предъявив удостоверения итальянской разведки СИСМИ, показали фотографии со всеми его похождениями, после чего поставили перед выбором: или огласка, или работа на «итальянцев». Рыдая и размазывая тушь на глазах, последний подписал документ о сотрудничестве. Теперь на стол Берзина регулярно ложились сводки обо всех текущих и планируемых операциях Главного управления национальной безопасности Франции.
Жену первого помощника начальника 2-го отделения политической полиции Японии в настоящее время тайно лечили от опиумной зависимости, спасая честь древнего самурайского рода от позора. Паломник из Бурятии за разрешение отпустить монастырского травника передал одному из монастырей в Тибете несколько килограммов золота и свитки эпохи Ниммё, купленные за баснословные деньги. Травник тайно был переправлен в Страну восходящего солнца. После недели лечения травами жена чиновника самостоятельно встала, привела себя в порядок и попросила служанку позвать к ней детей, с которыми не разговаривала два года. Увидев вошедших не без боязни, недоверчиво глядящих на нее мальчика и девочку, заплакала и прижала их к себе. Муж, наблюдавший за ней через ширму, молча вышел из дома и отправился к Храму Тосёгу. Войдя в храм, попросил проводить его в келью к скромному старому монаху, нашедшему целителя. Стоя в келье на коленях, помощник начальника 2-го отделения политической полиции Японии разрезал себе руку. После этого, взяв кисть для письма, написал кровью в свитке вассальную клятву и с поклоном передал свиток монаху. Старый монах, проходящий в картотеках Службы под псевдонимом «Дайго», был резидентом разведки РККА в стране Ямато. Об этих трех важных вербовках Берзин не стал докладывать «наверх» по вполне объяснимым причинам.
Ручей информации, ранее равномерно и плавно текший в картотеки Службы, начал превращаться в бурный поток, требующий постоянного внимания и отдачи всех сил работе.
Очередной рабочий день грозил затянуться за полночь, когда один из телефонов на столе начальника 4-го управления РККА зазвонил. Вначале он тренькнул вопросительно, а потом начал звонить весело и настойчиво. Берзин снял трубку и устало сказал:
— Да, слушаю.
— Добрый вечер, Ян Карлович, — услышал он на другом конце провода жизнерадостный голос. — Узнали?
— Конечно, узнал, Андрей Егорович.
— Это хорошо. Ну, будем считать, что процедуру вежливости мы соблюли. Теперь по существу. Нам необходимо встретиться, господин Берзин. И немедленно. Значит так…
— Погодите, не надо по телефону…
— Не волнуйтесь, Ян Карлович, эта линия сейчас не прослушивается. Так что все в порядке. Поэтому слушайте дальше. Где-то минут через двадцать заканчивайте дела и вызывайте свою машину. Водителю скажете, чтобы он вас отвез к тому дому, который вы мне передали. Остановитесь перед воротами, там вас встретят. Машину и охранника отпустите. Дежурному помощнику скажите, что у вас встреча с засылаемой загранагентурой и совещаться вы будете всю ночь.
— Что-то срочное?
— У нас теперь все будет срочное, господин Берзин.
— Понял, Андрей Егорович. До встречи.
— До встречи, Ян Карлович.
Положив трубку, Старик несколько минут задумчиво смотрел на телефонный аппарат, барабаня пальцами по столу. Потом открыв стол, достал табельный ТК, но, усмехнувшись каким-то своим мыслям, вернул оружие обратно и вызвал дежурного помощника.
