вызывает сомнение, будут ли революционеры, известные как противники войны вообще, пропущены финскими пограничными властями, вместе с которыми везде работают английские наблюдатели- контролеры. Но прежде всего, полагает Генштаб, надо всячески избегать «компрометации» уезжающих «слишком большой предупредительностью с нашей стороны».
Тем временем революционеры, действуя в соответствии с принятым ими решением от 19 марта, сами установили контакты с немецкими учреждениями. Так, председатель комитета Семковский лично через директора Швейцарского телеграфного пресс-агентства Вальца зондирует почву у немецкого посла в Берне. Кроме того, Роберт Гримм знакомит с проектом поездки эмигрантов швейцарский Политический департамент. Там советуют, чтобы представители комитета установили связь непосредственно с немецким послом в Берне. Сам же посол, будучи поставлен в известность о переговорах Гримма с Гофманом, 31 марта получает указание Министерства иностранных дел о том, что он уполномочен разъяснить представителям, в каком духе регулируется этот вопрос Генштабом65.
В ходе общих переговоров между немецкими правительственными службами и представителями эмигрантского Центрального Комитета поездка Ленина объективно выделяется в качестве особой акции.
Ввиду выжидательной позиции части эмигрантов, не желавших ехать через Германию без согласия на это петербургского правительства, Ленин решает действовать на свой страх и риск. Каждый миг дальнейшего пребывания в Швейцарии для него нестерпим, он считает «пыткой сидеть здесь в такое время»; тем более, что ему наперед известно, что «Англия… ни за что не пропустит ни меня, ни интернационалистов вообще, ни Мартова и его друзей, ни Натансона и его друзей»66.
По инициативе Радека швейцарский корреспондент газеты «Франкфуртер цайтунг» д-р Дейнгард и немецкий левый социалист Пауль Леви установили контакт с послом фон Ромбергом. Благодаря этому Ленин получает доказательство, сколь безотлагательной представляется немецкой стороне именно его поездка67. Таков и смысл послания немецкой контрразведки от 30 марта Министерству иностранных дел со ссылкой на донесение одного своего агента. «Для Германии, — говорится в этом послании, — предпочтительнее был бы провоз сторонников партии Ленина, максималистов и большевиков»68.
Подготовка к поездке Ленина происходит в течение немногих дней. 1 апреля большевистский вождь расстается с Гриммом, которого он заподозрил в попытке «намеренно помешать быстрому возврату на родину большевистской группы»69. Он выбирает своим доверенным лицом швейцарского левого социалиста Фрица Платтена, о котором у него, правда, «нет хорошего мнения», но которого, тем не менее, ценит как революционера70. После некоторых сомнений Платтен сообщает, что он готов вести переговоры с немецкими властями и взять на себя роль руководителя транспорта с революционерами. Эрнст Нобс, швейцарский социалист и позже федеральный советник, добавляет к сему: «Когда я спросил Фрица Платтена, как это он согласился, чтобы договариваться с немецким посольством о поездке Ленина и его спутников через германскую империю в то время, как до этого разговор шел о Роберте Гримме, которому эти переговоры предстояло уладить, Платтен ответил: «Тебе ведь известно, что Гримм не большевик, он, напротив, политический противник большевиков, и Ленин поэтому передумал»71.
С немецкой стороны едва могли дождаться, когда Ленин будет готов к выезду, так как Антантой, по- видимому, уже ведется в Швейцарии «контробработка». Ромберг, со своей стороны, нетерпеливо ожидает какого-либо знака от революционеров: «Очевидно, что они опасаются скомпрометировать себя в Петербурге»72.
В самом деле, последняя фраза посла передает истинную причину затяжки отъезда. Конечно, Ленину, прежде чем решиться поехать через Германию, необходимо обезопасить себя от возможных атак своих противников, их обвинений в том, что он — «немецкий агент». Ему приходится тщательно, со всех сторон — как юридически, так и политически — оградить себя.
Юридическое обеспечение поездки заключалось в формулировке особых ее условий73, важнейшие из которых следующие:
1. Платтен — ответственный руководитель транспорта. Он единственный, кто ведет переговоры с немецкими органами; без его разрешения никто не имеет права входить в вагон, который должен быть постоянно заперт.
