супругу, она дрожит, когда он приближается к ней и заключает ее в свои объятия?
Неожиданно чья-то рука схватила ее за плечо, и Ромэйн вскрикнула. Обернувшись, она увидела Джеймса. Таким она его еще никогда не видела. Даже в сумраке комнаты невозможно было не заметить, какой чистотой блистает его черный бархатный фрак и как блестят пряжки на туфлях.
Молча, чтобы не нарушить тишину зала, он положил одну руку ей на талию, а другой взял за руку и закружил девушку в вальсе. Ромэйн нечаянно споткнулась.
— Слушайте музыку, дорогая, — прошептал Джеймс.
— Музыку? Какую музыку?
— Слушайте внимательно, и я уверен, вы услышите ее.
Маккиннон танцевал очень грациозно. Глядя прямо в таинственно мерцающие глаза мужа, Ромэйн приноравливалась к его движениям и свободно скользила в захватывающем танце. Наконец они добились полной слаженности движений, но подняли целое облако пыли. Он вел ее в танце под звуки музыки, которая была музыкой их сердец, и шелковые юбки Ромэйн с шуршанием колыхались в такт движениям.
Джеймс прижал девушку к себе. Слегка склонившись над ней, он поцеловал ее. Едва он дотронулся до нее горячими, жадными губами, сердце Ромэйн затрепетало. Девушка обвила шею Джеймса руками и отдалась волшебству поцелуя. Когда ей показалось, что Джеймс слишком быстро прервал поцелуй, она мягко запротестовала, но он, все еще удерживая ее за плечи, отступил назад.
— Спасибо за танец, моя госпожа, — промурлыкал Маккиннон, направляясь к стене, чтобы получше рассмотреть картину. На полотне был изображен английский пейзаж, в точности соответствующий виду, какой открывался из окна замка.
— Моя госпожа? Не припомню, когда вы последний раз так меня называли.
— Пребывание в этом огромном замке напомнило мне, что вы являетесь внучкой герцога, хоть я и думаю о вас как о чумазом подростке. Но вы оказались настолько пустоголовой, что позволили мне уговорить вас стать частью моего хитроумного замысла.
Ромэйн сжала кулачки и ринулась в бой. Потянув Джеймса за рукав, она спросила:
— Что вы сказали дедушке?
Маккиннон осторожно высвободился и нахмурился, как бы напоминая Ромэйн, что рука его еще полностью не зажила.
— Мы беседовали о нашем путешествии и о моей семье.
— Вы полагаете, что я должна поверить в то, что вы и дедушка вели невинную беседу? Дедушка никогда не позволяет вовлечь себя в то, что считает занятием для слабоумных, и больше всего на свете ненавидит пустую болтовню.
Джеймс пожал плечами и погрузился в созерцание картины на стене.
— Вам известно имя художника?
— Вы хотите, чтобы я поверила в бессодержательную беседу? — не унималась Ромэйн. Голос ее дрожал от негодования. — Мне показалось, вы презираете «игры в слова», так, я слышала, вы именуете вежливую беседу.
Джеймс улыбнулся:
— Герцог был готов вышвырнуть вас из дома. Я стремлюсь к тому, чтобы дать вам обоим возможность разрешить недоразумение.
— Этого не понадобилось бы, не втяни вы меня в свои темные интрижки.
Джеймс снова улыбнулся и обнял ее за плечи:
— Ромэйн, не волнуйтесь. Все идет так, как я и предполагал. Герцог сосредоточит на мне всю свою ярость, а у вас будет возможность объяснить ему… кое-что.
— Но что он сказал вам, когда я вышла? — в десятый раз спросила Ромэйн. Джеймс чмокнул ее в щечку и улыбнулся.
— Ничего, что не было бы вам уже известно. Я надеюсь, что со временем мне удастся найти общий язык с вашим дедушкой.
— Почему бы и нет?! Вы оба полные дураки! — уколола его девушка.
— Я бы предпочел думать, что мы оба достаточно разумные люди, чтобы оценить ситуацию как необратимую в настоящее время.
Ромэйн прекрасно понимала, что Джеймс обманывает ее, и это ее очень беспокоило, потому что сам он всегда ратовал за честность и прямоту. Почему он стремится утаить от нее самое главное из их разговора? Недосказанность и беспокойство порождают дурные предчувствия. Может быть, ее страхи развеет сам дедушка? Однако Ромэйн не без основания опасалась, что старик окажется не менее скрытным, чем Джеймс.
— О Боже! — неожиданно раздался возглас восхищения. — Какое великолепие! — Ромэйн увидела Эллен и вздохнула. На сегодня рай отменяется.
Эллен крутила головой, потому что сразу хотела разглядеть все. Увидев Ромэйн, девушка бросилась ей навстречу, но замерла на полпути. Глаза ее были широко раскрыты.
— Какое восхитительное платье! Ромэйн, как ты, должно быть, страдала, нося наши лохмотья!
— Я не страдала, — автоматически отозвалась Ромэйн и лишь затем осознала, что в словах Эллен была большая доля правды.
— Вы не очень достоверно изображаете мученицу, — промурлыкал Джеймс.
— Вы тоже недостоверно играете лжеца, — вскипела Ромэйн.
Джеймс слегка щелкнул ее по носу и игриво поинтересовался:
— Мы так и будем перебраниваться каждый вечер?
— Очевидно, — продолжала сердиться Ромэйн.
Беспечность покинула Джеймса, но Ромэйн не получила удовольствия от одержанной победы. Товарищеские отношения, которые сплачивали их во время путешествия в Вестхэмптон-холл, улетучились, и Ромэйн не знала, как вернуть их.
— Тогда будем считать, что вечер начался, и надеяться, что он закончится прежде, чем моя спина окажется исколотой кинжалами ваших сердитых глаз. — Джеймс направился к двери, сделав знак обеим женщинам следовать за собой.
Эллен покачала головой:
— Джемми, сегодня все должны радоваться, потому что Ромэйн и ее дедушка наконец встретились, — и, положив руку на плечо кузена, упрямо добавила. — Все мы устали после долгого путешествия, но нам следует сдерживаться, чтобы ничем не обидеть ни Ромэйн, ни его светлость.
— Не должны ли мы перегрызть глотку друг другу, чтобы потом быть друг другу приятными? — спросил Маккиннон, проходя мимо Эллен, чтобы подать руку Ромэйн, но, когда ладонь девушки легла на его руку, в глазах Джеймса можно было прочитать, что он не стал бы пренебрегать и другими способами доставить ей удовольствие.
А в это время тоненький голосок нашептывал Ромэйн изнутри: «Да, конечно, мы могли бы быть приятными друг другу сегодня вечером».
Поднеся руку Ромэйн к губам, Джеймс поцеловал ее указательный палец, оставив на нем влажный и теплый след от прикосновения кончиком языка. Ромэйн затаила дыхание и замерла, не желая делить наслаждение ни с кем, кроме Джеймса. Видя, что глаза партнера горят желанием, девушка поняла, что они оба должны прилагать усилия, чтобы контролировать страсть, которая росла с каждым днем и толкала их друг к другу. В противном случае их брак перестанет быть фиктивным.
Глава 10
Ужин не заладился с самого начала. Несмотря на то, что Грэндж всегда была желанным гостем за столом, на сей раз герцог не позволил ей сесть с господами. Войдя в столовую в сопровождении мужа и ошеломленной Эллен, Ромэйн пожалела, что ужин не накрыли в уютной и удобной гостиной, где они обычно завтракали. Просторная столовая, которая могла вместить более сотни человек, едва освещалась
