делал Уильям. Поначалу он был с нею очень терпелив, но когда бы ни случалась их близость, в комнате неизменно было темно. И потом, эта самая часть тела соприкасалась с ее телом только в одном определенном месте.
Несмотря на удивление Бекки, ее организм вовсе не испытывал сомнений. Он распалялся, ныл, жаждал, молча молил о слиянии, самом близком возможном слиянии с этим мужчиной.
Что-то говорило Ребекке, что эти чувства естественны, что они всего лишь инстинктивный отклик женского существа на физическую привлекательность мужчины. Причем инстинкт действовал в обоих направлениях: при виде его явного возбуждения Бекки поняла, что Джек ее желает, что, в свою очередь, распалило ее собственную страсть.
Он отодвинул рассыпавшиеся по плечам волосы и принялся расстегивать ее платье, освобождая ей спину и скользя по гладкой коже все ниже. Прохладный воздух коснулся обнаженного тела. Бекки вздохнула.
— Я хочу снять с тебя это, — сказал Джек, указывая на платье. — Хочу видеть тебя. Всю тебя.
Бекки решительно положила руку на самую интересную часть его тела и взглянула на Джека из-под ресниц:
— Но тогда будет честно, если и я тебя увижу. Всего тебя.
— Увидишь, любимая. — Он снова показал свою коварную улыбку. — Обещаю.
Ладонь Бекки быстро скользнула вверх по четко обрисованным кубикам живота, по груди — к ключицам, потом снова вниз — по плечу. И на всем пути ее рука как будто удивлялась рельефным выпуклостям мускулов.
В эту минуту Бекки хотелось быть художником. Она бы нарисовала его. Но нет, лучше — скульптором. Она бы вылепила эти формы, от которых у нее захватывало дух. Его мускулистое тело напомнило ей статую итальянского мастера, которую оживили боги. Как Давид работы Микеланджело. Она ни разу не бывала во Флоренции, но видела картинки в книгах.
Впрочем, по сравнению с Джеком Давид казался стройным мальчиком. Ведь Джек намного выше, плотнее, крепче, сильнее, да и крупнее сверху донизу… Особенно там…
Щеки ее уже пылали от возбуждения, когда она вернулась глазами к той части его тела, которая больше всего ее занимала.
— Встань, — скомандовал он тихо.
Она вскинула взгляд. Если она встанет, то платье упадет и она останется перед ним совсем нагая.
Джек не сводил глаз с ее лица. Ласково убрал ей за ухо прядь, упавшую на лоб.
— Ты же сама этого хочешь, правда?
— Я… — Ее голос звучал совсем слабо и неуверенно, но она уже решила говорить правду. — Прошло так много времени, и… И я была замужем. Что, если?..
Что, если она права и влечение плоти сильнее разума? Что, если, отдав ему свое тело, она потеряет также и сердце?
Тогда ее оборона дрогнет. Она больше не будет в безопасности. Станет так же уязвима, как была с Уильямом.
Издав низкий звук — нечто среднее между рычанием и тревожным стоном, — Джек резко привлек ее к себе. Ее груди вжались в упругий торс, и она счастливо вздохнула. Тепло его обнаженной кожи, прижатой к ее собственной, было невообразимо приятно.
— Я бы никогда нарочно не причинил тебе несчастье, Бекки. Ни за что. — Голос его дрогнул, но уверенный тон говорил об откровенности. Тело его подтверждало слова, и она поняла, что Джек не врет.
Она действительно поверила ему, насколько вообще была способна поверить мужчине. Она до сих пор не позволила ему проникнутые ней в душу… Разве только под кожу, да и то совсем неглубоко. Она ведь дала зарок не позволять ему — да и любому другому — ее ранить. Если продолжать держать оборону, то она сумеет избежать боли.
