доверием, доверием неопытной девочки, нашедшей во мне защитника… Она была так грациозна.
Парень замолчал, даже не зная, что мне ответить, и я продолжил:
— Знаешь, конечно работорговля — дело занятное, не говоря уже о выгодности. И мне бы хотелось сойтись с кем-нибудь из торговцев, которые дали бы мне для начала пару дельных советов. Ты тут все время, может знаешь кого-нибудь?
— Да. Наш вождь Балдер Скримир, например. Такой здоровый детина с выбритой головой и татуировкой по всему телу.
Я посмотрел в сторону, куда указал парень, и увидел человека, завернувшегося от мороза в одеяло, из-под которого выглядывал вытатуированный дракон, обвивавший руку, державшую поводья.
— Эй, Балдер! — крикнул парень. — Этот странный тип зачем-то тут вертится и задает странные вопросы!
Балдер придержал лошадь и подождал нас. Я не мог вспомнить его лица, хотя знал всех ярлов — может быть он появился позже, когда на осаду Ноттингема подошли подкрепления.
— Откуда ты? — поинтересовался он.
— Мой отряд из Скании — нас было тридцать героев, ищущих славы. Но катапульты христиан, которые мы называем косцами жизни, унесли жизни троих из нас. Четверо умерло при штурме холма и взятии укреплений в Ноттингеме, еще пятеро умерло уже в самом городе. Среди последних был и наш бард Аэйд, кельт по происхождению. Один только я остался жив, — скромно закончил я.
— Или ты настоящий воин — или избегал битвы, — испытующе начал Балдер.
— Мы первыми ворвались в город, и меня тут же так оглушило щитом, что я свалился без сознания, а когда пришел в себя, то оказался уже один. Правда, потом я присоединился к другому отряду…
— И теперь ты думаешь, чем бы заняться… Хм… Так почему бы и не работорговлей? Всегда доступные женщины, путешествия, легкая нажива…
— Я был хорошим воином, но теперь ты прав: я действительно хочу посвятить себя этому делу. Позволь мне ехать с тобой — и ты не пожалеешь об этом, Балдер Скримир.
Балдер скинул кожаный капюшон и поскреб выбритую голову.
— В той битве я тоже потерял несколько человек и потому не вижу ничего плохого в том, чтобы ты шел с нами до Йорка. И если вдруг ты сумеешь завоевать мое расположение, то, может быть, я возьму тебя и в Новгород, — пообещал детина. — Но при условии: не трогать ни одной рабыни, они все уже отобраны Айваром.
На самом деле я просто хотел проникнуть в ряды работорговцев и узнать, не появлялся ли где-нибудь среди них Сван, словно муха, летающая над трупами. Тем более, как я понял, большинство этих рабов принадлежало Айвару. И еще я надеялся узнать, не здесь ли находится моя Осбурга. Вскоре Балдер объяснил мне, что он со своими людьми прибыл из восточного Готланда, а это так или иначе давало им возможность общаться с русами — племенем Свана. Может быть, они даже знают его или могут рассказать, где он находится. И поэтому я решил ехать с ними и продолжать разыгрывать свой фарс до тех пор, пока не узнаю, появится тут Сван или нет. Мое положение было весьма рискованным, поскольку, если Сван действительно оказался бы другом этих готландеров и узнал меня, то меня растерзали бы немедленно. Надо было держать все время ухо востро и попытаться собрать максимум информации за минимум времени. И я начал вести себя как молодой человек, всеми силами старающийся, чтобы его приняли в сообщество взрослых воинов. Я просил Балдера рассказывать о своих приключениях и все пытался навести его на истории о войнах в Смоланде и о Эслейке Бьорнсоне, шурине Свана, чьими руками был отправлен на тот свет Ранд Ларсен. За два невыносимо долгих дня я выслушал множество невероятнейших историй, которые не имели никакого отношения ни к Бьорнсону, ни к Свану, хотя сам Балдер явно принадлежал к тому же типу людей, открытых поклонников Локи, бога мошенничества. Балдер пыжился от гордости, считая, что служит великим образцом для такого молодого воина, как я. Но я уже не мог больше слушать его бредни и через два дня рано утром с большим облегчением увидел, что мы подходим к Йорку. Я поднялся раньше всех и улизнул обратно к своим.
— Каковы результаты? — спросил меня Сагарт.
