более крупные свершения, такие, что делали ее ответственной за свою судьбу, вне зависимости от того, какой она будет.
Сасс пошевелилась; тело болело, но подчинилось. Ноги вытянулись, руки оперлись о сиденье, и вот она уже села прямо. Отбросив мысли о холоде, она решила не думать о том, на что похожи ее ноги под сапожками и носками. Ноги, которые она совсем не чувствует. Хотя Сасс и выросла в солнечном Лос- Анджелесе, но все-таки понимала, что это плохой признак.
Встряхнув головой, Сасс убрала с глаз волосы и выглянула в окно. Слава Богу, вдали смутно виднеется хижина. Снег все еще идет, сильней, чем она когда-либо видела, но это уже не та белая мгла, в которой она блуждала совсем недавно. С этим она справится. Конечно, справится.
Сасс распахнула дверцу, бросив бесполезную машину и ключи. Проклятая старая рухлядь. Вот только выберется отсюда, непременно подаст в суд на агентство по прокату автомобилей, посмевшее дать ей лендровер со старым аккумулятором. Вот это она сделает с удовольствием.
Впрочем, нет.
Удовольствие — это когда сидишь в тепле за обеденным столом. Или когда лежишь под теплым одеялом. Когда Курт ее обнимает. Когда она видит Лизабет.
Спотыкаясь, она перечисляла в уме приятные вещи, ставя одну ногу перед другой, щуря глаза от колкого снега. Заниматься любовью с Куртом… Сасс споткнулась и упала на колени, но поднялась и продолжала говорить свои заклинания. Заниматься любовью с Шоном… Нет… Она встряхнула головой и засмеялась. Она сошла с ума. На нее явно надвигается слабоумие. Начав снова, но уже внимательней контролируя мысли, Сасс шла вперед. Ей так холодно. Так чертовски холодно.
— Еще одна попытка, Сасс, — приказала она себе, стиснув зубы. — Говори это вслух.
В горле стоял комок, а впереди виднелся большой камень. Призвав на помощь волю, она сосредоточила все усилия на камне и начала говорить; из-за комка в горле слова ее напоминали скорей рыдания.
— Заниматься любовью с Куртом… Снимать фильм… Есть французский луковый суп с сыром…
Подойдя к камню, она упала на него, немного передохнула, затем с трудом поднялась. Камень большой, осязаемый, не то что снежные вихри. Сасс так благодарна ему за это. Однако она замерзла и не может согреться, как бы ни старалась быстро двигаться. Больше всего ей необходимы сейчас — силы, здравый смысл и звук собственного голоса…
— Удовольствие… — еле выговорила она, напоминая себе, что нельзя терять здравый смысл и цель. — Вещи, приносящие мне удовольствие.
Сасс оттолкнулась от камня. Хижина была так близко. Вот и поленница. Еще двадцать ярдов.
— Удовольствие. Пушистый щенок. Теплое одеяло. Удовольствие, когда… — Голос сорвался, дыхание внезапно покинуло ее. Еще десять ярдов. — Удовольствие… когда меня обнимают руки… — Еще пять ярдов. — … сильные руки…
Она пришла. Рука ее коснулась чурбана, расколотого человеком, живущим в этой хижине. Сильные руки, вот о чем она думала, вот что видела в мыслях, бросаясь в них, но только не в любящие мужские руки, а в смертельные руки природы.
— Вы не поняли меня. Пока что я ничего не могу сделать.
— Нет, это вы меня не поняли! — взвилась Лизабет. — Речь идет о Сасс Брандт, кинозвезде. Она поехала в такой буран к мистеру Шону Коллиеру в его хижину, и я хочу, чтобы вы отправились на ее поиски.
— Мне все равно, кто она такая, и мы никуда не поедем, пока не уляжется непогода. В городе только два помощника шерифа. Один сейчас у роженицы, а другой из последних сил расчищает дороги на нашем единственном снегоочистителе. Так что если ваша кинозвезда поехала и попала в неприятную ситуацию, ей придется подождать помощи, как ждут все остальные смертные. К тому же вам даже неизвестно, нуждается ли она вообще в помощи, верно?
— Я чувствую это, — заявила Лизабет, в ту же секунду осознав, как смешно это звучит. Но что могут знать эти дремучие провинциалы про узы, соединяющие ее с такой женщиной, как Сасс Брандт? Лизабет всплеснула руками, из ее уст полились слова, уместные и убедительные.
