удивлению, согласилась. Тщеславие взяло над ней верх.
Репортер должен был объявиться двадцать четвертого августа и провести с ней целый день. Перед этим несколько недель были какие-то суматошные, и про интервью она успела позабыть, но вдруг как-то зашла об этом речь, она заглянула в календарь и увидела свою запись: «Интервью с Чарли из „Ревью“» — и странным образом оживилась, почувствовала прилив энергии. Перед визитом журналиста она надела мягкие черные тренировочные брюки и оранжевую рубашку с длинными рукавами, сшитую из индийского хлопка. Выглядела она, конечно, не на все сто, но, по крайней мере, смотреть на нее было не страшно. Ни для кого не было секретом, что она больна. В общем-то, именно поэтому и затевалась вся эта история с интервью.
Но Пайпер не хотелось вышибать слезу исключительно своим внешним видом, не хотелось, чтобы весь свет читал напечатанные жирным шрифтом слова о том, что она одной ногой стоит в могиле.
Ровно в девять утра дверной колокольчик резко звякнул. Пайпер открыла дверь и с удивлением увидела перед собой женщину. Она была так молода и так хрупка на вид, что ее можно было принять за одну из одноклассниц Сильви.
— Пайпер? Здравствуйте, я Чарли Соломон.
— Здравствуйте, Чарли. Пожалуйста, заходите, — сказала Пайпер и жестом пригласила ее в дом.
Она-то надеялась, что беседовать станет с человеком уже пожившим и приобретшим кое-какой жизненный опыт.
«Интересно, сможет ли эта юница понять, какие испытания выпали мне на долю?» — подумалось ей.
Чарли поймала ее удивленный взгляд, и ей сразу все стало ясно.
— Кажется, вы ожидали, что будете отвечать на вопросы какого-нибудь въедливого старого хрыча, я права? — широко улыбаясь, сказала она. — Уверяю вас, это на вид я такая, на самом деле я гораздо старше. Хорошая наследственность.
Пайпер повела маленькую женщину по коридору к задней веранде, все еще не совсем уверенная в том, о чем говорить с этой профурсеткой.
— Простите за откровенность, а все-таки сколько вам лет? Или вы считаете, что спрашивать об этом невежливо? Еще раз простите, но для меня это крайне важно.
— Нет, все в порядке. Если вам станет легче, позвольте привести основные пункты моего послужного списка: стипендиатка Оксфорда, защитила диплом по журналистике в Браунском университете. Работала в «Нью-Йорк таймс», объездила репортером семнадцать стран. Родила сына, ему сейчас год. Достаточно? Честное слово, хочется, чтобы вы успокоились.
— Да… вполне… и простите, я просто…
Теперь она чувствовала себя полной дурой: зачем было задавать эти идиотские вопросы? Приглядевшись к Чарли, она заметила, что та держится со свободой и грацией, которые приходят только с годами.
— Садитесь, пожалуйста. Хотите что-нибудь выпить? Чаю или кофе?
— Нет, спасибо, пока не надо. Я по дороге заскочила в одну потрясающую кафешку.
Она постучала пальцами по столу, словно хотела что-то вспомнить.
— Ах да, «Священные угодья». Кажется, так она называется. У вас такой замечательный город, — продолжала она, роясь в сумочке. — Такое чувство… в общем, такое чувство, что ты здесь когда-то жил, все тебе знакомо.
Чарли наконец нашла, что искала: маленький диктофончик, который она аккуратно поставила на стол.
— И это вовсе не потому, что он похож на все остальные маленькие городки. Нет, я так не считаю. Но…
Пайпер улыбнулась. Она уже знала, что будет сказано дальше.
— Не нужно мне это объяснять, Чарли. Я много лет слышу то же самое от разных людей. Это особое место, но не всякий может здесь жить.
Ей вдруг стало с Чарли необыкновенно легко, а ведь прежде журналистов она недолюбливала. Но у Чарли была такая открытая манера, что Пайпер и самой захотелось открыться.
— А где сейчас ваш сын?