— Среди людей, сопровождающих рабов, его нет, и, насколько я мог выяснить, они его даже не знают. Скорее всего, эти люди прибыли уже после взятия Йорка, вызванные своими старыми приятелями Айваром и Хальфданом.
Через день вернулся и Хагарт, после чего вместе с Ротгером, лучшим нашим разведчиком, чьи поиски тоже оказались безрезультатными, они устроили небольшое совещание.
— Никакого признака этого труса, — вынужден был признать совершенно расстроенный Хагарт.
Все мы знали, хотя никто и не говорил об этом впрямую, что поиски Морского Волка тоже не принесли ничего. Но, как настоящий воин, он должен был или добиться успеха — или умереть. И потому в город мы вошли под предводительством Сагарта, а отец присоединился к нам лишь днем позже. Он выглядел измученным, словно не отдыхал ни разу с самого момента начала поисков. Мы не задали ему ни одного вопроса, но и не произнесли ни слова утешения. Он обвел нас испытующим взглядом и сразу все понял. Сван Виг пропал бесследно. На самом же деле, как много позже узнал Волк, у нас и не было ни малейшего шанса его найти, поскольку Сван остался в арьергарде, спрятанный и охраняемый элитным подразделением, выделенным специально для этой цели Хальфданом. Отца действительно боялись.
Спустя некоторое время после возвращения в Йорк один из гонцов Айвара пришел вызвать отца на совет ярлов, который созывался немедленно. И хотя Морской Волк не общался ни с кем из вождей, он все же не мог пропустить этот совет, поскольку имел там возможность защищать если не себя, то своих людей. Ротгера и меня он попросил сопровождать его.
Совет проходил в большом зале Эгберта, марионеточного короля, поставленного Айваром, чтобы наблюдать за положением в Нортумбрии, и из кожи вон лезшего, дабы ублажить завоевателей. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ведь в противном случае ему грозила смерть. Совет посвящался дальнейшим планам нашей армии. Большинство ярлов высказалось за то, чтобы остаться на острове и сделать Йорк постоянной базой норманнов.
— Город останется нашим навеки, — заявил Айвар. — Это место, которое бретонцы называли Кайр Эбраук, никогда больше не будет так называться. Своей кровью мы окрестили его Йорвик.
Все согласились и громким хлопаньем в ладоши одобрили предложение. Практически все понимали, что, создавая Дэнло, мы таким образом навеки изменяем лицо Британии. Помимо этого, было решено еще до окончания зимы отправить множество гонцов, чтобы разнести эту новость как можно дальше и набрать пополнение армии для сражений следующего года. Под конец вожди разделили город на кварталы, где будет проводиться нынешняя зимовка. Морскому Волку была поручена оборона северной части города, такой же удаленной от всех, как он сам.
Но скоро произошли неожиданные перемены, и у отца появилось много союзников.
Едва только посланцы Айвара и Хальфдана разнесли весть об успехе их похода в страну восточных англов, все больше и больше викингов в поисках приключений кинулись в эту страну. Некоторые из них, услышав о падении Ноттингема, так жаждали золота и славы, что даже не стали дожидаться хорошей погоды и ринулись пересекать льдистые опасные воды, что разделяют Британию и Норвегию, прямо в середине зимы. Самый мощный отряд этих отчаянных авантюристов прибыл из Бирки. С ним прибыли и четыре ярла: двое из Великого Новгорода и двое из Альдейгьюборга (Старая Ладога). Все они были из племени русов, и это вызвало у Морского Волка большой интерес. Глаза его по-молодому заблестели, и надежда исполнить свою клятву заставила оставить уединение и снова присоединиться к остальным вождям не только на советах ярлов, но и на пирах. Отец знал, что не имеет права отдыхать, пока не отмщен Ранд Ларсен.
На протяжении всей зимы вновь прибывающие подкрепления постоянно встречались бесконечными пирами. Всего было в избытке, и все предавались излишествам. Жареное мясо, различные хлеба, тушеные корнеплоды, эль и каждому столько женщин, сколько он пожелает. В горячих речах звучала бравада и, пожалуй, больше ничего. На этих еженощных пирах вожди нескольких отрядов в конце концов вспомнили о каких-то давних забытых историях, которые в свою очередь разбудили давнюю забытую вражду. И уже несколько раз во имя старых обид лилась кровь. Но это были честные поединки, без провокаций и без трусости. Морской Волк присутствовал на всех пирах, что заставляло его врагов думать, будто он ищет возможности вознаградить себя за долгое время затворничества. Отец и в самом деле даже садился играть