2. Этот вагон пользуется правом экстерриториальности. Ни при въезде в Германию, ни при выезде из нее не должна происходить проверка паспортов или личностей.
3. К поездке допускаются лица совершенно независимо от их политического направления, особенно их взглядов на вопрос о войне и мире.
4. Немецкой стороной разрешение на проезд дается на основе обмена уезжающих на немецких и австрийских граждан, находящихся в плену или интернированных в России.
Ленин — многоопытный юрист по призванию — сам набросал эти пункты; едва ли стоит подчеркивать, сколь тщательно они продуманы в подробностях. Троцкий в этой связи указал на то, как у Ленина здесь взаимно все связано: «смелость проекта и точный расчет в осуществлении». «В этом великом революционере жил педантичный нотариус, который, однако, знал свое место и приступал к составлению своего акта в тот момент, когда это могло помочь делу ниспровержения всех нотариальных актов»74.
4 апреля Платтен передает условия Ленина послу фон Ромбергу. Найдя удачный момент, он обращает его внимание на то, что «дела в России» принимают «опасный оборот для дела мира»; поэтому следует «сделать все, чтобы без малейшего промедления доставить в Россию находящихся здесь социалистических руководителей, влияние которых там велико»75. Затем швейцарский социалист комментирует отдельные условия, которые немецкий посол, за немногим исключением, «молчаливо» принимает76. Как на «ультимативное условие» Платтен указывает на пункт об экстерриториальности; ввиду возможной в будущем клеветнической кампании сторонников Антанты следует при всех обстоятельствах избегать контактов между немцами и едущими эмигрантами.
Ленин практически диктует условия немецкому правительству. Факт этот отражен в замечании Ромберга Платтену примерно так, что-де не в дипломатических традициях, чтобы частные лица предписывали правительству государства, каким способом должен осуществляться проезд через его страну77. Тем не менее посол рекомендует Берлину дать срочно, в тот же день, разрешение на принятие поставленных условий: «Учитывая недоверчивый характер русских, которые сначала не хотели верить в возможность безопасного проезда, бесцеремонность контрдействий со стороны Антанты, а также отсутствие единства мнений эмигрантов», все же существует опасность, что они «опять передумают»78.
Ленин чувствует, что время действительно чрезвычайно поджимает: широкая легализация русского рабочего движения могла бы полностью погубить его концепцию. С другой стороны, не только ленинские решительные меры привели к достижению мира. В тот момент боевая мощь русской армии была подорвана тем, что мобилизованный крестьянин начинает стремиться домой, чтобы не прозевать ранним летом 1917 года раздела земли. Теперь, когда царь после отречения от престола забыт, ничто не могло бы больше препятствовать земледельцу овладеть своей частью помещичьей земли и скота. И стало быть, немецкая комбинация уже в зародыше ошибочна.
Но берлинские службы этого предусмотреть не могли, и поэтому 7 апреля дают согласие на ленинские условия. Делается лишь оговорка, что Вильгельм Янсон, член Генеральной комиссии немецких профсоюзов79, будет по ее поручению сопровождать этот транспорт. Уже за два дня до этого — в ответ на доклад Ромберга от 4 апреля — Министерство иностранных дел переслало послу и предписания Генерального штаба.
Платтен утверждается в качестве руководителя транспорта революционеров.
В одной из последних бесед Ромберга с Платтеном посол передает руководителю транспорта Ленина согласованный ответ, содержащий и подробный регламент поездки. Платтен тут же выражает протест против привлечения Янсона, но Ромберг просит его «не относиться к этому как к вопросу, имеющему какое-либо принципиальное значение», и дает понять, что такой отказ повлечет за собой «новые расспросы в Берлине»80. Швейцарский социалист, со своей стороны, сообщает послу, что группа Ленина в составе около 20 человек к объезду уже готова. Пользуясь случаем, Ромберг пытается прозондировать почву, то есть выведать, как относятся в лагере революционеров «к осуществлению подготовки мирных акций». Однако последний уклоняется от ответа: он, дескать, уполномочен мандатом «исключительно на