— С сестрой сидит, — радостно ответила Чарли. — Она намного моложе меня, и этим летом она у меня нянька. Вообще-то я не очень люблю разъезжать без Джесса, сильно по нему скучаю.
Пайпер кивнула. Уж кто-кто, а она хорошо понимала эту женщину.
— А как муж на это смотрит? Что вы вдвоем часто уезжаете?
Повисла небольшая пауза, вполне достаточная, чтобы Пайпер успела сосчитать два-три удара часов на стене.
— А я не замужем, — сказала наконец Чарли небрежно, вертя в руках свой диктофон. — Надеюсь, вы не против, если я его включу? Просто не хочется допускать неточности или выпадать из контекста.
— Пожалуйста, пожалуйста… Простите мне мой вопрос, я только… Вы, наверное, думаете, что я такая провинциалка.
— Вовсе нет. — Чарли пожала плечами и снова улыбнулась своей широкой улыбкой. — Спрашивайте что хотите, я не возражаю. Это будет справедливо, ведь я тоже целый день буду задавать вам вопросы. Если говорить прямо, мне нужен был не мужчина, а ребенок. Да, пришлось потрудиться, честно говоря, но игра стоит свеч. У вас ведь две дочери? Сколько им?
— Двенадцать и семнадцать. Старшая, Сильви, в этом году оканчивает школу, — заулыбалась Пайпер, вспомнив о девочках.
— Здорово. И я жду не дождусь, когда Джесси подрастет, вы меня понимаете? Чтоб разговаривать. А ваши дочки для вас уже как подруги. Расскажите об этом.
Чарли как бы ненароком нажала кнопку диктофона и подвинула его поближе к Пайпер.
Но не успела Пайпер рта раскрыть, как в голове у нее что-то качнулось, сдвинулось, и она поняла, что сейчас это снова случится. Она смотрела на Чарли и думала, что еще никогда этого не случалось, когда рядом был кто-то еще. И надо же, будто в целом свете в этот момент никого не нашлось, кроме какой-то журналистки! Пайпер хотела что-то сказать, шагнула вперед… и вошла в густой лес.
Так, надо сосредоточиться. С Чарли она разберется потом. Сначала то, о чем ее просила Отам. Следуя наставлениям подруги, она глубоко вдохнула. Поборола желание немедленно оказаться дома. «Останься, останься, останься, останься», — твердила она, как заклинание. И действительно, растерянность, охватившая было ее, когда она едва не отправилась обратно, куда-то исчезла. Мгновение — и она осталась на месте.
Она не вполне понимала, что делать дальше. Тогда, стараясь ни о чем не думать, Пайпер зашагала вперед. Нет, это что угодно, только не Авенинг. И лес здесь как-то зеленее, гуще и полнее звуками — в таком лесу она прежде не бывала. Деревья попадаются знакомые, но большинство неизвестных, таких деревьев в их краях не бывает. Толстые стволы, ветки со звездообразными листьями усеяны мясистыми синими цветами и тяжелыми, низко свисающими плодами. Вроде бы все как следует, но какое-то чужое. И вдруг, словно из ниоткуда… нет, наверное, из-за дерева, за которым легко мог спрятаться легковой автомобиль, вышла девочка.
— Здравствуйте, — весело сказала она.
— Здравствуй, — ответила Пайпер, стараясь скрыть свой испуг.
— Вы здесь оттуда, где наш дом? — продолжая улыбаться, спросила девочка. — Как здорово, а то я думала, что, кроме меня, здесь никого нет. Меня зовут Мэгги. Мне не разрешают разговаривать с незнакомыми людьми, но ведь здесь нехороших людей не бывает, и я уверена, что вы меня не украдете и не зарежете.
— Я Пайпер, — ответила она.
За многие годы, пока она писала детские книжки и общалась со своими маленькими читателями, Пайпер успела узнать, что в мире встречаются очень странные дети. Эта девочка, похоже, была из таких.
— Скажи, Мэгги, как ты сюда попала? Ты это знаешь?
— Ммм, нет, не знаю. Кажется, у нас в саду где-то есть специальная дверца. С нее все и началось. Но