— Что, если?.. — Ее голос звучал по-прежнему тихо. Было так много всяких «если». Например, если вдруг он сочтет ее неподходящей партнершей в постели? Ведь это, наверное, тоже больно? А если, например, он сделает ей ребенка?
Бекки не умела легкомысленно пренебрегать подобными вещами, как Сесилия. Для нее подобное сближение имело большое значение. Сбросив одежду, она лишает себя единственного реального осязаемого щита. Как можно относиться к этому столь безрассудно?
Она знает Джека всего несколько недель. Они не женаты. Если бы Джек собирался жениться, то пошел бы к ее брату, а вовсе не на тайное ночное свидание без свидетелей в гостиничном номере.
— Нет, — спокойно ответил он. — Я тебя не обижу. Я доставлю тебе удовольствие. Никаких разочарований.
— Никаких разочарований, — мягко повторила она, обвила его талию руками так крепко, насколько позволяла правая рука, и положила голову ему на плечо. — Я не девственница, Джек, но в каком-то смысле, полагаю, меня можно считать в чем-то наивной. Для меня сегодняшний опыт слишком нов. До этого момента единственным человеком, который видел мою обнаженную грудь, был мой муж. Причем только в темноте. Я не понимала этого раньше, но теперь чувствую, что, сняв одежду, ты делаешь меня уязвимой. А мне не нравится быть уязвимой… однако… — Она подыскивала правильные слова. — Какое-то первобытное, ужасное чувство толкает меня к этому.
— Успокойся. — Его пальцы спускались вниз по обнаженной спине Бекки, туда, где повисло на бедрах расстегнутое платье. Растаяв от этого прикосновения, она нырнула в его объятия. — Я не тот человек, что воспользуется дамой, а потом ее отвергнет. Что бы между нами ни случилось, знай, что я до последнего буду защищать и твое тело, и твою душу.
«Красиво говорит, — отметила она про себя. — Слова красивые. И каким красноречием не блеснет мужчина, чтобы только заманить женщину!» И все же сдержанная уверенность в его голосе легко угомонила ее страхи.
— Я хочу тебя, Бекки. С того момента как тебя увидел, я хотел уложить тебя в постель.
Она чуть не расхохоталась. Ведь за такие же точно мысли и мечты о нем она сама считала себя окончательно испорченной.
— Но подобные чувства не омрачат всего того, что происходит сегодня между нами. Этот вечер значит для меня намного больше.
Это было странно. То есть то, что сама она так думала, — правда. Но ведь Джек — мужчина. Разве для него здесь могло быть что-то большее? Бекки немного склонила голову набок и вопросительно взглянула на собеседника:
— Неужели?
Он провел большим пальцем по ее нижней губе, слегка прижимая.
— Ты прекрасна и должна знать это. И очень не похожа на других леди из высшего света.
Плечи Бекки невольно напряглись. Ей всегда доставляли неловкость разговоры о ее внешности. Она никогда не ощущала себя хозяйкой собственного тела и часто, смотрясь в зеркало, видела лишь напуганную одинокую женщину, которая выглядит гораздо старше своих лет. Женщину, наделавшую в своей жизни множество трагических, ужасных ошибок и едва не погубившую этим всех, кого она когда-нибудь любила.
— Тебе не нравится, когда говорят о твоей красоте. — Это не было вопросом. Джек мягко усмехнулся и горько добавил: — Мне тоже.
Бекки промолчала.
— Вот видишь? Я чувствую связь с тобой, какой у меня не было до этого ни с одной девушкой. Между нами есть какие-то узы, гораздо более важные, чем простое физическое влечение.
Если бы сейчас в ее голове загудели сотни набатов, это утешало бы лучше, чем его слова. Джек был так серьезен. И говорил о гораздо более глубокой связи, чем вожделение…
— Никто из нас не знает, что преподнесет будущее, но я не оставлю тебя беззащитной, и не важно, что нас ждет впереди.
Бекки прижала ладонь к его груди:
