Хеллингер (обращаясь к дочери): Скажи ей: «Пожалуйста».
Дочь: Пожалуйста. Пожалуйста.
Шестая женщина сцепляет руки на груди. Участник немного отходит назад. Шестая женщина смотрит на дочь, снова отворачивается, смотрит вдаль, смотрит на терапевта, снова отворачивается и садится на пол. В это время дочь легла. Но она протягивает руку в сторону шестой женщины. Та встает, поворачивается вокруг себя и подходит ближе к участнику.
Хеллингер (обращаясь к участнику): Обними ее за плечо.
Через некоторое время шестая женщина становится с другой стороны от терапевта, но берет его за руку. Потом она идет к жертвам, отпускает руку и смотрит на них. Участник встает за ее спиной на некотором расстоянии. Потом она начинает плакать.
Она беспокоится, поворачивается вокруг себя, не знает, куда идти, опускается на колени, склоняется до пола и ложится рядом с умершими.
Хеллингер просит дочь встать и уводит ее. Участника он просит встать за ее спиной в качестве защиты и прикрытия.
Хеллингер (обращаясь к дочери): Как ты теперь себя чувствуешь?
Дочь: Лучше. Сзади я чувствую хорошее тепло.
Хеллингер: Вот именно.
Обращаясь к группе: Итак, где был ключ? В его любви к преступнице. Только когда полюбят преступников, они становятся мягче.
Обращаясь к участнику: Ты хорошо работаешь.
Обращаясь к заместителям: Спасибо вам всем.
Хеллингер (когда все сели, обращаясь к участнику): Ты все сделал правильно.
Участник: Можно мне кое-что сказать? Шестая женщина вела себя точно так же, как моя клиентка. Вот где ключ, и это для меня следующий шаг. Невероятно, как это происходит.
Хеллингер: Прекрасно. Нам не нужно знать точно. Мы видим движение и мы видим исцеляющий шаг в конце.
Такое мы видели во многих расстановках с участием нацистов. Они часто стоят в расстановке так, будто это сам Господь Бог, и демонстрируют такую силу! Но если кто-то покажет им человеческую любовь, они сами становятся людьми. Разве это не прекрасно?
Участник: Но это и тяжело.
Хеллингер: Если об этом знать, то это возможно. Это и есть помощь по ту сторону от добра и зла.
Страхи Участник из публики: Ты сказал, что в основном страхи бывают у преступников. Ты не мог бы рассказать об этом подробнее.
Хеллингер: Когда человек испытывает такой страх, то это страх убить кого- то. Страх того, что что-то произойдет, скрывает под собой другой страх. Если об этом знать, то знаешь, как с этим обращаться. За этим страхом очень часто скрывается агрессия.
Участница: Речь идет о клиентке-курдке из Турции. У нее четверо детей. Ее муж и отец ее детей десять лет сидел в Германии в тюрьме за торговлю наркотиками. Семья живет в Западной Швейцарии. Муж теперь не может вернуться в Швейцарию. Жена, моя клиентка, совершенно бессильна. В последние годы она все слабеет, и у нее сильные боли. И у ее детей, прежде всего у двух старших сыновей, совершенно нет сил.
Хеллингер: Да, ясно. Кому ты сочувствуешь? Мы это знаем, мы услышали это сразу. Кому ты сочувствуешь?
Участница: Клиентке.
Хеллингер: И детям.
Участница: И всем, кого я знаю.
Хеллингер: А кому сочувствую я?
Когда она хочет ответить: Не так быстро.
Участница: Детям.
Хеллингер: Нет. Тем, кто умерли от наркотиков. Торговля наркотиками — это смерть.
Участница кивает.
Хеллингер: Ты чувствуешь разницу в силе?
Участница: Да.
Хеллингер: А в чем спасение для детей?
Участница: Оно у жертв?
Хеллингер: В чем? Каким должен быть следующий шаг?
Участница: В том, чтобы дети дали жертвам место в своем сердце, а потом отвернулись от них.
Хеллингер: Это слишком быстро. Так просто это не получится. Сначала они должны увидеть умерших. Потом они скажут своему отцу: «Мы посмотрим на них».
Участница кивает.
Хеллингер: Он не смотрит на них. Вся семья не смотрит на них. А решение у них. Я не хочу это прорабатывать детально. Ты знаешь, что тебе теперь делать?
Участница: Да.
Хеллингер (обращаясь к участнице): О чем идет речь?
Участница: Речь идет о сыне моей клиентки. Ему 28 лет, и у него шизофренический психоз. После того, что я сейчас видел, я вспомнил о его дедушке по отцовской линии, который служил в иностранном легионе.
Хеллингер: Это совершенно понятно.
После некоторого раздумья: Я мог бы этому мальчику кое-что предложить. Как ты думаешь, что бы я ему предложил? Записаться в иностранный легион.
Оба долго смотрят друг на друга.
Хеллингер: Как он после этого будет себя чувствовать, лучше или хуже?
Участница: Думаю, лучше.
Хеллингер: Конечно, лучше. Я ничего не имею против иностранного легиона. Они делали грязную работу за других. Нужно быть им за это благодарными в определенном смысле. И если он скажет: «Я тоже пойду туда»…
Участница улыбается.
