— Приезжай ближе к вечеру.
— Хорошо, если смогу.
Дейдри явилась, когда он уже перестал ее ждать.
— Дорогой, я так рада, что тебе лучше, но мне было бы еще радостнее, не будь ты со мной так жесток.
— Так жесток? — повторил Джордж, завершив обряд поцелуя, легкого гигиеничного прикосновения. Но ему тут же стало совестно: он и вправду был к ней жесток, по крайней мере, стремился к этому.
— Ты говорил, что не можешь видеть меня, потому что очень болен, а по-моему, ты просто симулировал.
— Если бы ты приехала навестить меня, увидела бы, что мне не до симуляции.
— Сначала, может, ты и болел. А потом сказал, что не считаешь удобным говорить со мной, — надо же так выразиться!
— Это сказала миссис Басвелл.
— Какая разница — это сказал твой телефон, а я сходила с ума, не знала, что там с тобой.
— Когда мне было хуже всего, ты изволила купаться.
— Джордж, дорогой, по-твоему, я должна была целый день сидеть дома из-за того, что у тебя расстройство желудка? Сам всегда говорил — развлекайся всласть, ты только будешь рад.
— Ладно, не будем препираться, — примирительно сказал Джордж. — Ты здесь, это самое главное.
— А в конце концов ты приказал явиться, будто я какая-нибудь шлюха по вызову.
— Что за чушь ты несешь.
— Это не чушь, ты ко мне переменился. Ты меня больше не любишь.
— Что? — переспросил Джордж. Сердце у него скакнуло.
— Ты меня больше не любишь, вот я и сделала то, что сделала.
— Что же? — спросил Джордж, и не поддающийся описанию ужас сковал его.
— Сначала попроси прощения, только как следует, тогда, может, я этого и не сделаю.
— Ты только что сказала, что уже сделала.
— Ну, не совсем. Если ты по-настоящему попросишь у меня прощения и пообещаешь быть хорошим мальчиком…
Джордж обнял ее.
— …тогда я, может, и передумаю. Только, наверное, не стоит — я же знаю, что ты меня не любишь!
— Люблю! Люблю!
— Нет, ты бы не стал играть мной, как игрушкой. Вот я и решила…
— Что решила?
— Лучше не буду говорить, тут замешано третье лицо.
— Какое третье лицо?
— Не настаивай.
Из кухни раздались какие-то звуки — это миссис Басвелл, его союзница, пришла готовить ужин.
Джордж неожиданно ожесточился.
— Что значит «не настаивай»? И прошу тебя, не разговаривай со мной как с ребенком.
— Просто я не хочу тебя огорчать.
— Валяй огорчай, — разрешил Джордж. — Ты за последние дни меня так огорчила, что мне уже ничего не страшно.
— Может, все-таки не стоит?
— Давай, не стесняйся.
— Что ж, дорогой, раз ты настаиваешь — только не говори, что я тебя не предупреждала, — это Руперт.
— Тот тип с вечеринки?
— Не называй его «тем типом», дорогой, он очень состоятельный человек и прекрасно ко мне относится. Он сказал, что хотел бы…
— Что же?
— Видеть меня чаще. Пойми меня правильно, мы с ним просто большие друзья, и только.
Миссис Басвелл устроила на кухне настоящую канонаду. Джордж отпустил Дейдри и поднялся на трясущиеся ноги.
— Тогда иди к нему, — сказал он.
Дейдри взглянула на Джорджа своими большущими глазами — воздух вокруг залился синевой, и вдруг где-то в глубине этих глаз он увидел страх.
— Ты ведь пошутил, сокровище мое? Ты ведь не хочешь, чтобы я ушла к Руперту?
— Можешь идти хоть к черту, хоть к дьяволу — мне все равно.
— Но, сладенький мой, тебе это не понравится, правда? Не понравится, если при тебе меня будет кружить в вальсе другой? А ты, между прочим, меня соблазнил — какой противный! Каждый знает, что все эти годы мы были вместе. И если ты пошлешь меня к Руперту…
— Я тебя не посылаю.
— Если ты позволишь Руперту…
— Это твоя идея, я тут ни при чем.
— Ты без меня совсем зачахнешь. Где ты найдешь девушку, с которой тебе будет так легко, как со мной? Ты с девушками робкий, тебе нужно тонкое обхождение, а то вообще ничего не выйдет, сам знаешь.
Джордж промолчал.
— А что ты сделал со мной? Я загубила на тебя лучшие годы. Ты меня обесчестил, на мне теперь пятно позора — Руперту это не понравится.
— А я понял, он хочет, чтобы ты ушла к нему.
— Да, дорогой, хочет, но я не хочу… то есть хочу, но не очень. Он, конечно, любит меня, и я могла бы полюбить его…
— Так в чем же дело?
— В том, что тебя я люблю сильнее, много сильнее.
На кухне у миссис Басвелл все загремело и загрохотало.
— Ты меня не любишь, — возразил Джордж. — Сама сказала.
— Я тебе это сказала? Да никогда в жизни! Тебе, наверное, это приснилось.
— Если и приснилось, все равно это правда, и тебе лучше уйти.
— Уйти? Куда?
— Из этой квартиры.
И, взяв ее под руку, Джордж начал подталкивать Дейдри к выходу.
— Как ты можешь быть таким жестоким? Мне и идти-то некуда — только в мои комнаты, за которые ты платишь. Господи, как же мне быть? Про Руперта я соврала, мы с ним друг другу совсем не нужны. Ты меня огорчил, вот я и выдумала!
— Уходи отсюда, уходи!
— Ты меня прогоняешь? Ведь ты меня обожал, столько для меня всего делал. Всегда был таким добрым и щедрым…
— Уходи… уходи!
Дверь захлопнулась, приглушив звук рыданий Дейдри. Джордж долго сидел, глядя себе в колени, потом обвел глазами комнату, снова уставился в колени. Как любой человек, совершивший некоего рода буйство, он был не способен как-то истолковать его.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал он, плохо представляя, кого сейчас увидит.
— Она ушла, — сказала миссис Басвелл.
— Я думал, она ушла полчаса назад.
— Нет, она еще стояла на лестничной клетке, за дверью. Позвонила раз или два, но вы не слышали, а
