брата. 'И пришел Якун с варягами, – рассказывает летописец, – и был Якун тот красив, и плащу него был золотом выткан. И пришел к Ярославу, и пошел Ярослав с Якуном на Мстислава. Мстислав же, услышав, вышел против них к Листвену. Мстислав же с вечера исполнил дружину и поставил северян прямо против варягов, а сам стал с дружиною своею по обеим сторонам. И наступила ночь, была тьма, молния, гром и дождь. И сказал Мстислав дружине своей: 'Пойдем на них'. И пошли Мстислав и Ярослав друг на друга, и схватилась дружина северян с варягами, и трудились варяги, рубя северян, и затем двинулся Мстислав с дружиной своей и стал рубить варягов. И была сеча сильна, и когда сверкала молния, блистало оружие, и была гроза велика и сеча сильна и страшна. И когда увидел Ярослав, что терпит поражение, побежал с Якуном, князем варяжским, и Якун тут потерял свой плащ золотой. Ярослав же пришел в Новгород, а Якун ушел за море. Мстислав же чуть свет, увидев лежащими посеченных своих северян и Ярославовых варягов, сказал: 'Кто тому не рад? Вот лежит северянин, а вот варяг, а дружина своя цела'. И послал Мстислав за Ярославом, говоря: 'Садись в своем Киеве: ты старший брат, а мне пусть будет эта сторона Днепра'. И не решился Ярослав идти в Киев, пока не помирились. И сидел Мстислав в Чернигове, а Ярослав в Новгороде, и были в Киеве мужи Ярослава'.
Не правда ли, любопытно? Ярослав, так стремившийся занять киевский стол, с 1021 года находится в Новгороде, а на киевском столе сидят 'бояре Ярослава', и только в 1026 году удается достичь понимания: Ярослав и Мстислав делят русскую землю по Днепру. В 1030 году в Польше умер враг Ярослава Болеслав Храбрый, и только тогда оба русских князя решились на польскую кампанию – они снова отвоевали Червеннские города и увели из Польши, боюсь, что рабов: 'и много поляков привели, и поделили их. Ярослав же посадил своих поляков по Роси; там они живут и по сей день'. В 1036 году неожиданно (может, и не без помощи брата) умер Мстислав, и, как сообщается в Начальной летописи, Ярослав стал самовластцем в русской земле. Судислава в этой большой погоне за властью почему-то вовсе не учитывают – в том же году Ярослав просто сажает его с псковского владения в псковский поруб, то есть тюрьму. Тут стоит напомнить, что за русская земля имеется в виду; это три центральных княжества, совсем не вся земля славян. Хоть и сажает киевский князь своих сыновей в Новгороде, но своей он эту землю не считает, потому что в Новгороде к князьям особое отношение, там они не имеют полной власти и существа вполне подчиненные. Как не имеет он власти в полной мере и над Полоцкой землей. И даже более того: в Полоцк придется возвращать потомков Рогволода.
Время Ярослава – это время истребления болгарской веры, именно при нем происходит то самое непонятное второе освящение Десятинной церкви, при нем вместо независимых (или полузависимых от Болгарии) епископов Византия начинает присылать своих 'греков', при нем изымаются из могил кости предков (Олега и Ярополка, умерших некрещеными) и подвергаются 'посмертному крещению', при нем срочно переводятся и пишутся книги по греческому образцу, и при нем начинаются иконописание и активное строительство церквей – по всей территории славян. Киев благодаря Ярославу получил Святую Софию, одна из главных фресок в ней изображала его многочисленное семейство. Детей у Ярослава было много. Так что перед смертью он дал наставление сыновьям; 'Вот я покидаю мир этот, сыновья мои; имейте любовь между собой, потому что все вы братья, от одного отца и от одной матери. И если будете жить в любви между собой, Бог будет в вас и покорит вам врагов. И будете мирно жить. Если же будете в ненависти жить, в распрях и ссорах, то погибнете сами и погубите землю отцов своих и дедов своих, которые добыли ее трудом своим великим; но живите мирно, слушаясь брат брата. Вот я поручаю стол мой в Киеве старшему сыну моему и брату вашему Изяславу; слушайтесь его, как слушались меня, пусть будет он вам вместо меня; а Святославу даю Чернигов, а Всеволоду Переяславль, а Игорю Владимир, а Вячеславу Смоленск. И так разделил между ними города, запретив им переступать пределы, других братьев и изгонять их, и сказал Изяславу: 'Если кто захочет обидеть брата своего, ты помогай тому, кого обижают''.