Я сидел в ситуационном зале, в последний раз просматривая документы перед приходом Берзина, которые подготовили совместно группы «аналитиков» и «программистов». Факты в документах были просто убийственны. Особый интерес вызывал прогноз, в котором говорилось, что если прямо сейчас не начать действовать, то события пойдут даже по худшему сценарию, чем они пошли в той истории, которую я знал. Предсказываемые события ввергали страну в хаос, по сравнению с которым будущие чистки и война являлись не более чем эпизодом. К чести подготовивших прогноз, они сразу указывали на узловые точки воздействия, способные если не повернуть, то хотя бы приостановить нежелательное развитие ситуации. Более того, «аналитики» предлагали несколько вариантов решения проблемы с проработанными схемами. Было видно, что мои архивы, перенесенные на новые носители Ноей из квартиры на нашу базу в Большом Знаменском, использовались на сто процентов. Откровенно говоря, я и сам не вполне догадывался, что они такое содержат. Необычный интерес вызывала так называемая «красная папка», о которой я когда-то слышал краем уха. Ее нашли в той части архивов, к которой я обращался всего пару раз. Для успешного воздействия на события к этой реально существовавшей когда-то «папке» был приложен набор высокопрофессионально сделанных фальшивых документов, подготовленных «программистами». Документы были идеальны. Они учитывали все: начиная от специфических оборотов, заканчивая потрепанностью бумаги и смазанностью шрифта печатной машинки. Сделали даже проволоку с записями разговоров, соответствующую уровню техники того времени, якобы подтверждающую правдивость фальшивки. Тут уже чувствовалась рука Фарида, который из «программистов» формировал настоящий техотдел, требуя от Нои все нового и нового оборудования — от медийного до подслушивающего. Это с его подачи «аналитики» получили настоящий вычислительный прогноз-центр.
Я уже листал последнюю папку, когда Вася Лупандин привел ко мне Берзина. Старик вначале с любопытством оглядел зал, потом поздоровался.
— Однако, Андрей Егорович, разместились вы с размахом и основательно, — проговорил он, устраиваясь в предложенное кресло. — Похоже, что у вас здесь настоящий укрепрайон.
— Это обычные меры безопасности, Ян Карлович. Но давайте не отвлекаться на китайские церемонии, сразу перейдем к делу. Располагайтесь удобнее. Работать мы будем долго. Для начала решим организационные вопросы. Вам удалось освободиться от двойного подчинения ОСНАЗ вам и ОГПУ?
— Да, но только для частей, расположенных в московском округе. В приграничных округах осталось двойное подчинение. Мне не удалось переубедить Менжинского. Впрочем, его контраргументы выглядят вполне здраво и обоснованно. В приграничных округах действительно неспокойно, и ОСНАЗу приходится часто помогать частям ОДОН.
— Меня пока это устраивает. Есть какая-то часть, расположенная именно в Москве?
— Есть. Это отдельная рота ОСНАЗ, проходящая подготовку по программе «Активная разведка». Командир роты — моя креатура. Прямым приказом наркома обороны он подчиняется только начальнику военной разведки. Даже начальник генштаба может ему отдавать приказания только через меня.
— Очень хорошо. Завтра же дадите команду командиру роты, чтобы его подчиненные освободили часть казарм, боксов и складов. В них переместятся мои люди и техника. Срок — три дня.
— Принято.
— Теперь ознакомьтесь вот с этим.
Я протянул Берзину две папки. Едва взглянув в первую и перелистав в ней несколько страниц, Старик изменился в лице.
— Откуда ЭТО у вас? И еще с такими печатями и резолюциями? Вы понимаете, что даже у меня вот к ЭТОМУ нет допуска? ЭТО стоит гораздо выше, чем те списки агентуры, которые вы мне показывали.
— Понимаю, все понимаю, Ян Карлович. Теперь ознакомьтесь со второй папкой. В ней много фактов, которые можно толковать двояко, и нет главного — стенограмм. Но все косвенно указывает на людей, список которых в конце. Читайте.
Берзин читал долго и внимательно, возвращался к прочитанным страницам и начинал читать все сначала. Где-то часа через три он отложил папку, устало протерев глаза, задумчиво уставился в потолок. Посидев так несколько минут, повернулся ко мне и сказал:
— Того, что здесь написано, хватит для расстрела без стенограмм. Их даже допросят без пристрастия. Просто уточнят кой-какие детали, а потом поставят к стенке. Они перешли грань. Можно понять измену идее. Но ЭТО — уже предательство страны. Вы хотите, чтобы я ЭТОМУ, — он показал на папки, — дал ход через свои каналы?
— Нет, не хочу. Мы поступим по-другому. Вот, держите еще этот портфель. Сразу предупреждаю, что документы в нем, в отличие от тех, что вы сейчас видели, высокопрофессионально подготовленная деза.