— Ради Бога! Она из Лос-Анджелеса и здесь ничего не знает. Человек, к которому она направилась, может не впустить в свой дом, и она замерзнет по дороге. Что вам еще нужно?
— Чтобы немного прояснилось, мэм. Даю вам слово, что проеду на машине до дома Коллиера. Но пока что делайте то, что я вам предлагаю — сидите в тепле. Если вы этого не сделаете, нам придется искать потом не только вашу подругу, но и вас. Так что, пожалуйста, мэм…
Сидевший за барьером полицейский поморщился, как бы давая понять, что у него найдутся дела и поважнее, чем уговаривать ее, и что он весьма об этом сожалеет. Лизабет начала было возражать, но передумала и замолкла. Здесь она явно не дождется помощи, так что придется брать дело в свои руки. Она потерянно побрела к двери и, прежде чем открыть ее, посмотрела в окно. Да, ей придется, как обычно, взять все в свои руки. Ей нужно… Что?
Что она может сделать? Идти пешком десять миль до дома Шона Коллиера в надежде, что найдет по пути Сасс? Она даже не может позвонить Ричарду, так как нарушена связь. Да к тому же он слишком далеко, чтобы ей помочь, да и Сасс не хочет, чтобы он узнал про ее затею. Курт. Лизабет согласна была иметь дело даже с ним, но сейчас он на съемках где-то в солнечном Карибском море. Она ничего не может сделать, ничего изменить. Ни снежный буран, ни отъезд Сасс, ни собственную беспомощность. Она бесполезна. Но рано или поздно она докажет всем, в особенности Сасс, что она, Лизабет, для нее просто бесценна.
Распахнув дверь, Лизабет бросила вызов разбушевавшейся стихии и вернулась в отель. Ей ничего не оставалось, как ждать.
Снегопад поутих, ветер тоже. Он больше не выл в верхушках сосен, не гнал снег параллельно земле, так что каждая снежинка впивалась в кожу словно жало. Теперь все становилось красивым и спокойным. Он может выбраться наружу. Не то, чтобы ему сильно хочется. Для парня с зеленого острова он неплохо тут устроился в этом диком краю.
Когда метель обрушилась на Шона, он был к ней готов. Он зарылся в сугроб, накрывшись спальным мешком, лежавшим у него в рюкзаке, и переждал разгул стихии. Холодно, но только Шон был одет подходящим для этого образом. Он усмехнулся, подумав о путешественницах, приезжающих сюда в модных шубках и в сапогах на высоких каблуках. И это на такой холод. Смешно. Вот как та женщина. Сасс Брандт. Шубка, служащая больше для красоты, чем для тепла, свитер и джинсы, облегающие ее как перчатка, подчеркивающие все изгибы тела. Глупая женщина, подумал он, поплотнее укутываясь. Разумные люди знают, что одежда должна быть свободной и теплой. Впрочем, что это он? Сасс Брандт не достойна того, чтобы он о ней думал. Правда, приятно посидеть рядом с ней, приятно на нее посмотреть — когда она молчит, а не говорит об этой проклятой книге.
Громко хмыкнув, он выпрямился и стряхнул с себя снег. Аккуратно свернул спальный мешок и убрал в рюкзак, жалея, что не возвращается домой с парочкой кроликов на ужин. Правда, уходил он сегодня утром из дома вовсе не ради охоты. Ему просто нужно было убраться оттуда, подальше от еле слышного аромата духов, который он не терпит в своем доме. Женские штучки. Никогда в жизни больше их у него не будет. Что ж, теперь его голова ясна, он в этом уверен. Дома он примется за вещи, какие делает каждый день: будет игнорировать пишущую машинку и слова, роем кружащиеся в голове, презирать работу, зовущую его все сильней с каждым днем. Лучше он нарубит дров и починит насос. А еще…
Забавно. Он бежит от вещей, которые ему хочется делать. Спаси его, Господи, от него самого.
Закинув рюкзак за плечи, Шон направился домой. Свои мысли он оставил где-то позади, потерял их в лесу, пока пробирался сквозь холод и снег. И вообще, его не заботило, куда они пропали, лишь бы больше не тревожили. Через двадцать минут он добрался до хижины, сбросил рюкзак на крыльцо и направился к поленнице. К черту насос. Жаркий огонь, вот что ему требуется сейчас. А еще кружку эля и…
— Господи Иисусе…
Там, за поленницей, сжавшись в комок, полузасыпанная снегом лежала Сасс Брандт; рыжеватые волосы закрыли ей лицо. В мгновение ока он схватил ее за плечи. Волосы упали с ее лица, и он увидел, что
