Знаете, что это означает? Да нет, откуда! Это означает, что близнец был прикреплен вот здесь. В районе груди. — Она раскрыла еще одну книжку и швырнула ее на пол. — Большинство из них эпигастриусы, но некоторые такие же, как и я. Посмотрите — Фрэнк Лентини. Он был такой же, как я, — с дополнительной ногой. Смотрите, Джо, смотрите, где она прикреплена!
Я поднял руку, пытаясь ее остановить. Я не мог все это выдержать. Эту научную фантастику, этот викторианский бестиарий, который она мне показывала.
— Это все ненастоящее. Ненастоящее.
— «Более заглубленная часть паразита состоит из крупных кистозных и трубчатых структур. — Она подняла листок бумаги и с выражением прочитала: — А также плотных органов, напоминающих печень и…»
— Анджелина…
— «…напоминающих печень и селезенку. Есть рудиментарные желудочно-кишечные структуры, например, желудочный мешок, рудиментарная мочеполовая система, серьезные скелетные аномалии, подвергающие опасности позвоночник аутозита…[44]» — Она подняла другую книгу, приблизив ее к моим глазам так, чтобы я мог посмотреть. — Это все настоящее, Джо. Настоящее.
В этой книге на снимке был запечатлен молодой человек с небольшим тюрбаном на голове. Любезно улыбаясь в камеру, он поддерживал две крошечные руки, высовывающиеся из его вышитой туники. Чуть ниже пояса болталась пара соответствующих ножек. Под фотографией было написано: «Коллекция „Барнум и Бейли“. До наступления эпохи дородового сканирования цирки были переполнены паразитическими близнецами».
— Это Лалу. Он был знаменит. Даже нажил состояние. Но знаете, что было для него хуже всего? Для этого Лалу?
Я отодвинул книгу в сторону и сел, прислонившись спиной к дверному косяку и обхватив руками колени. Я больше не мог это видеть.
— Хуже всего было то, что он ничего не мог поделать, когда его близнец мочился.
— Пожалуйста…
— Он никогда не знал, когда это может произойти. Он не мог этого остановить. А вы еще считаете, будто у меня есть какие-то проблемы!
Она стояла надо мной в дверях и тяжело дышала; краска приливала к отдельным участкам ее лица — к носу, к губам, к кончикам ушей. На лице Анджелины лежала тень от ветки, двигаясь туда-сюда. Мне вдруг пришло в голову, что до этого я никогда не разглядывал ее лица, никогда не замечал, что она симпатичная. До сих пор я думал только о ее теле. Я опустил глаза, сердце бешено стучало. Я просто не мог на нее смотреть.
— Джо! — тихо сказала она. — Джо, вы не можете заставлять меня и дальше хранить этот секрет. Я не могу о нем не говорить. Я больше не могу оставаться с ним один на один.
Я привстал, с пылающим лицом глядя на ткань ее юбки, борясь с ощущением, что сейчас поломаю себе всю жизнь. Ну же, старик! Сделай это. Сделай или умри. Откашлявшись, я встал на колени и подался вперед, так что мелочь из карманов пиджака посыпалась на пол. Протянув вперед руку, я запустил ее под юбку Анджелине. Она замерла, но я не убрал своей руки. Найдя ее тонкую теплую лодыжку, я обхватил ее большим и указательным пальцами. Задник ее ботинка прижимался к моим рукам. Мы долго простояли в этом странном положении, не глядя друг на друга и не говоря ни слова, — лишь вверху на чердаке шумел ветер.
— Ты не одна, — наконец сказал я через какое-то время, показавшееся мне вечностью. — Ты это понимаешь?
3
— Ну, разве это не худшее место во всем Лондоне? — Войдя, Финн стряхнул капли дождя со своего плаща с таким видом, будто в Килберне дождь лил откуда-то из канализационной трубы, а у них в Чизике с небес текла минеральная вода. Наступил четверг. А приехал он сюда, так как я сказал, что готов с ним поговорить. — Я и забыл, какое это дерьмо. Я хочу сказать, что молотит будь здоров.
Он стянул с себя плащ и бросил его на стул. Теперь он носил костюмы, но от прежнего ниспровергателя устоев все-таки кое-что сохранилось — воротник в стиле семидесятых годов, блестящий розовый галстук с заколкой от «Плейбоя», серьга в ухе в виде гвоздя, загар не по сезону. Наклонившись, чтобы взглянуть на свое отражение в зеркале, он стряхнул с волос капли дождя и, выпрямившись, искоса посмотрел на меня.
— Ты выглядишь не так плохо, как я ожидал. — Он похлопал меня по руке. Видимо, он не собирался этого говорить, но явно обо мне беспокоился. Он ведь мой двоюродный брат. А некоторые вещи не обязательно произносить вслух. — Я хочу сказать, что вид у тебя дерьмовый, но не такой дерьмовый, как я ожидал.
— Тебе не придется здесь долго задерживаться, — сказал я, с подчеркнутой озабоченностью глядя на часы. — В одиннадцать я тебя отсюда выкину.
— Отлично! — Он поднял вверх руку. — Я тоже рад тебя видеть.
Мы прошли в гостиную. Анджелина, стоя возле кухонной двери, надевала рабочее пальто и повязывала платок. Увидев Финна, она вышла вперед и, улыбаясь, протянула руку для приветствия, другой поправляя выбившиеся пряди волос. Она двигалась плавно, с королевским величием, карие глаза смотрели так серьезно и сосредоточенно, что я в своей выцветшей рубашке и хлопчатобумажных брюках выглядел рядом с ней каким-то второсортным.
— Финн, это Анджелина.
— Привет, Анджелина! — сказал Финн, пожимая ей руку. Он пристально рассматривал ее вьющиеся темные волосы, ее маленький точеный нос, словно сделанный из фарфора. На губах даже виднелось немного губной помады. — Как дела?
— Спасибо, хорошо.
— Отлично, Анджелина! — сказал он. — Очень рад с тобой познакомиться.
— Анджелина как раз собиралась пойти в сад, — сказал я. — Да, Анджелина?
Она показала свои садовые рукавицы.
— Боюсь, это как наркотик. — С этими словами она спокойно прошла на кухню и вышла через заднюю дверь.
Когда Анджелина ушла, наступила пауза. Потом Финн повернулся и посмотрел на меня, на его лице было написано удивление.
— Что такое?
— Что такое? — одними губами переспросил он. — Ты ни слова мне о ней не говорил. Она то, что надо. — Пройдя на кухню, он приподнял штору и, встав на цыпочки и прижав нос к стеклу, стал следить за ее передвижениями по саду. — Что с ней такое? Она хромает? — Он повернулся ко мне: — Она что, ушиблась?
Я молча стоял, глядя на него без всякого выражения.
— Что? — спросил он. — Что ты на меня так смотришь? Девушка хромает, я тебя об этом спросил. И нечего смотреть на меня зверем.
— Пойдем наверх. Мне нужно тебе кое-что показать.
— Что же? — Он опустил занавеску и, раздраженный, последовал за мной на лестницу. — Ты собираешься меня соблазнить?
Войдя в кабинет, я зажег свет и включил ноутбук.
— У меня есть план книги. План и первые десять глав.
— Значит, дело все же сдвинулось с места. Ты действительно готов работать?
Я молчал, постукивая пальцами по столу.
Словно прочитав мои мысли, Финн покачал головой:
