ценности других. В любой культуре Дитя, если его соответствующим образом спровоцировать, становится способно на чудовищную жестокость вплоть до массового убийства или даже самоубийства.
Лишь свободный Взрослый может достичь с другими свободными Взрослыми согласия о ценности человека. Мы видим, сколь неадекватно понятие 'совесть'. Мы должны задаться вопросом: 'Что это за совесть, которая направляет нашу жизнь? Кому принадлежит этот тихий голос внутри нас — Родителю, Взрослому или Дитя?'
Бертран Рассел, никогда не поддававшийся лжи усыпляющих догм, сказал: 'Этот внутренний голос, эта богом данная совесть, которая заставляла Кровавую Мери сжигать протестантов, — неужели это то, чему мы — разумные люди — должны следовать? По-моему, эта идея безрассудна, а я стараюсь насколько возможно руководствоваться рассудком'.
Лишь Взрослый способен решиться на утверждение: 'Я ценен, ты ценен'. Родитель и Дитя не вольны этого сделать, поскольку они привержены, с одной стороны, тому, что было усвоено в рамках данной культуры, с другой — тому, что было пережито и понято.
Утверждение Взрослого о ценности людей совсем не похоже на слова одной моей пациентки, которая, сжав кулаки, провозглашает: 'Я люблю людей'. Эти или им подобные слова проистекают от Дитя, послушного назиданию: 'А теперь, дорогая, пойди и поцелуй тетю Этель!' Четырехлетняя девочка безропотно подчиняется, хотя тетя Этель ее пугает. Но она делает это, подчеркивая: 'Я люблю тетю Этель', а вслед за этим обобщая: 'Я люблю людей'. Кулаки, однако же, все время сжаты.
Нам необходимо проанализировать наше представление 'Я люблю людей', чтобы понять, откуда оно проистекает и что же мы чувствуем на самом деле. Большинство из нас придерживается определенных убеждений, но они часто представляют собой результат подчинения Дитя давлению Родителя, а не решения Взрослого, принятого на основе адекватной информации.
В противовес этому, подход Взрослого к проблеме ценности человека заключается в следующем.
Я — личность. Ты — личность. Но в отсутствие тебя я не являюсь личностью, поскольку лишь наличие другого человека делает возможным существование языка, только язык делает возможным мышление и лишь мышление определяет человеческую природу. Благодаря тебе я имею ценность. Таким образом, я ценен и ты ценен. Если я не ценю тебя, то я не ценю и себя. В этом смысл установки 'Я — о'кей, ты — о'кей'. Лишь при этом условии мы — люди, а не вещи. Возвращение человека на достойное его место составляет суть искупления или озарения — центральных моментов всех великих религий. Приняв эту идею, мы становимся ответственны друг за друга. Такая ответственность — высшая цель всех людей. Первое ее следствие: не убивайте друг друга.
Однажды мой коллега встретил меня на автостоянке и спросил: 'Если я — о'кей и ты — о'кей, зачем ты тогда запираешь машину?'
Зло — реальность этого мира. Перед лицом всего того зла, которое мы наблюдаем, установка 'Я — о'кей, ты — о'кей' может показаться утопической мечтой. Но, возможно, наша цивилизация вплотную подходит к беспрецедентной альтернативе: либо мы будем уважать друг друга, либо все погибнем. А как стыдно было бы разрушить то, что созидалось так долго!
Тейяр де Шарден, с изумлением воспринимающий развитие мира как все еще продолжающийся эволюционный процесс, заканчивает свой великий труд 'Феномен человека' горьким замечанием о зле, вопрошая: 'Возможно, все страдания и слезы не противоречат общей тенденции, непостижимой для нашего разума, ведь разве к нормальному течению эволюции не примешивается чрезвычайный эффект катастроф и отклонений?'
Не являемся ли мы ошибкой эволюции? А может, выдающиеся достижения человечества обещают нам еще большие достижения в будущем? Тейяр подчеркивает тот момент, что первый человек появился, когда он осознал, что он являет собой видоизменение 'от нуля до всего'.
Возможно, мы подходим к следующему важному шагу. Ради самосохранения нам надо предпринять еще одно видоизменение: нам надо осознать, что нас объединяет: Я — ценен, ты — ценен. Я — о'кей, ты — о'кей.
По моему убеждению, в транзактном анализе заключено решение, необходимое человеку. Я черпаю мужество в словах Дж. Р.Оппенгеймера, что существует 'беспрерывное взаимодействие мира ученых и мира людей вообще — художников, земледельцев, юристов, политиков.' В 1947 году он писал: 'Поскольку большинство ученых чувствует себя хотя бы отчасти учителями, они ответственны за то, каким образом представлена найденная ими истина'. В 1960 году он высказал мнение, что 'сообщество интеллектуалов должно внести свой вклад в общую культуру, говоря не о фактах природы, но о природе человека, о морали, о том, что хорошо и что плохо, о политике'.
Мы несем ответственность за то, чтобы наши открытия в области человеческих транзакций послужили делу спасения человечества.
Располагая известными нам данными, можно кое-что сказать и о проблеме зла. Зло, или грех, или 'человеческие наклонности' (как бы мы это ни назвали) присущи любому человеку. Мы просто не в силах отрицать врожденной греховности человека. Я убежден: всеобщая проблема заключается в том, что ребенок по природе своей (независимо, в какой культуре он родился) и в силу обстоятельств своего существования (человеческого существования) принимает установку 'Я не в порядке, вы в порядке', либо две иные вариации: 'Я в порядке, вы не в порядке' или 'Я не в порядке, вы не в порядке'. Это — трагедия, но она не так очевидна, пока не начата первая игра, пока не предпринят первый тайный шаг в сторону другого человека с целью облегчить бремя своего неблагополучия. Эта первая попытка якобы свидетельствует о первородном грехе, в котором надо покаяться. Чем яростнее человек борется, тем тяжелее грех. Игры становятся все более изощренными, жизнь — более скрытной, пока, наконец, человек сам не почувствует свою отчужденность, которую Пауль Тиллих считает грехом. Но игра не есть главная проблема; главное — в самоощущении. Тиллих говорит: 'Грех, прежде чем стать поступком, является состоянием'. Прежде, чем начата игра, уже принята некоторая установка. Я убежден: установка 'Я не в порядке, вы в порядке' — главная проблема нашей жизни. И это — результат решения, принятого в ранние годы под принуждением и без защиты. Но если мы способны объективно оценить ситуацию, мы можем принять и новое решение.
Вот что рассказывал один из моих пациентов: 'Я играю в игру 'Суд в душе'. Родитель там выступает в качестве судьи, присяжных и палача. Ход процесса предрешен, потому что Родитель заранее уверен в моей виновности. Я никогда не знал, что подсудимому положен адвокат. Я никогда не пытался защитить свое Дитя. Родитель не позволял мне обжаловать его приговор. Но мой компьютер однажды подсказал мне, что возможно иное течение дела. Взрослый может оценить ситуацию и, вступиться за Дитя. Взрослый — это адвокат'.
Осознав, что позиция 'Я не в порядке' неверна, человек испытывает облегчение и понимает, что игры можно прекратить.
В основе большинства западных религий лежит отношение 'Родитель — Дитя'. Это становится очевидным, если принять во внимание, что революционный вклад большинства реформаторов явился плодом их мужественного решения отыскать истину с помощью Взрослого, пересмотрев установки Родителя. При жизни всего одного поколения хорошее может превратиться в плохое, житейский вывод может стать догмой. Догма — враг истины и враг личности. Догма призывает: 'Не размышляй! Будь меньше, чем личность'. В догме могут быть заключены и здравые идеи, но она дурна сама по себе, поскольку требует безоговорочного принятия.
Центральным моментом почти любой религии является то, что Дитя принимает авторитарную догму, а Взрослый в этом не участвует. Таким образом, мораль, заключенная в религии, это мораль Родителя. Она архаична, не подлежит проверке, хотя часто и противоречива. Я уже отмечал, что в рамках разных культур по-разному оценивается ценность человеческой личности. Поскольку эта информация передается Родителем, мы не можем полагаться на Родителя в принятии решения о ценности человека. Мораль Родителя скорее препятствует, нежели способствует формулировке всеобщих этических принципов. Установка 'Я — о'кей, вы — о'кей' несовместима с верой.
Последующие рассуждения касаются христианской религии, так как лишь о ней я располагаю
