Пока Флинкс недосягаем для орудий Коерлиса, нет нужды разгоняться. Ракеты не опасны, только единственная энергетическая пушка Коерлиса беспокоила Флинкса. От нее будет нелегко увернуться. Корабли с КК-двигателями не предназначены для стремительных курбетов.
На военном корабле уже наверняка привели бы орудие в полную боевую готовность. Люди Коерлиса, скорее всего, еще немного провозятся. А тем временем «Учитель» выйдет за пределы системы звезды, и там можно будет без опаски разогнать двигатель на полную мощность.
— Замечен выброс тяжелых частиц, сударь, — мрачно сообщил «Учитель». — Мы можем получить серьезные повреждения. Ответить адекватно?
— Нет. Уклоняйся и больше ничего не предпринимай. Смотри, чтобы нас не задело. Долго еще до выхода из системы?
— Пересекаем орбиту шестой планеты, сударь. Две минуты тридцать секунд. — Последовала пауза, как будто электронный мозг колебался. — Позвольте напомнить, что неплохо бы еще до выхода за пределы гравитационного поля звезды решить, куда мы направляемся, сударь.
— Плевать мне на это!
Взглянув на Пип, Флинкс вспомнил свое детство, прошедшее на Мотыльке. Броди себе где хочешь, делай что хочешь, никакой ответственности. Опасные, конечно, но захватывающие приключения; и, главное, никакой головной боли. Он скучал по этой свободе, скучал по беспечному смеху своих уличных товарищей. Он слишком быстро вырос, слишком многому научился и знал, кто в этом виноват.
Но какой смысл осуждать тех, кто мертв?
— Нас снова вызывают, сударь.
— К чертям!
Флинкса уже тошнило от бледной неврастеничной физиономии Джек-Джакса Коерлиса. Юноша всей душой надеялся, что никогда больше ее не увидит.
Сколько еще терпеть выходки таких неуравновешенных типов? Почему Флинкс без конца должен сдерживаться? Флинкс почувствовал пульсацию в затылке — предвестницу головной боли. Даже здесь, в космической пустыне, ему нет покоя.
— Сорок секунд. Пожалуйста, сударь, задайте курс.
— Я же сказал: мне все равно. Ладно, вези меня на ближайшую пригодную для жизни планету, находящуюся прямо по курсу. Главное — вперед.
— Прекрасно, сударь. Выходим в плюс-пространство.
Корабль снова затрясло, но уже иначе. Флинкс представил себе вопль ярости, который издал Коерлис, когда «Учитель» внезапно исчез с экранов. Картина звездного неба изменилась в соответствии с эффектом Допплера, желудок Флинкса точно совершил кувырок. Пока корабль Коерлиса разгонится до нужной скорости, «Учитель» будет уже далеко, затеряется в чудовищной безбрежности плюс-пространства.
Не важно, что ждет впереди. Флинкс не имел привычки думать о завтрашнем дне. Кроме того, по своей натуре он был не тем, кто заказывает музыку, а тем, кто ее играет. Иными словами, он, как правило, подчинялся обстоятельствам. Вот и на этот раз — куда бы его ни забросила судьба, Флинкс это примет как должное.
Глава пятая
Флинкс не утруждал себя счетом дней. Главное, он летит, а остальное не имеет значения. Какая разница, где он побывал и куда направляется? В открытом космосе, на борту заботливого и отзывчивого «Учителя» он свободен от эмоциональных посылов тысяч разумных существ. Ни головной боли, ни необходимости разгадывать истинные мотивы поступков тех, с кем тебя свела судьба. Все системы корабля предназначались для служения Флинксу — и притом безо всяких эмоций. И все же одна проблема существовала и здесь.
Как ни крути, а по натуре своей Флинкс не был отшельником.
Ему нравилось чувствовать твердую землю под ногами, он любил новизну незнакомых миров, его тянуло к разумным существам, хотелось иногда поговорить с ними. Вот же парадокс: стремящийся к уединению разум и общительная душа.
Если бы Флинкс мог стать слеп и глух к чужим эмоциям, не воспринимать раздражение и огорчение, он чувствовал бы себя среди людей так же спокойно, как в каюте «Учителя». Но он не мог. Мыслящие существа то злились на него, то домогались его внимания, то буравили его разум своим безумием.
Они вконец измучили его.
Он расширял свой кругозор с помощью философии, боролся с одиночеством с помощью музыки, развивал восприимчивость с помощью живописи, даже пытался подойти с точки зрения физики к собственным странным идеям, как вдруг в один прекрасный день корабль жизнерадостно сообщил:
— Близится выход в обычное пространство.
— Какая мелочь по сравнению с энтропией, «Учитель».
— Вы опять начитались Шекли, сударь. Этот доисторический автор проницателен, но не глубок.
— Истина — вещь преходящая, но от этого не менее реальная.
— Не имею возможности обсуждать это с вами сейчас, сударь. Нужно сделать кое-какие приготовления. Если только вы не хотите, чтобы во время перехода нас вывернуло наизнанку.
— Иногда у меня и впрямь мелькает мысль, что это было бы неплохо.
— Позвольте напомнить, сударь, что я запрограммирован распознавать шутки.
Флинкс выключил библиотеку, убедился, что картина, над которой он работал, надежно закреплена, добавил несколько тактов к своей новой симфонии и занялся подготовкой к встрече с реальной вселенной. Сидя на своем насесте, Пип не сводила с хозяина пристального взгляда.
— Интересно все же, где мы?
Флинкс уселся в кресло пилота, в котором он никогда ничего не делал, надеясь, что так будет и впредь.
— Мир без названия, сударь.
— Как это понимать — без названия?
— Вы распорядились, чтобы мы направились к ближайшей пригодной для жизни планете, находящейся по курсу нашего движения. Никаких других указаний я не получал.
— Мы долго находились в плюс-пространстве. — Флинкс узнал показания приборов. — Я успел забыть, о чем тебе приказал. Продолжай.
— Тут что-то странное, сударь. Фактически файл не содержит никакой информации, кроме той, что планета, похожа на Землю и имеет параметры, подходящие для существования челанксийца. И ни слова о поселениях.
— Хочешь сказать, что она пригодна для жизни, но необитаема?
— Судя по доступной мне ограниченной информации, да, сударь. Планета занесена в каталог, но класс ее не указан.
Флинкс нахмурился:
— Странно. Если известно, что она пригодна для обитания, непонятно, почему не проведено формальное классифицирование.
— Ваша логика безупречна, сударь. Тем не менее, доступная мне информация не позволяет делать никаких выводов.
— Запись сделана недавно?
— Нет, сударь. Очень давно.
— Все интересней и интересней… Может, дело в том, что существование этой планеты решили сохранить в тайне?
— Или кому-то нужно, чтобы о планете попросту забыли, сударь. Полагаю, вам известно, что я имею доступ и к засекреченным архивам?