Наставление не помогло. После смерти Ярослава в 1054 году сыновья сцепились друг с другом в борьбе за киевский стол. В том же 1054 году состоялся Вселенский собор, на котором греки и латиняне предали друг друга анафеме. Пути ромеев и латинян разошлись навсегда.
После княжения Ярослава более-менее единые земли стали все более дробиться. Причина дробления вполне понятна: особые правила, которые регулировали наследование в киевском государстве. Во-первых, порядок наследования вычислялся по старшинству, во-вторых, князья не имели постоянной вотчины, и даже если поколение князей оставалось на одном месте, великий князь мог волевым решением перевести князя вместе со всей его семьей и челядью на другое место. Князья циркулировали по всей Руси, переезжая из владений менее престижных во владения более престижные, согласно очередности рождения. Великий князь между тем мог и лишить князей своего владения, присовокупив его к другому, и тогда такие лишенцы, не имеющие ни власти, ни земли, становились князьями-изгоями.
Эту практику пояснил некогда Соловьев: 'Первоначально род состоял из отца, сыновей, внуков и т. д.; когда отец умирал, его место для рода заступал старший брат; он становился отцом для младших братьев, следовательно, его собственные сыновья необходимо становились братьями дядьям своим, переходили во второй, высший ряд, из внуков в сыновья, потому что над ними не было более деда, старшина рода был для них прямо отец: и точно, дядья называют их братьями; но другие их двогородные братья оставались по-прежнему внуками малолетними (внук-унук, юнук, малолетний по преимуществу), потому что над ними по-прежнему стояли две степени: старший дядя считался отцом их отцам, следовательно, для них самих имел значение деда; умирал этот старший, второй брат заступал его место, становился отцом для остальных младших братьев, и его собственные дети переходили из внуков в сыновья, из малолетних – в совершеннолетние, и таким образом мало-помалу все молодые князья чрез старшинство своих отцов достигали совершеннолетия и приближались сами к старшинству. Но случись при этом, что князь умирал, не будучи старшиною рода, отцом для своих братьев, то дети его оставались навсегда на степени внуков несовершеннолетних: для них прекращался путь к дальнейшему движению; отсюда теперь понятно, почему сын не мог достигнуть старшинства, если отец его никогда не был старшиною рода; так понимали князья порядок восхождения своего к старшинству; они говорили: 'Как прадеды наши лествицею восходили на великое княжение киевское, так и нам должно достигать его лествичным восхождением '. Но когда в этой лестнице вынималась одна ступень, то дальнейшее восхождение становилось невозможным; такие исключенные из старшинства князья считались в числе изгоев. Каждый член рода княжеского при известных условиях мог достигать старшинства, получать старший стол киевский, который, таким образом, находился в общем родовом владении…'
Изгои искали счастья на еще не завоеванных территориях – деваться им было некуда, или же выбирали путь мятежа, не соглашаясь с условиями, и идя войной против более удачливых старших братьев. И чем больше времени от основания государства проходило, тем больше лиц, заинтересованных в нарушении очередности наследования, появлялось. Кроме сыновей в эту категорию входили дяди великого князя, дети этих дядек, дети самих князей, так что урегулировать отношения было проблематично. Никто не хотел оказаться изгоем, и все мечтали посидеть на благополучном киевском столе. Для многострадальных подвластных князей, которых можно было передвигать по карте Руси как шашки, вполне понятно желание самим стать властителями этих земель, потому что, только став полноправным киевским князем, они могли остановить порочное движение по волостям Ярослав, который призвал своих нетерпеливых потомков 'жить дружно', конечно, это понимал. Но в отличие от Владимира, имевшего любимчика и приблизившего его к себе максимально, то есть Бориса, Ярослав любимого Всеволода не приблизил. Он знал, чем такое приближение может грозить. Сам проходил в юности. И вроде бы князья должны были идти по лествичному способу на киевский стол Однако сразу после смерти князя начались распри. Бессмысленно описывать эту княжескую грызню по годам, скажу только, что история, записанная при Мономашичах, отличается, наверно, от того, что происходило на самом деле.
'По смерти Ярослава I княжение целым родом, – поясняет Соловьев, – надолго утвердилось в Руси; в то время области, занятые первыми варяго-русскими князьями, разделялись между двумя линиями, или племенами Рюрикова рода: первую линию составляло потомство Изяслава, старшего
