевое применение в Афганистане показало, что самолет себя оправдал на театрах военных действий, где он воевал как простая, надежная, очень живучая, неприхотливая в эксплуатации машина. Она полюбилась летчикам и вместе с вертолетом Ми-24 составила основной костяк авиации, воевавшей в Афганистане. Поэтому, естественно, возникла идея Су-25 развивать и дальше. Его главным конструктором в это время был назначен В. И. Бабак, который очень увлекался усложнением вооружения. Первоначально Су-25 являл собой штурмовик с неуправляемым вооружением и простейшим пилотажно-навигационным и прицельным оборудованием. Он имел и мощную 30-мм пушечную установку с хорошим темпом стрельбы. В таком виде он и воевал.
