Цель-то у нас общая — и у членов клуба, и у меня, и у вас. Вы же их хорошо знаете, правда? Они ревностно оберегают свой мир, не хотят никого туда впускать, верно?
Хеллоуэл закивал с видом знатока:
— Точно сказано, так оно и есть.
— Может уйти много времени, прежде чем они осознают, что мы заодно.
Снова кивок. Ленокс понял, что надо ковать железо, пока горячо, и задал следующий вопрос:
— Том, мне бы хотелось побольше узнать о Питере Уилсоне.
— Майор Уилсон? Совсем неплохой был старик, заправский вояка — ну, знаете, любил порядок и все такое.
— А с остальными он ладил?
— Вы про тех, кто в обществе?
— Да.
— Вроде бы да. Они были большие приятели с Алленом — ну, для нас-то он, конечно, «лейтенант Аллен».
— Завсегдатай?
— Да нет, не то чтобы, но всякий раз заходил с майором.
— А не могли бы вы назвать завсегдатаев?
— Ну, их всего семь-восемь.
— Майор Батлер? Капитан Лайсандер?
— Они точно.
— Майор Уилсон?
— Не так, как они, раза в два реже. Но на собрания они все приходили.
— На собрания?
— Они проводят встречи каждый месяц, и не бывает такого, чтобы кворум — а это у них три четверти всех участников — не собрался. Нам тогда приходится работать допоздна. Зато в сентябре во время такой встречи у нас выходной.
— Она уже прошла? Сентябрьская встреча?
Хеллоуэл покачал головой:
— Раньше понедельника не случится. Жду не дождусь свободного вечерка.
— А что еще вы знаете об этих собраниях?
— Ничего. Если не считать того, что от клуба «Библиус» там тоже никто не присутствует. Впрочем, это взаимно: в июне на собрании «Библиуса» нет никого из «Сентября». Только вот тогда швейцары обязаны оставаться.
— А повар, лакеи? Они работают во время сентябрьской встречи?
— Нет, сэр. Там прислуживает только ординарец, он прошел с ними всю военную кампанию. Рядовой, кажется, во всяком случае, мы его зовем «рядовой Дав».
— Значит, во время сентябрьского собрания он там?
— Э, да он всегда там. Живет в мансарде.
Ленокс решил зайти с другой стороны:
— Так, говорите, славный был человек майор Уилсон? Приветливее, чем Лайсандер, или, скажем, Батлер?
— Да, пожалуй, так, сэр.
— А случалось ему быть не в духе?
— Что вы, сэр, напротив: вот он всегда мог подбодрить. Скажет чего про погоду или новости из светской хроники… приятно скоротать пару минут в такой беседе. Я очень жалел, что его не стало.
«Природная сметка и прыть явно пропадали даром на посту швейцара. В парне погиб отличный шпион», — подумал Ленокс.
— Что, если мы еще встретимся, Томас? Вы не представляете, как помогли мне.
Собеседник осторожно кивнул:
— Я не против.
— Обычно в это время вы здесь?
— Как правило.
— Вот и хорошо. Просто замечательно. И пусть ваш завтрак будет за мой счет, это наименьшее, что я могу для вас сделать.
Еще несколько монет исчезли в широкой руке бармена. Ленокс, кивнув Хеллоуэлу на прощание, пробрался между столов, мимо уткнувшихся в кружки посетителей, к выходу. После удушья прокуренного паба влажный белесый воздух вдыхался почти с наслаждением.
Домой он пришел вымокший до нитки; Мэри, увидев, в каком состоянии сюртук и обувь, разохалась, заставила хозяина сесть поближе к камину и принесла горячего вина — но после первого глотка он отставил бокал. Огонь весело трещал в камине, и мысли Ленокса снова вернулись к расследованию: они словно шли по замкнутому кругу и не могли попасть к заветному центру, где крылись ответы на все вопросы. Неужели все просто и дело в шраме на шее, и тогда Лайсандер — это Джеффри Кентербери, а Кентербери и есть убийца? Но что нужно этим людям? Они припеваючи живут на военный пенсион — явление само по себе необычное, но еще необычнее то, что их расходы выходят далеко за рамки этого пенсиона. (Надо ли говорить, что Грин-парк-террас — район привилегированный и дорогостоящий?)
Близился полдень. Ленокс собрался почитать, но только открыл «Феликса Холта», как кто-то постучал во входную дверь. Мэри пошла открывать, затем до слуха донесся приглушенный диалог. Слов было не разобрать, однако тревога и настойчивость посетителя заставили Ленокса встать с кресла. Думая, не выйти ли ему, он пытался уловить, о чем говорят в прихожей, но тут Мэри распахнула двойные двери библиотеки, и глазам детектива предстал друг Джорджа Пейсона и сосед Билла Дабни по комнате — Том Стамп.
— Том, что случилось? Садитесь, садитесь!
Молодой человек, бледный и удрученный, почти в отчаянии вымолвил:
— Мистер Ленокс, мне не к кому обратиться, кроме вас.
Он остановился, переводя дух, как будто за ним гнались.
— Мне кажется, меня хотят убить… Не знаю кто, но теперь они охотятся за мной.
— Почему вы так решили?
— Взгляните.
Стамп вытащил из кармана карточку общества «Сентябрь».
— Переверните, — объяснил он.
На обратной стороне стояло: «Кому ты доверяешь?»
ГЛАВА 41
— Почерк вам знаком? — спросил Ленокс, но тут же изменил вопрос: — Понятно, что нет. Позвольте, я спрошу иначе: не думаете ли вы, что автор записки пытался изменить почерк?
С того момента как Стамп появился в комнате, прошло несколько минут. Мэри успела поставить перед молодым человеком бокал бренди и пыльную бутылку, а тот все сидел, забившись в кресло у камина. Мертвенно-бледный, вконец измученный юноша совсем не походил на неунывающего школяра, который несколько дней назад беседовал с Леноксом во дворе Линкольн-колледжа. Одного из его близких друзей убили — и Стамп совершенно пал духом, во всяком случае, на данный момент.
— Ну откуда я знаю? Кто вообще взялся бы об этом судить? — устало ответил он.
— Однако это важно… Не узнаете ли вы руку Дабни? Или Хетча?
— Да нет же, нет. Ни того ни другого. Если почерк изменен, то, полагаю, именно затем, чтоб полиция не смогла установить, кто писал.
«Зачем же еще?» — раздраженно подумал Ленокс. Бесцельный разговор чуть не вывел его из себя. Но неужели кто-то из общества «Сентябрь» настолько обнаглел? Эх, как кстати пришелся бы сейчас отчет Даллингтон а о передвижениях Лайсандера за неделю.
